День народного единства. Преодоление смуты - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шамбаров cтр.№ 121

И к тому же выжимать их было трудно, а правительству деньги всегда требовались срочно. Поэтому подати отдавали на откуп финансистам, которых кардинал характеризовал, как «отдельную часть, наносящую вред государству, но все же необходимую». Откупщик должен был отстегнуть часть налоговой суммы сразу, в звонкой монете, а потом собирал в свою пользу всю сумму. Кстати, выражение «звонкая монета» понималось в буквальном смысле. Когда в кинофильме герой небрежно бросает кошелек со столькими-то тысячами ливров, это чушь. Ливр весил 8,33 г серебра. Соответственно тысяча ливров — 8,33 кг. (А, скажем, тысяча римских дукатов весила 40 кг серебра или 1,5 кг золота.) И после сбора налогов деньги из провинций отправляли телегами. Финансисты привлекали к своему контракту мелких субарендаторов, те нанимали сборщиков. А сборщик, приехав в деревню, фактически грабил ее — с конфискациями, продажей имущества, арестами.

Бунты вспыхивали часто. Сборщиков убивали (был даже обычай варить их в котлах). Но это было настолько обычно, что мелких восстаний даже не подавляли. Ведь государство деньги уже получило, а если финансист потерял одного из служащих — это его риск. И чаще всего само успокаивалось — побунтовав, крестьяне возвращались к полевым работам. Если же откупщик договаривался с военным командованием (за свой счет) или восстание принимало более крупные размеры, посылали 2–3 роты солдат. Вешали для острастки несколько человек, остальных пороли, выколачивая недоимки. «Пауков»-финансистов ненавидели все, сочиняли едкие памфлеты, против них выступали парламенты. Хотя, как показали новейшие французские историки, финансисты тоже… выступали посредниками. Во Франции основными богатствами владела знать, которая и ссужала деньги откупщикам под 5–6 %. Это считалось выгодным и надежным вложением. И в подобных делишках были замешаны 2/3 парламентариев (вслух осуждавших финансистов) и такие фамилии, как Гизы, Этампы, Суассоны, Конде, Вандомы — и канцлер Сегье, и Анна Австрийская, и сам Ришелье.

Но и собранные средства не полностью доходили до Парижа. Многое утекало на сторону, разворовывалось на местах, недобиралось за взятки. В 1634 г. кардинал создал комиссию по регулированию сбора налогов и ввел должности королевских интендантов. Теоретически они были не покупными, а назначаемыми из самых надежных людей (хотя на практике интенданту требовалось купить должность королевского следователя за 150 тыс.). Всего их было 150, они получали огромные полномочия, отряды солдат. И злоупотребления они выявили колоссальные. Однако местные чиновники приняли интендантов в штыки, сочтя их вмешательство наступлением на свои права (и кормушки). Всячески препятствовали им, саботировали и срывали их распоряжения. Положение осложнялось тем, что из-за суровых зим выдался неурожай, деревня голодала, в Бургундии началась чума.

Тем не менее Ришелье выкачал нужные средства и сформировал 31 полк. Эта армия регулярной еще не была (регулярная появилась во Франции лишь при Людовике XV), основу ее составили 10 тыс. швейцарцев, остальных добирали кого где. Дворяне покупали патенты на командование полками и ротами и вербовали себе солдат. Некоторые шли добровольно — бежали от нищеты, правосудия, из надежды пограбить. Других вербовщики спаивали и завлекали обманом. Формы не существовало, ходили кто в чем. И централизованного обеспечения не было. Так, пушками заведовал Великий Магистр от артиллерии — тоже покупная должность. Он не выдавал, а продавал полкам орудия и снаряды и имел право в каждом взятом городе забирать металлические предметы. Точно так же, через посредников, части доставали лошадей, продукты. Или самоснабжались грабежом. Дисциплина была понятием условным. Отсутствие офицеров на своем посту было скорее правилом, чем исключением. Чтобы окупить затраты на покупку патента, они занимались всякими аферами, а среди солдат дисциплину поддерживали суровыми наказаниями, палками и виселицами. Командир получал от казны по несколько су в день на бойца, поэтому в частях было полно «мертвых душ».

