Эффект лучшего друга - читать онлайн книгу. Автор: Ксения Беленкова cтр.№ 2

– Память хорошая? – тихо и вкрадчиво спросил Боров у рисованного красавца.

– Не жалуюсь, – плакатно улыбнулся Ищенко, и ровные зубы, сияя, выскочили из-под губ.

– Боязнь сцены? – докапывался Боров.

– А похоже? – нагловато переспросил Ищенко.

Боров обошел новенького, тот не повернул головы. Высокий, статный, застывший, точно музейный Аполлон.

– Каем будешь? – то ли спросил, то ли сразу утвердил на роль Боров.

– Хоть кием, – ровно ответил Ищенко. – Если физру зачтете.

Боров усмехнулся и тут же утробно прогремел:

– Заметано. Будешь Каем, слова сегодня же возьмешь у Рудыка. – Он махнул на Женьку рукой. – В строй!

Женька не поверил этим словам, он даже чуть подвигал челюстью, думая, что у него просто-напросто заложило уши. Рот неожиданно пересох, в нем разверзлась горячая пустыня, в горле что-то заскрежетало, заскребло. Он закашлялся и прохрипел:

– Как это Каем? Михал Юрич, а как же я?

Женьке показалось, будто Ищенко улыбается, с холодным превосходством глядя в его сторону.

– А ты, Рудык, не кашляй! – не растерялся Боров. – Выздоравливай. И главное, не волнуйся, твоя роль в крепких, надежных руках.

Ищенко показательно, будто даже издеваясь, начал закатывать рукава, демонстрируя всем безупречные мраморные запястья.

– Но я здоров! – сипел Женька, до сих пор не в силах осознать происходящее. – Я же надеялся, я так ждал… я учил, в конце концов!

Он перешел на фальцет и раскраснелся, точно гриппозный.

Покровительственно обняв Ищенко за плечи и провожая его к шеренге, Боров, будто нехотя, отвечал Женьке.

– Ну, хорошо, – бархатно, чуть устало сказал он. – Раз ты чувствуешь себя здоровым, несмотря на этот страшный приступ кашля, который того гляди сведет тебя на больничную койку. – Он посмотрел на Рудыка с напускным, театральным сочувствием, – раз ты настолько уверен в своих силах… – продолжил настойчивее, ожидая лишь отказа.

– Я уверен! – взвился Женька.

– Тогда ладно, – смилостивился Боров. – Оставайся в спектакле…

Женька выдохнул, по телу струилось что-то похожее на счастье или же это был пот. Физрук что-то отметил в своем блокноте и одобрительно закивал сам себе.

– Будешь Маленькой разбойницей! – гаркнул он и захлопнул блокнот.

Женькино счастье тут же стало каким-то мокрым и холодным, голос окончательно пропал.

– Даже над образом работать не надо, – беспощадно добивал его физрук. – Патлы длинные, вечно растрепанные, фигурка тщедушная, как у девчонки.

Шеренга расслабилась и снова начала похрюкивать, даже Боров издал какое-то самодовольное, подобное смеху урчание. Лишь Ищенко хранил на лице безразличное ко всему, устремленное внутрь упоение.

– И-и-и, – пищал Женька, – Издеваетесь? Если так, тогда я… я ухожу из «Маски»!

Боров вскинул к потолку равнодушный взгляд, говорящий лишь о том, что зарвавшийся артист скоро перебесится и вернется в строй, став снова гладким, обтекаемым и податливым, как ручной мяч. Женька затравленно озирался, все еще надеясь, что произошедшее – какая-то глупая шутка. Потом неуверенно вышел из строя и направился к двери, в любой момент готовый услышать, что все это лишь розыгрыш, и вернуться в плотную, дружескую шеренгу. Он делал один шаг за другим, но никто его не удерживал, не умолял остаться, зато дверь неминуемо приближалась, росла и ширилась.

– Да ладно тебе, оставайся, – шепнул в ухо Титяков, стоящий последним в шеренге. – Вот я олень и не парюсь…

Перед глазами у Женьки все плыло, ему вдруг показалось, будто у Титякова над головой растут и ветвятся рога, извиваясь, точно щупальца осьминога.

– Ты не олень, ты лось, Титяков! – выкрикнул Женька ему в высокий кадык.

И рванул прочь из зала. Титяков еще пару секунд обиженно щурился ему в спину, но вскоре совершенно забыл о замене Кая. Утомленные ожиданием артисты начали первую репетицию нового спектакля.

Хорошенько хлопнув за спиной безответной дверью, Женька побежал мрачными пустыми коридорами, выскочил на холодную улицу и припустил наискосок через школьный двор в направлении дома. А осень тихо заметала его след медной листвой…

– Как же я рада, что ты покончил наконец с лицедейством! – сказала мама Женьке, рисуя себе выходное лицо. – Столько свободного времени потрачено впустую…

Она смочила кончик карандаша языком и пустила стрелы от уголков глаз. Затем тщательно припудрила веки и начала примерять, в каком месте нарисовать легкие крылья бровей. Свои собственные светлые и широкие брови она считала невыразительными и тщательно выщипывала их нежную поросль каждую неделю. Ресницы тяжелые, одетые в мохнатую шубу объемной туши, прикрыли серые глаза, мама румянила скулы. Она смотрела на Женьку через зеркало, отражение чуть кривилось под маслянистыми пятнами от пальцев.

– Ма, в том же была вся моя жизнь! – Женька ушел из зеркала, не желая больше пялиться на мамин начесанный затылок. – Как ты не понимаешь?

– Я понимаю, что в конце года тебе сдавать ЕГЭ. – Мама промокнула блестящие губы салфеткой, и на ней остался густой томатный отпечаток. – Взялся бы лучше за голову, как твоя Энциклопедия.

– Она не моя! – окрысился Женька, распахнул дверь на кухню и с налету опрокинул в себя полграфина кипяченой воды, стараясь как-то разбавить чувство досады и горечи.

С Элей они дружили с первого класса. Многие даже считали их парочкой, но это была чистейшая ложь. Женька всегда легко сходился с девчонками, намного проще, чем с ребятами. Его не привлекали брутальные развлечения типа дворового футбола, а кулачные бои казались неандертальским зверством. Потому мальчишеские компании он обходил стороной, и лишь порою из их недр до Женьки долетали меткие насмешки. Девочки же легко принимали его в свой кружевной розовый мир и никогда не видели в Женьке чужака. Не стеснялись и не краснели в его присутствии, а вели себя естественно, точно рыбы в воде, которые ни капли не боятся попасть на крючок. Женька не вызывал у девочек тех эмоций, что теснят юную душу, заставляя чуть неметь дрожащие конечности. Он всегда был для них лишь хорошим товарищем, а для Эли – лучшим другом. Что-то необъяснимое, невидимое с первого взгляда, привлекло Элю в тщедушном и восторженном пареньке. Вполне вероятно, случилось единство противоположностей или же ребят породнило местоположение. Еще в первом классе Женьку с Элей по воле случая посадили за одну парту. Эля сразу взяла безмолвное шефство над крошечным мальчиком, позволяя ему беспрепятственно списывать трудные задания и по возможности подсказывала на контрольных. Она будто была одержима желанием заботиться о ком-то, и Женька благодарно окунался в эту сокрушительную стихию. Со временем благодарность переросла в привычку и даже привязанность. Одну парту они делили и по сей день – в итоговом одиннадцатом классе. Дотошная отличница, по прозвищу Энциклопедия, которое получила за неиссякаемые знания и тяжеловесную форму, а рядом странноватый мальчишка, восторженный фанат школьной самодеятельности.