Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1916 год. Сверхнапряжение - читать онлайн книгу. Автор: Олег Айрапетов cтр.№ 30

Страница

Арест Сухомлинова, как отмечала передовица «Речи», «естественно произвел огромное впечатление», и особенно потому, что в обвинении упоминалась статья 108, то есть шпионаж59. Следует отметить одно немаловажное обстоятельство: жертва была принесена накануне весьма важной для либеральной общественности даты – 27 апреля (10 мая) – 10-летия первого заседания I Государственной думы (указ об открытии сессии был подписан 22 апреля (5 мая) 1906 г.)60. Разумеется, заслуги Думы в «разоблачении» Сухомлинова и Мясоедова и вклад в это «благородное» дело Гучкова, начавшего борьбу со «шпионами» еще в 1912 г., не были забыты61. Слухи о том, чем сопровождался допрос и арест и что было обнаружено на квартире Сухомлинова, распространялись прессой так быстро, что Богородский уже менее чем через неделю вынужден был публично заявить, что все, что было опубликовано по этому поводу, «совершенно не соответствует действительности»62. Только в октябре 1916 г. старого генерала перевели из крепости под домашний арест63. Судьба Сухомлинова в очередной раз превращалась в разменную монету для политической игры. На фоне этой уступки Военное министерство начало готовить введение контроля над ВПК. Судя по всему, уже в начале мая 1916 г. Шуваев убедился в необходимости наведения порядка и установления эффективного контроля над казенными тратами.

1 (14) мая «Утро России», 3 (16) мая «Речь» с тревогой сообщили о том, что готовится наступление против ВПК, планируется введение усиленного административного надзора над работой военно-промышленных комитетов, в том числе путем введения в их состав представителей «заинтересованных ведомств», что следует ожидать сокращения объема заказов и т. д.64 Страхи были вполне обоснованными. Военный министр не скрывал своей убежденности в том, что война обходится России гораздо дороже, чем иным странам, что уже дало возможность Гучкову и его окружению заявлять, что против Военно-промышленных комитетов «начат поход»65. Судя по всему, так и было на самом деле, раз уж само руководство ЦВПК было вынуждено 10 (23) мая признать на своем заседании, что к 1 (14) мая комитетами было выполнено всего 25 % обусловленных к этому времени заказов по предметам артиллерийского снаряжения и 50 % – по предметам интендантского снабжения66. Вряд ли подобная отчетность могла удовлетворить Шуваева. Генерал был мастером организации тыла в самом широком смысле этого слова. Прежде всего, его работа была направлена на обеспечение бесперебойных поставок вооружения, боеприпасов и обмундирования.

Для того чтобы понять степень сложности задач, решаемых им, достаточно назвать в качестве примера одну цифру – 44 млн (!) сапог. Именно такое количество обуви было заявлено в качестве годовой потребности армии на 1916–1917 гг.67 За решение этой задачи Шуваев взялся весьма энергично. Для общественных организаций и частных предпринимателей наступали тяжелые времена. Особой телеграммой, адресованной начальникам снабжения Северного, Западного, Юго-Западного фронтов и главного начальника Кавказского военного округа, Шуваев предложил безотлагательно потребовать от всех кожевенных заводчиков, торговцев выделанной кожей, сапожных мастерских, банков и случайных владетелей этого товара, не исключая и заграничного происхождения, немедленной его сдачи Интендантскому ведомству или представителям правительственных или общественных организаций, заготавливающих обувь для армии. Сдаче подлежал весь товар, годный для переработки, и по ценам, не превышающим нормы Кожевенного комитета, утвержденные Министерством торговли. В случае укрывательства товар подлежал конфискации, лицам, виновным в укрывательстве, грозило тюремное заключение на срок от 1 года 4 месяцев до 2 лет. Нашедшие скрытые товары или указавшие на них премировались в размере 10 % от стоимости найденного68. В результате предпринятых мер удалось решить проблему снабжения армии обувью, упряжью и другими кожевенными изделиями, однако эта метода не позволяла рассчитывать на получение разного рода «прикроев».