На бумаге численность армии достигала 140–150 тыс., реально — 70–80 тыс., из них треть — иностранцы, вплоть до албанцев, приехавших на «заработки». Единого командования не было, как и общего стратегического плана. Кардинал рассчитывал победить количеством. Наступать на всех фронтах, где имелось соприкосновение с испанцами и имперцами — во Фландрии, Германии, Италии, Эльзасе, Франш-Конте, на Пиренеях, заставить противника распылить силы и вынудить к миру. Ришелье провел дипломатическую подготовку. Договорился о союзе с голландцами — на условиях раздела Испанских Нидерландов. Согласился финансировать армии князей Саксен-Веймарского и Гессен-Кассельского — на условиях, что они перейдут в полное распоряжение Франции, а вдобавок ей отойдут земли Габсбургов в Эльзасе. Подтвердил союз с турками, подзуживая их напасть на Австрию. И заключил соглашения о возобновлении войны с трансильванским королем Ракоци и канцлером Оксеншерной — ему пообещали Померанию, которую император так и не дал. Хотя и шведы оговорили условие, что сражаться будут только с имперцами, а не с испанцами (которые их побили).

А Габсбурги в 1635 г. перешли в наступление. Имперско-испанская армия Галласа оттеснила к Лотарингии войско Бернгарда Саксен-Веймарского, захватила Филиппсбург, Шпеер, Трир, взяв в плен трирского курфюрста, который ранее отдался под покровительство Людовика. Предлог сочли подходящим. 19 мая Франция объявила войну Испании — но не Германской империи, чтобы не оттолкнуть от себя немецких князей. А уж в чем кардинал оказался мастером — это в пропагандистской подготовке. В «Газетт де Франсе» он провозгласил, что от Франции зависит «порабощение и свобода всей Европы», и выдвинул лозунг «возвращения Галлии ее естественных границ» (который потом использовался Парижем при подготовке всех войн вплоть до Первой мировой). В общем, раздул такую кампанию, что даже в нынешних трудах можно встретить оценки «неоспоримой заслуги» Франции, спасшей Европу от порабощения Габсбургами, от мрачной католической реакции и инквизиции. Все это — чистейшей воды «лапша», в свое время навешанная и до сих пор остающаяся на ушах у историков. Уж какое там порабощение, когда император с собственными подданными не мог справиться, ему бы свое удержать! Католическая реакция и инквизиция, как уже было показано, были детским лепетом по сравнению с порядками протестантов. А вот Франция и впрямь была хищником сильным и неудовлетворенным, вынашивавшим планы европейского господства.

Хотя на деле пошло далеко не гладко. Армии Шатийона и Брезе вторглись во Фландрию, вместе с голландцами Фридриха Генриха Оранского разбили испанцев при Авене. Но потом занялись мародерством и грабежами, возбудили против себя ненависть местного населения, и голландцам пришлось срочно отправить этот сброд на родину — морем, чтобы по дороге не бесчинствовали. Армия Конде завязла в осадах в Эльзасе. Армия Роана пошла в Италию, договорились с герцогами Савойи и Пармы о завоевании Миланского герцогства. Однако остальные итальянские властители воспротивились, и операция выдохлась, так и не начавшись. А Оксеншерна все еще не терял надежды договориться с императором, поэтому шведская армия Боннера оставалась в пределах Северной Германии, прикрывая Померанию.

Очередная кампания сбора налогов во Франции вызвала беспорядки в Бордо, Перигоре, Сентонже, Пуату, Лимузене. Крестьян поддержали местные дворяне и священники — разорение деревень сказывалось и на них. Провинциальные власти доносили, что своими силами справиться не в состоянии. И встревоженный кардинал решил действовать «пряником». Мятежникам направили милостивые послания, что короля обманули негодяи-финансисты, а теперь-то он разберется, накажет их, а вам простит недоимки. Взбунтовавшиеся районы обрадовались, стали успокаиваться. Но уступка подействовала на их соседей — им тоже захотелось поблажек. Началось восстание кроканов, самое крупное за историю Франции. Оно охватило весь юго-запад страны, мятежники изгоняли и убивали чиновников, организовали самоуправление и свое войско под командованием дворянина де Пюи де ла Мотта.