Путин, водка и казаки. Представления о России на Западе - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Стратиевски, Клементе Гонсалес cтр.№ 26

— Что бы вы хотели перенести из своей страны в Санкт‑Петербург?

— Веру в хорошее. У русских все наоборот. Даже если все действительно хорошо, русский человек будет копаться и искать оборотную сторону медали. И на вопрос «Как дела?» чаще ответит «Нормально», «Пойдет» и очень редко — «Чудесно! У меня все так хорошо!». Я заметила, что русские уверены в том, что если они признаются в своем счастье, другие обязательно будут завидовать. Когда я была беременна, муж сказал: первые три месяца говорить об этом можно только родственникам и близким друзьям. Чужие могут сглазить и навести беду на ребенка. Я удивилась и до сих пор не понимаю, почему, если я буду делиться большой радостью, то кто‑то обязательно должен что‑то испортить и не порадоваться вместе со мной?

В Бразилии вообще понятие «чужой человек» воспринимается иначе. При первой встрече мы крепко обнимаемся и целуемся в обе щеки. И даже если после этого ты не будешь общаться с человеком, но через десять лет случайно встретишь его на улице, он будет для тебя близок. Здесь этого не хватает. В России люди приветствуют друг друга очень отстраненно, как‑то настороженно протягивают руку для рукопожатия и держатся на расстоянии. Но ведь телесный контакт очень важен, и когда ты обнимаешь человека, чувствуешь его тепло, — создается ощущение доверия. У нас в компании все русские работники уже точно знают, что значит здороваться «по‑бразильски».

Еще я бы хотела, чтобы русские научились по‑настоящему болеть за любимую футбольную команду. Я не скучаю ни по карнавалам, ни по фестивалям, я скучаю по атмосфере в период чемпионата мира по футболу. Огромная страна резко становится такой маленькой: все прилипают к экранам телевизоров, ты можешь подсесть к любому человеку в баре и смотреть с ним футбол. Там матч пропускают через себя — это непередаваемые ощущения. Постепенно русские учатся быть более восприимчивыми и эмоциональными во время футбольных матчей, но эта культура еще не сформирована.

— Какие люди сыграли для вас важную роль?

— Конечно, мой муж Вова и его родители. Вова занимался капоэйрой и был знаком с моей подругой Таней из Дании. Родина капоэйры — Бразилия, и Таня тогда сказала ему, что с ней в общежитии живет студентка‑бразильянка, и пригласила Вову на нашу вечеринку. Вечеринки, кстати, были улетные, и не помню ни одной пятницы и субботы, чтобы в общежитии для иностранных студентов не было тусовки. Вахтерша говорила нам, что год работы в этом здании — это самое сумасшедшее время в ее жизни и все мы там сумасшедшие.

Нас представили друг другу, и я подумала, что он — очередной парнишка, который хочет посмотреть на экзотичного человека из Бразилии. Двенадцать лет назад меня именно так воспринимали и часто заводили беседу, только чтобы узнать, как живут люди за пределами России в далекой Бразилии. Но с ним вышло иначе. Он слал письма, приезжал в гости, и через полгода я спросила, что ему от меня надо? Вова напрямую сказал, что хочет быть со мной. И через год мы поженились. Он научил меня ценить то, что имеешь. Помню, как мы с Вовой впервые приехали в Бразилию, в город Куритиба. Там я училась и жила до отъезда в Россию. И там мой муж впервые увидел океан. Мы ехали в машине, спускаясь с холма, откуда казалось, будто видишь всю Атлантику. Для него это было чем‑то невероятным, а для меня, человека, выросшего у океана и уже не обращавшего на него внимания, новым открытием.