Шуваев, судя по всему, был искренен. Он отнюдь не смотрел на все общественные организации как на бесполезные сообщества безответственных политиканов и расхитителей и надеялся найти понимание и поддержку хотя бы у части руководства ВПК. Посетив 19 мая (1 июня) 1916 г. Московский военно-промышленный комитет, он отметил положительные стороны работы комитетов и их недочеты, отметил необходимость сотрудничества и установления контроля над предприятиямич69. Министр счел особо важным отметить, что его суждения о работе ВПК не вызваны пересудами и внушениями: «Говорю на основании личного наблюдения и называю белое – белым, а черное – черным. Отбросим черное, как негодное, а белое давайте общей работой развивать»70. По завершении своей речи генерал «обратился к присутствующим с призывом поддержать его в работе и помочь ему оправдать надежды, возложенные на него Государем Императором»71. Вряд ли можно назвать этот призыв иначе, как проявлением политической наивности. Новый военный министр мог рассчитывать только на Ставку и часть высшего генералитета.

Весной 1916 г. активизировали действия войска Баратова. 6(19) марта после двухчасового боя они взяли важный узел дорог и центр германской пропаганды – Исфаган. Занимавшие его бахтияры (местные кочевые племена) спешно покинули город, вместе с русским войсками в него вернулись и персидские власти во главе с губернатором. Население радостно приветствовало возвращение порядка1. Политика Баратова начала приносить плоды: лояльное поведение войск по отношению к мирному населению, категорический запрет на проведение реквизиций и насилия – все это сказалось на позиции, занятой жителями Персии2. В этой стране немногочисленные русские войска продолжали одерживать победы. Впрочем, на Востоке Персия оставалась второстепенным театром военных действий.

Самым главным направлением стало черноморское побережье Анатолии. Летом и осенью 1915 г. здесь царило полное затишье. Фронт не двигался, сколько-нибудь значительных столкновений не было3. Русское наступление, очевидно, было внезапным. Начальник Приморского отряда генерал-лейтенант В. П. Ляхов сумел прорвать оборону противника. Его войска, как правило, эффективно использовали одновременный удар по фронту вместе с десантом в тыл. Турки откатывались назад, их энергично преследовали. «Прорыв не терпит перерыва», – любил повторять Ляхов4. 23 февраля (8 марта) русские войска при поддержке флота овладели небольшим портом Ризе – центром Лазистана5. Здесь были захвачены многочисленные склады с продовольствием и фуражом – отступая, противник не успел уничтожить их. Долгое время Приморский отряд снабжался из трофейных складов6. Взятие Ризе обеспечило удобную базу для обеспечения дальнейшего наступления на Трапезунд. Гавань этого города была основной базой, связывающей снабжение 3-й турецкой армии с Константинополем. Пока Трапезунд оставался в турецких руках, противник мог организовать серьезное контрнаступление на Эрзерум.

В действиях на побережье огромную роль приобретал флот. Имея два вступивших в строй дредноута, адмирал А. А. Эбергард мог обеспечить прикрытие крупных перевозок по морю. Транспортные возможности для этого были уже достаточны. На начало января 1916 г. во флотилии вицеадмирала А. А. Хоменко насчитывалось 10 отрядов – всего 95 пароходов7. Значительно возросла и безопасность русских морских коммуникаций, хотя нельзя было сказать, что она полностью была сведена на нет. 25 февраля (10 марта) 1916 г. у Варны взорвался эскадренный миноносец «Лейтенант Пущин» – это был третий боевой корабль, потерянный с начала войны на Черном море8. Командование объявило, что он затонул в результате атаки подводной лодки. Впрочем, в штабе Эбергарда главным своим противником по-прежнему считали «Гебен» и надеялись выманить его из Босфора и уничтожить9. Немцы предпочли не рисковать столь ценным кораблем, но после того, как наступление на Трапезунд стало уже очевидным, они все же были вынуждены предпринять что-нибудь для поддержки турок.

Страница