Мой отец нарком Берия - читать онлайн книгу. Автор: Серго Берия cтр.№ 99

«Гипотеза о международном еврейском заговоре также могла быть использована против Берия. Весьма вероятно, следовательно, что в данном случае Берия не только не участвовал в подготовке очередной чистки, но и мог стать одной из ее жертв вместе с другими руководителями, бывшими предметом особой заботы Сталина, в том числе Молотовым (его жена-еврейка была депортирована), Ворошиловым и Микояном. Однако пока напоминавшая о худших временах ежовщины идея широкого заговора интеллигентов, евреев, военных, высших руководителей партии и экономики, партийно-хозяйственной элиты из нерусских республик вызревала, в ночь на 1 марта 1953 года у Сталина произошло кровоизлияние в мозг…»

Антисемитизм, как и у любого порядочного человека, вызывал у отца чувство омерзения. Это вполне понятно. Но, на мой взгляд, симпатия, причем симпатия давняя, к людям еврейской национальности вызвана, как мне кажется, в первую очередь тем, что отец их хорошо знал. Дело в том, что таких людей очень много было в разведке, в технике, то есть в тех областях, в которых всю жизнь он проработал. Отсюда и глубокое уважение к евреям. Кстати, таких людей при отце довольно много было на очень высоких должностях, чего после его смерти больше не допускали… Скажем, Райхман, начальник крупного управления, Мильштейн, тоже начальник управления. Знаю, что в целом ряде крупнейших операций, проводившихся за рубежом советской разведкой, тоже стояли евреи. Никакого особого секрета я не открываю, это общеизвестные вещи. Обвинение отца в антисемитизме – лишь одно из многих. Если бы обстоятельства сложились несколько иначе, его столь же рьяно обвинили бы в пособничестве мировому сионизму. К этому, кстати, шло… Отец действительно был инициатором создания Еврейского антифашистского комитета. Целый ряд видных деятелей, связанных с сионизмом, были связаны – я этого не отрицаю – и с моим отцом. Это не значит, что все они работали на советскую разведку, но они, скажем так, выполняли функции, которые были чрезвычайно полезны в тот период как для еврейского движения, так и для Советского Союза. Такие компромиссы, считал отец, вполне допустимы. Причем все делалось совершенно открыто, с согласия ЦК. Нравилось это партийному аппарату или нет, но они вынуждены были соглашаться с такой политикой. Но потом этот же ЦК при самом активном участии Сталина начал проводить ту политику, которая была партийной верхушке гораздо ближе – политику арестов, провокаций, политических убийств, как это было, скажем, с Михоэлсом. Виновных отец назвал впоследствии в своем обращении в ЦК.

Отец одним из первых активно выступил в поддержку создания государства Израиль. Мотивировал он свою позицию тем, что очень большое число людей еврейской национальности, включая техническую интеллигенцию, рассеяны по всему миру, и в интересах Советского Союза всех этих людей сделать своими союзниками. Создание государства, о котором еврейский народ мечтал столько сотен лет, считал отец, станет актом восстановления исторической справедливости, а поддержка Советского Союза будет воспринята с благодарностью. Так что почва для того, чтобы объявить моего отца агентом мирового сионизма, как видите, была…

Он никогда не выделял людей по национальному признаку. Для него ровным счетом не имело никакого значения, русский ты или еврей, украинец или грузин. Но близких ему людей среди евреев было немало. Ванников, скажем. В то время это обстоятельство не помешало ему стать генерал-полковником, министром, трижды Героем Социалистического Труда. В атомном проекте успешно работал Славский, министр среднего машиностроения СССР. Интернационализм тогда был настоящий. Это позднее все свелось лишь к декларациям…

Но были в тогдашнем кремлевском руководстве и махровые антисемиты. Скажем, Андрей Жданов и его сын, заведующий отделом науки ЦК. Эти никогда и не скрывали своих убеждений.

