Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало - читать онлайн книгу. Автор: Олег Айрапетов cтр.№ 41

Главковерх имел право заключать перемирие, «когда военные обстоятельства вынуждают к тому безотлагательно», тотчас извещая об этом монарха, а если таковых обстоятельств не было – предварительно испрашивая позволения на него. «Теми же правами он пользуется в отношении прекращения перемирия» (статья 25). Он имел право менять состав подчиненных соединений и флотов, образовывать новые округа и генерал-губернаторства, расформировывать существующие, «представляя о принятых мерах и причинах, их вызвавших, Государю Императору»; «устанавливать взаимоотношения начальников высших войсковых соединений и командующих флотами»; «формировать во время войны части войск, управления, учреждения и заведения, не предусмотренные высочайше утвержденными штатами; утверждать для них временные положения и временные штаты, представляя об этом Государю Императору» (статья 28)4.

Совершенно очевидно, что некоторые положения статей 20 и 28 оставляли открытым вопрос о пределах компетенций главы Ставки и военного министра, а также главы МВД. На эту неразработанность закрывали глаза, так как ожидалось, что во главе армии и флота встанет сам император, совмещая, таким образом, две должности – главы государства и его вооруженных сил.

Высочайшим рескриптом от 4 (17) февраля 1903 г. предусматривалось, что в случае большой европейской войны Верховным главнокомандующим станет император с самостоятельным начальником штаба для руководства военными операциями. Главнокомандующим германским фронтом должен был стать великий князь Николай Николаевич (младший), а австровенгерским – генерал А. Н. Куропаткин5. Тогда на должность начальника штаба Верховного главнокомандующего предполагали назначить генерала В. В. Сахарова6. Николай II в начале Русско-японской войны вынужден был отказаться от поездки на фронт с целью возглавить армию и тяжело переживал это. Провожая части в Маньчжурию, он сказал: «Пожалуй, было бы лучше, чем провожать войска, самому проводить их на фронт»7. В межвоенный период он лишь укрепился в этой мысли.

«При составлении мобилизационного плана на случай нападения на нашу западную границу в Генеральном штабе исходили из предположения, что во главе действующих армий станет сам Государь Император, – вспоминал дворцовый комендант генерал В. Н. Воейков. – Эта мысль, не покидавшая царя и в переживаемые перед войной тревожные дни, встречала неоднократно высказывавшееся Его Величеству несочувствие со стороны всех министров, кроме военного»8. По мобилизационному расписанию 1910 г. окончательно оговаривались полномочия и место расположения будущей Ставки: «Высшее начальствование над всеми вооруженными силами, как сухопутными, так и морскими, предназначенными действовать против держав Тройственного союза, объединяется в лице Верховного главнокомандующего; лицу этому непосредственно подчиняются главнокомандующие армиями фронтов, командующие армиями, не входящими в состав фронтов, и командующие морскими силами соответствующих морей. Штаб Верховного главнокомандующего формируется в Петербурге, затем – Лунинец или Минск»9. Этот документ, высочайше утвержденный 1 (14) мая 1912 г., тем не менее оставлял открытым вопрос о том, кто, собственно, возглавит Ставку.

Российский монарх со времен Петра Великого был прежде всего военным человеком, таковым являлся и последний император. Его доверие к своим вооруженным силам было практически абсолютным10. Русские цари неоднократно становились во главе армий, в качестве примера можно назвать Ивана Грозного, Алексея Михайловича (который вызывал у Николая II особую симпатию), Петра Великого, Александра I, при действующих армиях находились Николай I, Александр II, левым флангом Дунайской армии во время Освободительной войны 1877–1878 гг. командовал в бытность наследником цесаревичем Александр III. С другой стороны, назначение на должность главнокомандующего великих князей вовсе не было традицией, как это принято считать. Может быть, это произошло потому, что от Петра I до Павла I мужская линия династии была отнюдь не многочисленна.

При армии во время Швейцарского похода и Наполеоновских войн находился великий князь Константин Павлович, и только во время Освободительной войны главнокомандующим Дунайской армией был великий князь Николай Николаевич (старший), а главнокомандующим Кавказской армией – великий князь Михаил Николаевич, братья императора Александра II. Их командование никак нельзя признать удачным. Не отличились в качестве полководцев, за исключением Петра Великого, и русские императоры. В истории, таким образом, находилось оправдание и для желания императора лично возглавить армию, и для назначения великого князя, тем не менее воспоминания о более или менее удачной войне 1877–1878 гг. и неуверенность Николая II привели к тому, что в 1914 г. Верховным главнокомандующим был назначен Николай Николаевич (младший)11.

Это назначение стало результатом колебаний императора и сложных интриг в его окружении. Генерал П. К. Кондзеровский, к началу войны служивший уже шесть лет генерал-квартирмейстером Главного штаба и занимавший в Ставке пост дежурного генерала, дает такую картину обстановки: «К Н. Н. Янушкевичу я заходил все же каждый день. Он рассказал мне, что вопрос о том, кто будет Верховным главнокомандующим, решен был не сразу, ибо Государь Император сам хотел стать во главе армий, но министры упросили Его Величество не оставлять управления государством»12. В начале войны Николай II находился под сильнейшим влиянием воспоминаний о войне 1812 г. (это отразилось и в манифесте об объявлении войны). Он сам, по примеру Александра I, хотел возглавить армию, но встретился с сопротивлением своего правительства, к которому, к удивлению императора, присоединился и военный министр13.

Все решилось на заседании правительства под председательством императора в Петергофе. Оно состоялось на так называемой «Ферме» – в павильоне в дворцовом парке, состоявшем из зала и небольших пристроек. Посредине этого зала был установлен стол, окруженный старинной мебелью. Здесь и собрались министры. Во главе стола сидел Николай II, справа от него – И. Л. Горемыкин, слева – В. А. Сухомлинов. Император заявил о том, что желал бы дать Совету министров некоторые полномочия на период его отсутствия – решение им было уже принято14. «Он нам сказал, – вспоминал П. Л. Барк, – что после печальной японской войны его постоянно мучила мысль, будто он не выполнил своего долга Верховного вождя армии и флота. Когда военное положение наше на Дальнем Востоке сделалось критическим, на его обязанности лежало стать во главе армии. Верховный вождь должен переносить вместе со своими воинами все испытания судьбы, и он до сих пор не может простить того, что он не отправился в действующую армию, когда ее стали преследовать неудачи. Поэтому он решил, в случае если Промыслу Божьему угодно ниспослать нам новые тяжкие испытания, не медлить ни одного дня и сейчас же стать во главе войск»15.

Сразу после этого выступил И. Л. Горемыкин, который со слезами на глазах умолял императора не покидать столицу. Глава правительства пользовался абсолютным доверием, его речь произвела видимое впечатление. Затем последовали выступления главноуправляющего землеустройством и земледелием А. В. Кривошеина и министра юстиции И. Г Щегловитова. Последний, ссылаясь на пример Петра Великого и случай с Прутским походом, доказывал важность нахождения монарха в столице16. Против идеи императора выступил даже министр Двора граф В. Б. Фредерикс. Мысль практически всех выступавших сводилась к простой формуле: «Личность монарха должна находиться вне досягаемости какой бы то ни было критики»17. Заключительное слово сказал военный министр, к которому обратился Николай II. Он также выступил против, аргументируя свою позицию нежеланием идти против большинства коллег по правительству. «Значит, и военный министр против меня», – заключил государь и на отъезде в армию больше не настаивал», – вспоминал В. А. Сухомлинов18.