Роль грешницы на бис - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Гармаш-Роффе cтр.№ 38

– Валера Мерсеньев. Он был нашим шофером.

…Валера Мерсеньев был намного, на двенадцать лет, моложе, тогда совсем пацан. Ему двадцать два – ей тридцать четыре, женщина в разгаре своей красоты и всемогущества своих чар… Возраст, в котором душевная зрелость сочетается с физической молодостью, свежесть форм – с опытностью и искушенностью, женский возраст, нестерпимо опасный для мужчин. Плюс все то, что привносила с собой слава. Он был, несомненно, убежден, что любит ее просто так, всеми силами своей юной души, и так же несомненно, что ореол ее славы, ее звездности слепил глаза, а близость, та разрушительная ежедневная близость, которая связывает людей по роду работы, манила к запретному и столь высоко висящему плоду… Он этого не осознавал. В его двадцать два он был полон возвышенных иллюзий, да и вряд ли особым умом отличался. Во всяком случае, не настолько, чтобы понять, что он, как все – как ВСЕ! – попался в ловушку блеска звезды. Он окружил Измайлову ореолом богини. Ее неприступность принималась как само собой разумеющееся: вход в чертоги богини простым смертным воспрещен. Но тем больше любил. Не смел и мечтать, хотя, конечно, мечтал. Только его простыни помнят, сколько юных поллюций приняли они в себя, когда он мечтал о ней…

Однажды он заметил ее взгляд в зеркальце заднего обзора. Чуть более пристальный, чем обычно. Он был весьма хорош собой… Раньше, однако, она на него внимания не обращала. Только кивок «здравствуйте», кивок «до свидания». И вдруг этот взгляд… Его сердце забилось так, что он чуть не потерял управление. Всю ночь он грезил о несбыточном. Следующего взгляда не будет – Валера был твердо в этом убежден. Богини не спускаются на землю, не проявляют снисхождения к молящимся, уже разбившим в кровь лоб свой…

Но следующий взгляд был. Не сразу, через несколько дней, – опять взгляд и мимолетная улыбка. Ей нравилось восхищение мальчика. Она была убеждена, что его любовь чиста и бескорыстна. Именно потому, что он никогда не надеялся, никогда не посмел бы приблизиться, именно в этом Алла увидела особую, бескорыстную, чистую любовь, так непохожую на то, что влекло к ней других мужчин ее круга… И стала иногда одаривать шофера вниманием.

– Я была тоже молода, что такое тридцать четыре года? Детство! Только малявкам, едва переступившим двадцатилетний порог, кажется, что за числом «тридцать» начинается зрелость и мудрость… Но тем, кто оставил свои тридцатые года позади, понятно, как мы были юны и глупы в этом возрасте… Увы! Я хотела любить. И попалась в его невинные, несмышленые сети. Я влюбилась. И дала ему однажды понять, что его чувства взаимны.

Несколько недель взглядов, затем он осмелился. Он заговорил о своих чувствах, искренне, горячо, со всей убежденностью юности, которая жаждала верить в возвышенное, не умея разглядеть в самой себе ту же самую пошлость, категорично осуждаемую в других.

– Это сейчас я понимаю, что его любовью двигало не меньшее тщеславие, чем у всех остальных: приблизиться к звезде, к блеску славы, – горько уточнила Алла. – Но тогда…

Тогда они упивались тайной любовью. Она всячески скрывала от него наличие других поклонников: к счастью, сделать это было нетрудно, благо их круги не пересекались ни в одной точке. Валера, однако, оказался подозрительным ревнивцем и собственником, и тем больше ревнивцем и собственником, чем больше понимал, что Алла не может и никогда не будет принадлежать ему. Поначалу ей это даже нравилось: казалось, что это свидетельство силы его страсти. Позже стало раздражать: Валера начал предъявлять права на нее.