Родители Вовы думали, что мы постоянно ссоримся. Мама слышала наши голоса из соседней комнаты, приходила и спрашивала, почему мы ругаемся, что опять произошло? Потом привыкла к нашему эмоциональному общению. Она приучила меня любить русскую кухню, начиная с супов и заканчивая квашеной капустой. Кстати, в Бразилии капуста так не окисляется, и как‑то мы привезли ее из России, чтобы угостить моих родителей. В результате ели эту капусту мы вдвоем с ним, остальные не оценили гостинец и сказали, что испорченное блюдо с отвратительным запахом они есть не собираются.

Другими двумя важными людьми для меня стали подруга Клаудия и Игорь, хозяин фирмы, в которой я работаю. Клаудия — аргентинка, она была первым человеком, на которого я наткнулась в общежитии для иностранцев в Петербурге. С тех пор мы дружим. Я могу доверить ей все, что у меня есть.

— Ваши находки в Санкт‑Петербурге?

— Недостаток проявления эмоций. Моему папе будет 69 лет, маме — 65. И они до сих пор обнимают друг друга и целуют. Я удивилась, когда заметила отсутствие проявления любви у родителей мужа. Неважно, сколько вам лет, если ты любишь человека, — покажи ему. Я стала издалека говорить им об этом и заметила улучшения. Теперь все чаще вижу их в обнимку.

Культура и чтение. Если в Бразилии наступают праздники или выходные, все собираются на пляж, маринуют шашлычки и готовятся к веселью. Когда наступают выходные в Петербурге, люди обсуждают, на какой спектакль или балет пойти и какую оперу послушать. Бразилец может сходить и посмотреть спектакль, но русский не просто посмотрит перформанс, он проанализирует увиденное. Русские — очень умные люди, гораздо умнее бразильцев.

В Петербурге я увидела читающих людей. Здесь детям читают сказки — мне это очень нравится. В Бразилии так не делают и, мне кажется, дети лишаются многого. Своей двухлетней дочке я рассказываю сказку про репку на португальском языке, но она всегда просит читать на русском. Она понимает португальский, но не любит слушать на нем русские сказки.

Мне кажется, питаться русской культурой сложнее, чем бразильской. Я пыталась читать Достоевского несколько раз, но меня хватало на первые три страницы. Нужно учиться читать с детства. Мне, наверное, уже поздно.

Воздух. По утрам в Петербурге пахнет точно так же, свежестью, как в Куритибе, в Бразилии. Только там Атлантический океан, а здесь — Финский залив.

Транспортная система. С дорогами в городе большие проблемы. Стоишь где‑нибудь на проспекте Энгельса в жуткой пробке, а справа и слева видишь пустые пешеходные дорожки шириной три метра. Почему нельзя урезать тротуар, по которому в день проходят десять человек, но расширить автодорогу? Странно, что власти не пытаются внедрить новые правила пользования автомобилем. Например, в Сан‑Паулу придумали простую, но эффективную вещь. Машины с разными номерами выезжают в разрешенные им дни. Теперь люди, которые живут в одном доме и каждый день примерно в одно и то же время выезжают на работу в один район, договариваются между собой и подвозят друг друга. И на дорогу выезжает не десять машин с одним человеком за рулем, а водитель с тремя пассажирами.

Капоэйра. Для бразильца капоэйра — это как погонять мяч во дворе. В Петербурге другое отношение, это не баловство с парнями из соседнего дома, а тренировки и дисциплина. Поэтому капоэйрой здесь занимаются лучше, чем на родине. Друг моего мужа Юра долгое время увлекался этим боевым искусством и жил в Бразилии. Когда первый раз он увидел, что значит капоэйра на улицах Бразилии, удивился и спросил, как можно так заниматься?

— Зачем вы здесь?

— В детстве я была блондинкой и все вокруг называли меня «rossiana» — маленькой россиянкой. Но я не думала, что окажусь здесь. Родная сестра с мужем уезжали в СССР на семинары и прислали мне открытку из той закрытой и неизвестной для меня страны. На ней был изображен Кремль и подпись сестры с приглашением в гости и фразой «Здесь совсем не страшно».