Все лики смерти - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Точинов cтр.№ 37

Николка был более информирован о происходящих в мире событиях. И, по молодости лет, более склонен верить необычному и небывалому. Он сообразил, что за гость с привязанной к шее канистрой оказался в их краях; дернулся было помочь отцу, но не успел.

Утопленник резко мотнул головой, в голенище образовалась рваная дыра. Цап! – тут же последовал новый укус.

На этот раз Парамоша зубы почувствовал, пока что через сапог. Дернул ногой, пытаясь освободиться – не сумел, потерял равновесие, растянулся на мокром песке.

Мертвец сам разжал челюсти, но теперь ухватился за сапог руками, подтягивая себя к Парамоше и целясь запустить зубы в плоть, не защищенную резиной. Из широко распахнутого рта утопленника хлынула струя мерзкой жижи – грязная вода в смеси с илом, песком и гниющими остатками прошлогодних водорослей… Отчасти Парамоша со Свиридычем были правы – в извергнутой жиже трепыхалось-извивалось что-то мелкое, не то пиявки, не то вьюнчики-пескоройки.

Николка не присматривался к подводной фауне, нашедшей приют в мертвой утробе. Он ударил мертвеца ногой, однако не со всей силы, с осторожностью.

Врезал свободной ногой и лежащий Парамоша; бред это или явь, но запускать в себя зубы он никому не позволит, даже собственной алкогольной галлюцинации. Врезал, как бьют при дилемме: убей или умри.

Каблук вмялся мертвецу в лицо, голова мотнулась назад, что-то хрустнуло – может, скуловая кость, может, позвонки…

Изо рта утопленника вырвался непонятный звук – не крик, не стон, не рычание… нечто чмокающее, сосущее, напоминающее звуки, издаваемые стоком ванны в тот момент, когда почти вся вода ушла и в канализацию стекают последние капли. Только гораздо громче.

Но скрюченные пальцы, вцепившиеся в ногу Парамоши, не разжались. Голова скособочилась, свесилась набок – похоже, шейные позвонки действительно были сломаны – но распахнутая пасть упорно стремилась откусить-таки кусок живого мяса…

Что-то стремительно мелькнуло над Парамошей – он не успел разглядеть, что именно – и все закончилось. Хватка разжалась, мертвец, отброшенный страшным ударом, еще шевелился, ноги скребли по песку, но то была уже агония… Если, конечно, такой термин применим к трупу не первой свежести.

Свиридыч зашел с другой стороны, примерился – уже не спеша, тщательно – и вновь обрушил кувалду на голову утопленника. Голову, впрочем, она теперь напоминала мало.

Еще два удара – и мертвячья башка окончательно превратилась в бесформенное месиво. Свиридыч взглянул на дело своих рук, сорвал пучок прибрежной осоки и стал обтирать кувалду. Очень тщательно и молча.

Им повезло, что кувалдометр оказался под рукой в нужный момент. Поехали бы впятером, как первоначально планировали, – обошлись бы без кола, глубоко вколоченного в берег (к нему привязали короткое крыло невода, а длинное тянули втроем). И, соответственно, без инструмента для вколачивания. Сколько пришлось бы утихомиривать бойкий труп руками, ногами и складными ножами, неизвестно. И что он мог успеть натворить за это время, неизвестно тоже.

Поднявшийся на ноги Парамоша, напротив, молчать не желал. Но его попытки прокомментировать ситуацию состояли в основном из междометий и местоимений, кое-как соединенных матерными идиомами. Николка ничего не говорил. Его тошнило. Утопленник затих, даже конвульсивные подергивания прекратились.

– Валим отсюда по-быстрому, – на удивление спокойным голосом скомандовал Свиридыч.

Он закончил приводить инструмент в порядок, отбросил пучок травы, измазанный чем-то липким и темным. Та же субстанция обильно пятнала берег вокруг размозженной головы трупа, лежала на песке, как мазут, не впитываясь. Вонь от этой пакости шла сильная, мерзкая, вызывающая позывы присоединиться к Николке и продемонстрировать миру сегодняшний завтрак вкупе со вчерашним ужином.

Невод сушить не стали, вопреки обыкновению. Немного обтек, обветрился, да и ладно. В машине натечет, разумеется, но Свиридычу это сейчас казалось бедой пустяковой. Разобрали снасть на две части, выдернув временную шворку, крепившую бежное крыло (то, что длиннее). Свернули, упаковали в два больших мешка. Свиридыч командовал коротко, без эмоций. Все попытки Парамоши обсудить небывалое происшествие игнорировал. Николка в разговор вступить не пытался – подавил кое-как бунт желудка и молча помогал старшим.

Мертвеца оставили, где лежал. Но все следы от подошв их троицы тщательно замели большими ветвями, срезанными с прибрежной ольхи.

Наверху, возле «уазика», Свиридыч скомандовал Парамоше:

– Портки скинь.

– За хрен?

Немедленно выяснилось, что спокойствие чугунной статуи, демонстрируемое Свиридычем, – напускное.

– Порнуху снимать буду! «Камасутру» экранизирую!! – рявкнул он так, что над головой, в кронах сосен, заорали встревоженные сойки. Немного помолчал и добавил прежним ровным тоном: – Снимай. Сиденье изгваздаешь.

Недолгое время спустя успокоившиеся было сойки вновь разорались, на сей раз после громкой матерной тирады Парамоши. На его икре обнаружились следы укуса – два полукружья из маленьких кровивших ранок. Кожа вокруг припухла и покраснела, но даже малейшей боли Парамоша не ощущал.

Автоаптечку Свиридыч возил весьма спартанскую: бинты, пластырь, жгут и две упаковки алкозельцера. Даже йода не нашлось. Но лежала в бардачке заначка, НЗ, – литровая армейская фляга неразведенного. Лекарство универсальное – и наружное, и внутреннее.

Спирт лился на укус тоненькой струйкой, Парамоша морщился – ранки пощипывало ощутимо – и настойчиво требовал внутренней дезинфекции. Бог ведает, чем он от мертвеца надышался, под ним лежавши, рисковать здоровьем не намерен, – так что наливай стопарь, не жмотись.

– Сейчас стакашок найду, – сказал Свиридыч. – А то знаю я твой стопарь, пьянь гидролизная… Присосешься и враз ополовинишь. Держи пока бинт, перевяжись.

Скупо налитое лекарство Парамоша махнул без закуски-запивки, не малолетка, чай. И бодро заявил, что чувствует, как пошел на поправку. Еще столько же – и будет как огурчик, полностью готов к труду и обороне.

– Перетопчешься, – отрезал Свиридыч. – Залезайте, поехали.

Полчаса катили по лесной грунтовке, тряслись на рытвинах и на сосновых корнях, выпирающих из дороги. Едва вырулили на Гдовское, Парамоша начал ныть: пострадавшая конечность, дескать, болит и немеет, без второй дозы лекарства выжить никак не возможно…

Свиридыч не налил.

Ни он, ни Парамоша с сыном понятия не имели о том, что годы спустя в России назовут «эффектом Колокольцева», а во всем остальном мире – «русской лавиной», или «русским взрывом». Суть эффекта проста: если инфицированный начинает употреблять этиловый спирт в больших количествах и в сильной концентрации, скорость процесса в его организме увеличивается на порядки – и в самом деле происходит «взрыв» вместо неторопливого горения. Но на первом этапе субъективное самочувствие гораздо лучше, чем у зараженных трезвенников.