Разрыв произошел примерно год спустя, когда Алла неожиданно узнала, что он хвастался отношениями с ней в кругу каких-то своих неведомых ей друзей. Валера в пылу приступа ревности сам нечаянно проговорился по простоте душевной: «Мне парни давно сказали, за тобой глаз да глаз. Актрисы, они все такие…»

Алла словно опомнилась. И немедленно рассталась с Мерсеньевым. Причем не просто как с мужчиной, но и как с шофером: нашли замену, пожилого славного дядьку с усами а-ля Сталин….

Валера сначала угрожал самоубийством и даже привел угрозу в исполнение. Перерезал себе вены – известный способ самоубийства из мести: привлечь к себе внимание, но остаться в живых. Алла смилостивилась, приехала к нему в больницу: «навестить своего бывшего шофера», но подчеркнула, что не следует жест ее сочувствия принимать за возобновление отношений. Она была с ним холодна… О, холодной она быть умеет! Проморозить способна до костей.

У Валеры, однако, ее подчеркнутая отстраненность и холодность вызвали бешенство. Он счел, что у него просто появился соперник, который во всем и виноват. Он пустился в следствие. «Найду – убью», – грозился Валера. Он принялся приставать с расспросами ко всем вхожим в ее дом людям, и от его «следствия» пошел шум. «Какой-то сумасшедший поклонник», – пожимала плечами Алла на вопросы знакомых. Но сама не на шутку боялась скандала и проклинала тот день, в который она улыбнулась Валере в зеркало заднего обзора. Хорошо, что она всегда отказывалась от совместных фотографий, – не то бы разъяренный покинутый любовник непременно начал ее шантажировать. Он и так пытался: «Я всем расскажу, что ты со мной спала!» – «Рассказывай, – спокойно отвечала Алла, – доказательств у тебя нет, а кто же тебе просто так поверит?»

Алла попыталась положить конец его «следствию», о котором говорили все больше и больше. Она встретилась с Валерой и заявила ему жестко, что он был у нее не один, что она встречалась и будет встречаться с другими, и бесполезно искать «соперника», так как их множество… Она надеялась не только утихомирить Валерин следственный пыл, но и отвратить его от себя. Пусть он презирает ее и отвернется от такой «б…».

– Вы знаете, Алексей, как народ выражается в таких случаях, – грустно улыбнулась Измайлова.

Но Валера не успокоился, напротив, разъярился. Была попытка ее убить – кинулся к ней на улице с ножом, даже ранил в руку, после чего сел на три года…

Слухи о сумасшедшем поклоннике постепенно затихли. Больше Алла никогда о нем не слышала и вполне забыла ту историю.

– Из чего не следует, что ее забыл Мерсеньев, – задумчиво ответствовал Кис. – Между прочим, я вот все хочу спросить: каковы ваши отношения с Ирочкой?

Алла недоуменно подняла тонко прорисованные брови, но тут же рассмеялась:

– Ах, «Сафо»? Катя, да, вам шепнула? Это ее теория, я знаю, она мне как-то говорила… Нет, Алексей, я не лесбиянка.

– Я этого и не думал. Но Ирочка – она могла бы испытывать к вам чувства… Любить, ревновать…

– Ирочка меня ненавидит.

– То есть? – Алексей растерялся от такого заявления. – Вы ведь говорили, что доверяете ей, как самой себе!

– Так оно и есть. Ирочка меня ненавидит, потому что всю жизнь со мной тягается, пытается встать вровень со мной, подражает мне изо всех сил. Она никогда моего уровня не достигнет, и знаете почему? Потому что она изначально ущербна. Это в ее сознании она мне не ровня, я достаточно умный человек, чтобы не страдать снобизмом, и никогда ничем ее не унижала. Но она знает, что мы не равны не по социальному положению, не по таланту или славе, даже не по внешности, нет, а по внутреннему классу, вот в чем загвоздка. В ущербных людях класса не бывает… К тому же я держу с ней определенную дистанцию. Ее это бесит.