Роль грешницы на бис - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Гармаш-Роффе cтр.№ 68

Как бы то ни было на самом деле – теперь уж не узнать, но сдается Кису, что Аллу гений ловко обвел вокруг пальца. Усыпил ее бдительность мнимой готовностью признать младенца, а затем выполнил задуманный план: убедил ее в дебилизме сына! Что было относительно нетрудно – в то время женщины за двадцать пять лет назывались изысканным словом «старородящие», и считалось, что у них высок риск родить урода или дебила… Сейчас, кажется, этот риск отсчитывается почти с сорока лет… Но тогда Алла легко поверила. Сергеевский винил ее в легкомыслии и безответственности: старая схема – «я тебя предупреждал! Я тебе говорил! Ты не послушалась! Ты виновата!»… Он ее просто задолбал – и комплекс вины тут как тут, не замедлил появиться… И дальше оказалось совсем легко сломать ее сопротивление и убедить, что от позора надо избавиться во что бы то ни стало! Для пущей же убедительности следовал ассортимент ужасов, которые ожидают «старородящую» мать дебила: «И все в твоем лице усмотрят признаки дебилизма, тем более что он на тебя похож». Браво, гений! Талант! Талантище просто!

Солгал Сергеевский, как пить дать солгал. Или в лучшем случае сильно преувеличил. Родовая травма все-таки случилась, и, как объяснила Вера, она могла остаться без последствий, но могла и дать определенные отклонения. Может, и дала – Кис вновь подумал о никчемном, неоправданном убийстве Юли. Да и смерти самих випов свидетельствовали, что за ними стоит человек с определенным психическим отклонением, хотя, вполне возможно, в пределах нормы: сколько страшных, кровавых маньяков были признаны вменяемыми! Как бы то ни было, ум этого человека, несомненно, в той или иной степени ограничен, но логика – логика убийцы была совсем не дебильная…

Ну что ж, коли так, попробуем ей следовать.

Кис следовал ей чуть не всю следующую ночь. Глаза слипались, мозги тоже, в горле першило от перекура, но он, кажется, сумел ответить на главный вопрос: зачем? Как он ни крутил всевозможные объяснения, а все выходило, что никакой корысти убивать випов у сына Измайловой не было. Отсюда получалось, что мотив мог быть только один: месть. Которой он возжаждал после прочтения дневника своей матери… Наверное, если бы Сергеевский был жив, именно им бы открывался список жертв, как им открывалась исповедь Измайловой в ее дневнике… Но он уже давно умер, и потому сын принялся за всех тех, кто пользовался щедростью гения, с легкостью предоставлявшего свою красавицу-жену в аренду сильным мира сего…

С другой стороны, нельзя не признать, что Алла права: не любовь к матери, которую он никогда не знал, им руководит и не желание отомстить за нее, за ее унижение: иначе бы он не покушался на саму актрису. Нет, он мстит не за мать – он мстит за то, что его бросили. Отдали в чужие руки, в которых ему, возможно, было совсем несладко? И виноваты, с его точки зрения, в этом как сама Измайлова, так и те мужчины, один из которых мог оказаться его отцом… Только Алла знает, только она уверена, что ребенок ее от мужа. И тут напрашивается вопрос: описала ли она всю историю с рождением ребенка в дневнике? Мог ли узнать о ней в подробностях убийца?

Уже вовсю сияло солнце, и на часах был полдень. Он позвонил Измайловой с вопросом.

– Нет, – ответила Алла. – Я остановилась после первых трех месяцев беременности, когда решила сохранить ребенка… Была в такой депрессии, что уже и дневник вести не могла. И потом я к дневнику долго не прикасалась, а когда стала вести заново, то уже ничего подобного тому, что вы прочитали, в нем не было. После того фильма многое изменилось. Пошли другие роли, другой уровень, в прессе обо мне заговорили как о серьезной драматической актрисе… Костина слава, как и моя, упрочилась настолько, что он мог уже не заискивать перед «меценатами», или, точнее, уже не так заискивать… Но главное не в этом. Главное – в том, что я окончательно разлюбила Костю. Все, что я сделала для него по его молчаливому принуждению, все, что я сделала из желания открыть ему глаза, потом из мести ему, потом из презрения к нему, – все это потеряло окончательно свой смысл: он мне стал глубоко безразличен. Настолько глубоко, что уже даже не хотелось показывать мое к нему презрение. Именно тогда я еще больше ушла в себя и в роли, но внешне – вот парадокс – наши отношения наладились… Смешно: когда человек становится окончательно безразличен, то и отношений с ним нет. Отношений нет – обид нет, ничего нет… Мы жили, как два командировочных в одном гостиничном номере. Вежливо и вполне ладно…

Стало быть, из дневников актрисы историю беременности, рождения и усыновления ребенка не почерпнешь, а побеседовать с актрисой на эту тему не удавалось еще никому. И сын не мог узнать, как его мать была обманута Сергеевским (скорее всего, его биологическим отцом), как была им принуждена расстаться с ребенком… Все, что ему известно, – это история падения звезды… Что он из нее понял? Какие расставил акценты? Укладывается ли в его ограниченном восприятии история пущенной на продажу любви – или для него откровения матери стали всего лишь историей о продажной женщине? Дополненной списком его потенциальных отцов?

Как он добрался до дневников – это пока отдельный вопрос. Сейчас Алексея интересовало другое: как он узнал, что он сын Измайловой? Ведь именно это открытие привело к тому, что он стал искать и нашел возможность приблизиться к актрисе и выкрасть ее дневники.

Сергеевский позаботился, чтобы приемная семья не догадалась о происхождении ребенка. О его существовании вообще никто не знал, кроме няни, Сергеевского и самой Измайловой. Из них жива только Алла, и она, разумеется, никого в эту историю не посвящала.

Хотя нет, постойте, постойте, был еще один человек, как же! Тот самый врач, к которому Алла поехала с малышом, когда у него случилось воспаление легких! Это был человек Сергеевского, несомненно, выдавший актрисе ложный или изрядно преувеличенный диагноз. Но сохранил ли он тайну, вот в чем вопрос!

Пришлось снова звонить Измайловой и уточнять название больницы и имя врача. Еще полчаса ушло на то, чтобы выяснить, что этот врач умер несколько лет назад – он и в те годы был человеком немолодым, а с той поры прошло уже тридцать – нет, тридцать один год… Мог ли старый врач разболтать секрет Сергеевского? К примеру, после смерти знаменитого режиссера, когда «заказчика» не стало и вроде уже не перед кем было сохранять обязательства? Алла Измайлова в то время здравствовала, как и поныне, но не она просила врача молчать, не она платила за услугу… Может, старого врача тяготил взятый на душу грех ложного диагноза, и он покаялся, попивая в ординаторской разбавленный до водочных сорока градусов медицинский спиртик, кому-то из коллег? Почему бы и нет… Стоп! А ведь…

А ведь Люся Милованова была медсестрой!

Хорошо, что предусмотрительный детектив прихватил номер телефона бывшего главврача сельского роддома Анастасии Николаевны. Вернее, не ее телефона – у нее не было, – а ее дочки, жившей относительно недалеко. На это у него ушло почти два часа: дочка не могла прямо сейчас наведаться к матери, пришлось ждать, пока она закончит какие-то дела и сходит к Анастасии Николаевне. Кис жутко нервничал, извозил пятерней всю шевелюру, благо, некому было посмотреть на него в эту минуту…