Отъявленным антисемитом, тоже не считавшим нужным это скрывать, был Хрущев. Маленков, возможно, таким не был, во всяком случае, открыто не выступал. Но один случай я хорошо помню. Дочь Маленкова, замечательная девушка, умница – ее звали Воля – полюбила хорошего парня. Кажется, его фамилия была Шамберг. Отец этого парня заведовал отделом в ЦК. Когда начал набирать силу зоологический антисемитизм, Маленков тут же настоял на их разводе…

Точно так же Сталин заставил свою дочь Светлану разойтись с Гришей Морозовым. А человек был замечательный. Кстати, жив-здоров и поныне.

Уже будучи мужем Светланы, окончил Институт международных отношений, работал в МИДе. И отец, и я очень хорошо к нему относились. Поддерживали его, как могли, и после их развода со Светланой. Всю его семью арестовали, и время для него наступило очень тяжелое. Честный, порядочный человек, он, не сделав ничего дурного, из зятя главы государства превратился в изгоя. Но наш дом для него, как и прежде, был всегда открыт. Как-то зашел и рассказал, что его вызывал Юрий Жданов, новый муж Светланы.

– В хамской форме предложил мне, мерзавец, убраться из Москвы, – возмущался Гриша. – А что я? А я ответил: слушай, я понимаю, что ты очень большой человек, но чего ты от меня еще хочешь? Со Светланой я больше не встречаюсь, а где живу, какое тебе дело?

Морозов мог в таком тоне говорить со Ждановым-младшим лишь потому, что не потерял связи с нашим домом…

Но Сталин, хотя и допускал подобные вещи, а некоторые и инспирировал, антисемитом не был. С его стороны это была скорее политическая игра. Еврейскую карту и до него, и после него так или иначе использовали, как клапан, едва ли не все руководители. И не только в России. Есть народ, который традиционно, так сказать, виноват во всех бедах… Это ведь так удобно – сыграть на пещерном антисемитизме. И в тот период Сталин не устоял перед соблазном обвинить в очередной раз во всех проблемах евреев. А партийная верхушка, как всегда, умело подыграла. В то же время и в секретариате Сталина, и в его окружении людей еврейской национальности всегда было немало, что его никогда не смущало. Вспомните Мехлиса, Кагановича…

Еврейский антифашистский комитет, созданный по инициативе моего отца, начал работать уже в начале сорок второго. Возглавил его народный артист СССР С. Михоэлс. В конце 1946 года ЦК ВКП(б) внес предложение о ликвидации ЕАК. Еврейским антифашистским комитетом занялось и МГБ. По делу ЕАК привлекли большую группу людей, в том числе секретаря Еврейского антифашистского комитета поэта Исаака Фефера, академика, директора Института физиологии АН СССР Лину Штерн, поэта Переца Маркиша, бывшего начальника Совинформбюро Соломона Лозовского, главного врача Центральной клинической больницы имени Боткина Бориса Шимелиовича, журналиста Леона Тальми, многих других людей. 13 человек Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила тогда к расстрелу.

Почти через сорок лет после случившегося Комитет партийного контроля при ЦК КПСС скажет если и не всю правду, то хотя бы частицу ее: «Непосредственным предлогом к возбуждению уголовного дела на руководителей ЕАК послужили, как это установлено впоследствии, сфальсифицированные и полученные в результате незаконных методов следствия показания старшего научного сотрудника Института экономики АН СССР И. И. Гольдштейна, арестованного 19 декабря 1947 г., и старшего научного сотрудника Института мировой литературы АН СССР З. Н. Гринберга, арестованного 28 декабря 1947 г. В своих показаниях они утверждали о якобы проводимой С. А. Лозовским, И. С. Фефером и другими членами ЕАК антисоветской националистической деятельности. Протоколы допросов И. И. Гольдштейна и З. Н. Гринберга, изобличающие указанных лиц, 10 января и 1 марта 1948 г. были направлены министром госбезопасности В. С. Абакумовым в ЦК ВКП(б).