Транзит из ада - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 9

Так может быть, просто подсунуть им нужных людей? Они ищут предателей – пожалуйста, «кто ищет, тот всегда найдет». Вот вам предатели.

– По пакету документов. Подготовьте второй пакет для передачи его американцам. На сей раз – тайно. Только контакты Украины с радикальными исламистами и ядерное оружие. Пусть намекнут: то, что мы теперь передаем документы тайно, – жест доброй воли с нашей стороны. И мы ждем действий.

– Есть.

– Готовьте налет на Днепропетровск. Задача – вывести из строя завод по изготовлению ядерных устройств, захватить сами устройства.

– Владимир Владимирович… этот завод производит комплектующие для наших ракет.

– Уже нет. Он нелегально производит ядерное оружие. Если хотя бы одно такое устройство взорвется, мы потеряем больше…

– Понял. Есть.

– Работаешь как обычно. Без огласки.

– Есть.

Президент вздохнул.

– Раньше надо было. Раньше…

Да. Раньше.

Только кто же знал? С девяностых годов Россия только и занимается тем, что восстанавливает разорванные кооперационные цепочки на своей территории. Производство тяжелых транспортников осталось в Ташкенте, части электроники – в Молдове и Прибалтике, где было благополучно разворовано, шасси для мобильных ракетных комплексов – в Беларуси, головки самонаведения и вертолетные движки – в Украине.

Оттого что в кузнице не было гвоздя…

Проблема в том, что верить нельзя больше никому. И ничему. СНГ, к сожалению, оказалось фикцией, он поздно это понял. У каждого свои интересы. И если бы только это… никогда не знаешь, с тем ли ты человеком договариваешься. Сегодня он на коне, а завтра… его Майдан скинул. И ставить обороноспособность страны в зависимость от капризов того или иного постсоветского «отца народа» или от того, будет или не будет майдан, они больше не могли, не имели права. С Украиной опоздали на десять лет, программу импортозамещения надо было начинать в две тысячи пятом, после первого Майдана. Должно было уже тогда дойти, что это не разрулить. Не дошло. Всегда хочется верить в лучшее…

– И не упусти.

Кого не упустить – было понятно без лишних слов.

– Понял.

Предатели.

Тридцать лет прошло, совсем другая страна, совсем другой экономический строй, но предатели остались. Раньше продавались за набор инструмента «Блек и Деккер» [15] , а теперь… теперь за что?

И все-таки по сравнению с теми годами разница есть. Горбачев взял сто штук от Ро Де У, но он искренне верил. В единый европейский дом, в обновленную Европу, в социализм. Ельцин взял миллион от Мабетекс, но он верил в демократию, в то, что Запад нам поможет. И люди, в общем, тоже верили. И в разоружение, и в демократию, и в европейский дом…

А сейчас никто ни во что не верит. Слишком много раз кидали, чтобы верить. И он не верит, и люди не верят. Единство партии с народом снова обеспечено, но на другой платформе, на осторожности и недоверии. Кто бы что бы ни предлагал, какие бы песни ни пел – народ больше не поверит. И даже если предателям удастся скинуть его, президента, тем, в Лондоне, кто искренне верит в возможность бескровного и мирного распада России, как это было с СССР, придется плохо. Оружия на руках достаточно, решительные и готовые лить кровь тоже есть. Нет, не пройдут они в этот раз.

Не пройдут.

Президент России нажал кнопку интеркома – связи с водителем:

– В Кремль…

В отличие от своего предшественника, президент Соединенных Штатов Америки Говард И. Джексон, бывший прокурор Нью-Йорка, был совой. Он поздно ложился спать, обычно далеко за полночь, и поздно вставал. Для Соединенных Штатов Америки, в которых сон с десяти вечера до шести утра почти стандарт, образ жизни нового президента США был очень нетипичным…

Из-за этой особенности в юридических кругах Нью-Йорка у него была кличка Джо – намек на Джо Сталина, который отправил в тюрьму десятки миллионов своих соотечественников [16] . Прокурор Джексон отправил в тюрьму, конечно же, гораздо меньше своих сограждан, чем Джо Сталин – в ГУЛАГ, но тем не менее…

Сейчас Говард Джо Джексон сидел в Овальном кабинете за столом, сделанным из досок потопленного у берегов Нового Света, а потом поднятого британского военного корабля, и напряженно думал. Он никогда не отказывал себе в возможности подумать, хотя времени для этого оставалось все меньше и меньше. Он вспоминал своего предшественника в прокуратуре, прокурора Джулиани, у которого начинал работать стажером. Тот говорил, что, когда все время съедает текучка, когда не остается времени ни на что другое, значит, ты что-то не так делаешь в глобальном плане. И он, черт побери, был прав…

Проблема лежала на поверхности, только никто не хотел ее осознавать, называть и что-то с этим делать. Россия. Если ты строишь дом, то в нем должны быть согласны жить все – или хотя бы значимое большинство. Они все это время упорно строили дом, не спрашивая согласия других – американское мессианство давало им уверенность в том, что все идет как надо. Но все шло и идет совсем не так, как надо. У России оказалось достаточно сил, чтобы саботировать построенное американцами, а у них не было сил справиться с Россией.

Проблема в том, что Россия сильна. Мир, который строили США, предполагал добровольный и сознательный отказ от силы, от агрессии, готовность пожертвовать частью суверенитета ради обеспечения прочного и устойчивого «проживания». Россия не была готова добровольно отказываться от силы, от части суверенитета, она постоянно ощущала направленную на себя опасность и была готова ответить на нее.

Перед ним лежала папка с историей американской политики по отношению к России за последние четверть века. В девяностые при первом Буше была популярна дискуссия относительно того, что делать с Россией. Военные предлагали добить, пока она слаба, не оказывать помощь и спровоцировать ее развал. Часть разведки и Госдеп были резко против, указывая на то, что продолжение дробления постсоветского пространства чревато крупными неприятностями, начиная от восстановления коммунизма в худших его формах и заканчивая переходом ядерного оружия и средств его доставки в руки террористов или диктаторских режимов. В конечном итоге дискуссия так ничем и не завершилась – отвлеклись на куда более насущные на тот момент вопросы по Сомали и бывшей Югославии.