Разум и цивилизация, или Мерцание в темноте. Эволюция. Разум. Антропология - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Буровский cтр.№ 18

Но ученые установили свою хронологию древнекаменного века – палеолита. Палеолит для них был современником Великого Оледенения. Для изделий человека, которые геологически старше эпохи Великого Оледенения ведущий археолог конца XIX века, Габриэль де Мортилье (1821–1898), предложил особый термин: эолиты.

Многие эолиты оказались естественными образованиями – Буше де Перт включил их в число изделий человека «в приступе энтузиазма».

Еще забавнее то, что местные жители стали изготавливать «каменные орудия древнего человека» для Буше де Перта – он платил за находки, и желающих заработать было немало.

Эолиты и псевдоэолиты

Но были эолиты, которые трудно считать природными образованиями – они мало отличаются от орудий раннего палеолита, но залегают в намного более древних слоях. Эти каменные орудия в третичном периоде разрушали стройную и логичную картину эволюции человека и его культуры, и в конце концов были признаны «недостоверными».

Все каменные орудия эпохи Великого Оледенения – достоверные, а все, которые старше, – недостоверные. Сам термин «эолиты» устарел, сколы на этих камнях имеют естественное происхождение.

У меня есть сведения, которые я не могу ни опровергнуть, ни подтвердить. Из соображений этики не могу назвать человека, рассказавшего об этом. Во Франции мне показывали эолиты, выброшенные из музеев в 1930-е годы. Во время мирового экономического кризиса музейные коллекции сокращались, менее ценные экспонаты передавались в провинцию или выбрасывались.

Руководство крупного парижского музея отбраковало и велело выбросить почти все эолиты – ведь они не представляют ценности; ошибки и заблуждения Буше де Перта вполне проиллюстрируют с десяток эолитов.

Среди оставленных в коллекциях эолитов не было ни одного сомнительного, все они бесспорные естественные образования. А в числе подлежащих выбрасыванию тоже были естественные образования, но были и несомненные каменные орудия. Этим изделиям «не повезло» только в одном: они были найдены между ребер трехпалых лошадок-гиппарионов и носорогов-хилотериев, в слоях третичной эпохи. По современным представлениям, этим слоям порядка 6 млн лет. «Как известно», в таких слоях не может быть никаких останков ни человека, ни его материальной культуры. Раз «не может быть» – значит и нет. Выкинули. Но часть обработанных камней забрал себе отец моего парижского информатора.

Возникает вопрос и о французских эолитах, и о намного более сомнительных и непонятных памятниках типа Диринг-Юряха. Может быть, мы держим в руках вещи, созданные «человекозаврами»?

Полинезийский вождь:

– Белых нельзя принимать всерьез. Они все время играют – то в семью, то в работу…

Европеец:

– А тебя можно принимать всерьез?

Полинезийский вождь:

– Да! Я очень серьезно ем и сплю.

Этнографический анекдот

Не будем говорить о видах разумных существ, далеких от человека. Их логику и образ жизни понять так трудно, что вряд ли стоит строить какие-то теории. Все равно эти теории будут исходить не из фактов, а из наших домыслов. Но даже человечество, к которому мы принадлежим, тоже возникло не вчера. Род homo существует по крайней мере порядка двух—трех миллионов лет. Древнейшим каменным орудиям еще больше… и изготавливали их, строго говоря, не люди. Мы даже не знаем, были ли австралопитеки предками человека или нет.

Тут возникает вопрос: всякий ли вид и всякая ли популяция предрасположена к цивилизации? В конце концов, развитие культуры, в том числе к изготовлению орудий и строительству шалашей или других жилищ, тоже возникает не от хорошей жизни. Зачем изготавливать орудия гигантопитекам? Они и так могучие и приспособленные. Самец гигантопитека легко свернет шею и льву, и любому саблезубу. Охотиться на слона без копья сложно… но что мешает выломать подходящий кол? А добыче размером с крупного оленя или быка гигантопитек свернет шею без особых усилий.

Даже «архантропы»-«питекантропы», представители вида homo erectus, не все создавали вторую природу, – материальную культуру. Останки этих существ с объемом мозга в 1100 см3 находят в Юго-Восточной Азии без всяких признаков материальной культуры. Известны останки этих существ возрастом в 40, в 30 тысяч лет назад. А точно такие же эректусы в Африке, на большей части Азии, изготавливают каменные орудия, знают огонь, а в Европе строят жилища.

Видимо, вполне возможны разумные существа, которые не делают даже первого шага к созданию цивилизации.

А почему мы сами уверены, что с появлением разума начнется создание цивилизации?

Почему многие убеждены, что человек всю свою историю только и хотел строить жилье, распахивать землю, приручать животных и вообще идти торной дорогой прогресса? А ведь это, мягко говоря, не слишком точно. Каждое «прогрессивное» движение происходило только тогда, когда никак невозможно было иначе. А если было возможно – то не происходило.

К земледелию и скотоводству перешли только тогда, когда дикая природа уже не в состоянии сделалась кормить разросшееся человечество. А до этого была своего рода идиллия. Зачем делать «лишнюю» работу, распахивая землю, выращивая зверей? Земля сама кормит: в определенное время года дает собирать съедобные растения, дарит вкусную дичь.

Любое усложнение жизни – это расширение сознания, то есть необходимость больше думать, больше анализировать, держать в памяти большее количество причинно-следственных связей, то есть жить менее спокойно и бездумно. Охотник по сравнению с крестьянином живет более расслабленно: он меньше просчитывает последствия своих трудов, меньше озабочен возможной непогодой и перспективами неурожая.

В 1960-е годы этнографы уверяли, что ни в одном первобытном племени не работали больше 4 часов в сутки. Советские археологи очень любили поминать это обстоятельство, одновременно вспоминая фразу Ленина насчет того, что первобытный человек был совершенно задавлен борьбой с природой.

Где работы не больше чем 4 часа в сутки – там и веселье, посиделки, пляски, довольство судьбой. Чем меньше цивилизации – тем меньше и заботы об улучшении, поддержании достигнутого уровня сложности, меньше работы и меньше мысли. «Зато» больше времени на развлечения, переживания, радость жизни.

За эту беспрестанную «радость жизни» охотнику приходится платить. Да, охотник легко погибает от ранения или болезни, нет ни лекарств, ни диетической еды, ни просто возможности отдохнуть в тепле и покое. Да, жизнь охотника зависит от множества случайностей.