Дальневосточные соседи - читать онлайн книгу. Автор: Всеволод Овчинников cтр.№ 90

– Как я завидую вам, Всеволод, что вы освоили эту китайскую грамоту, – восхищенно говорила супруга дипломата. – Мне очень нравятся китайские иероглифы, в них столько гармонии, столько эстетики! Кстати, попросите хозяина отрезать мне на память вот этот иероглиф и, пожалуй, еще вот этот…

Несколько удивленный хозяин выполнил просьбу иностранки. Та убрала куски ленты в сумочку, а потом отнесла их портному и попросила вышить иероглифы золотом на черном бархатном платье. В нем она и отправилась на прием в честь национального праздника КНР. Премьер Чжоу Эньлай чуть не упал от изумления. Ведь на одной груди гостьи было написано «вкусно», а на другой – «дешево».

Эту историю я рассказываю в назидание дочери и внучке, которые любят носить майки со всякими непонятными надписями. Каюсь, что сам купил в Токио такую же с американизированным японским текстом: «Секс-инструктор. Первый урок бесплатно». Надевал ее на черноморском пляже. Но никакого отклика надпись не вызвала. Хочу верить, что не из-за моего возраста, а потому, что у нас еще плохо знают восточные языки.

Среди наших обывателей стал очень модным восточный календарь, где каждый год носит название одного из двенадцати зодиакальных животных.

Мой первый Новый год в Японии наступил, когда, как и сейчас, вслед за годом Тигра пришел год Зайца. Тогда, в 1963-м, я первым из советских журналистов написал об этом календаре в «Правде».

Однажды моим гостем был большой начальник из ЦK КПСС. Услышав о том, что я родился в год Тигра, а моя жена – в год Дракона, он воскликнул:

– Как интересно! А посмотрите по вашему календарю: кто я и кто моя жена?

Я пробежал глазами перечень и сказал: «Вы – Собака, а ваша супруга – Свинья». Эффект от моих слов был сами понимаете какой.

Ошибкой тут было связывать зодиакальный символ с нашим стереотипным представлением о данном животном. У нас, к примеру, в негативном смысле говорят: «Согреть на груди змею». А в Японии женщину, родившуюся в год Змеи, выдать замуж легче всего. Ибо у нее самый большой перечень физиологически совместимых партнеров. У невесты же, рожденной в год Лошади, – самый малый.

В 1966 году я был в Токио участником телевизионной программы, призванной развенчать предрассудки о том, будто в году Лошади и Огня (а он бывает раз в 60 лет) лучше вообще не рожать детей. Ибо если на свет появится девочка, она будет склонна доминировать над мужем, что сулит ей остаться старой девой.

Примечательно, что, несмотря на нашу телепрограмму, Япония в 1966 году пережила резкий спад рождаемости – кстати, как и в 1906 году. Хотя именно тогда на родину вернулись тысячи участников войны с Россией, беби-бума не произошло.

Склонность наших доморощенных прорицателей связывать с календарным животным меню новогоднего стола или туалет для новогоднего вечера – досужие домыслы. Дальневосточный календарь прежде всего связывает год рождения человека с выбором физиологически совместимого спутника жизни.

Формула тут такая. Возраст мужчины надо разделить пополам и прибавить 8. То есть двадцатилетнему жениху лучшая пара – 18 лет, сорокалетнему – 28, пятидесятилетнему – 33. А в преклонном возрасте эти 8 лет нужно не прибавлять, а вычитать. Получается, что в 85 лет мне подходит невеста, которой 34. Вполне привлекательная цифра!

Не менее рискованно, чем посещать охотников за головами, было диктовать в «Правду» материал с американской военной базы.

Мне довелось быть свидетелем первого захода в Японию американской атомной подводной лодки. После войны парламент страны, пережившей трагедию Хиросимы и Нагасаки, утвердил «три неядерных принципа» – не создавать, не приобретать, не размещать ядерного оружия.

Чтобы преодолеть этот барьер, Вашингтон решил использовать «шоковую терапию». Начать регулярные заходы американских атомных подводных лодок в японские порты, надеясь, что они станут привычными и протесты затихнут.

Я приехал в Сасебо, когда туда зашла первая американская подлодка «Морской дракон», и подготовил репортаж о массовых демонстрациях местных профсоюзов. Редакция «Правды» ежедневно вызывала меня в три часа дня. Надо было срочно сообщить в Токио мой номер в Сасебо и перевести туда вызов. Поэтому я рискнул зайти в американский офицерский клуб возле главных ворот базы.

Уверенной походкой Штирлица зашел в бар, узнал номер здешнего телефона и по-японски попросил знакомого клерка в Токио перевести вызов из моей газеты в Сасебо. Через несколько минут телефон зазвонил и я услышал в трубке голос правдинской стенографистки.

Начал диктовать текст, естественно, по-русски. Засветился, когда передавал по буквам название порта: «Сергей-Анна-Сергей-Елена-Борис-Ольга». Прозвучало подряд сразу несколько русских имен.

Появился вахтенный офицер в сопровождении морских пехотинцев. «Москва, «Правда», – вслух прочитал он мое удостоверение. – Ясно, зачем вы тут оказались. Пора проводить вас к вашим единомышленникам!»

Рослые моряки взяли меня под локти и вежливо, но напористо вытолкали за дверь. И тут я оказался лицом к лицу с шеренгами возбужденных демонстрантов. Их кулаки тянулись прямо к моему носу, а от возгласов «Янки, убирайтесь домой!» пробирала дрожь. К счастью, полицейский патруль укрыл меня в фургоне для арестованных. «Куда смотрит ваш профсоюз! – укорял меня сержант. – Работать в горячей точке без каски – значит нарушать технику безопасности!»

Во время «холодной войны» большинство наших журналистов, а тем более дипломатов всячески уклонялись от публичных выступлений. Но кураж побуждал меня идти на риск. После нескольких удачных выступлений в Англии меня стали часто приглашать в колледжи Оксфорда и Кембриджа. «Живой большевик» был нужен этим фабрикам джентльменов как боксерская груша.

Однажды меня даже пригласили выступить в палате общин перед членами комитета по международным делам. Увидев под сводами Вестминстерского дворца три дюжины депутатов, попросил разрешения начать с китайской притчи.

Однажды единственная женщина, оказавшаяся среди собеседников Конфуция, спросила его: «Почему мир так несправедлив? Когда мужчина совершает супружескую неверность, его престиж растет. А если это же сделает женщина, все ее порицают». Конфуций взял чайник и стал молча разливать чай. «Почему ты молчишь, учитель?» – «А я уже дал тебе ответ, причем наглядный. Из носика чайника я наполнил шесть чашек. Это нормально. Но лить чай из шести чайников в одну чашку было бы противоестественно».

Депутаты засмеялись. А я продолжал аналогию. «Когда одного парламентария терзают вопросами три дюжины журналистов, это обычное дело. Но если три дюжины таких полемистов, как вы, возьмут под перекрестный огонь одного-единственного газетчика, получится не гуманно. К тому же наш поединок проходит в неравных условиях. Вы говорите на родном языке, а я нет. Справедливее было бы вести полемику на китайском или хотя бы на немецком».