Былое и думы собаки Диты - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Раскина cтр.№ 28

Правда, в крохотной, без окна кухоньке газа не было, стояли три керосинки на три семьи, и, уж конечно, о ванне и телефоне и говорить было нечего, зато бабушка как-то исхитрялась и пекла «из ничего» какие-то вкусные печеньица, часть которых в маленькой розовой вазочке она прятала от немедленного съедания в кухонном столе — на случай неожиданных гостей. Бабушка говорила, что она «так воспитана», что у нее «сердце может не выдержать», если гости застанут ее врасплох. Правда, Ленка умела скорчить такую умильную рожицу, что бабушка со вздохом доставала заветную вазочку, но Ленка всегда честно ждала прихода Милы, чтобы разделить с ней «добычу».

Ленка с родителями каждую субботу приезжала к Бете и Миле на «банный день» — мыться, и они оставались ночевать. Девочки очень любили эти субботние вечера.

Мила училась в школе. Она была круглой отличницей и председателем совета пионерского отряда. Она клеймила позором двоечников и звонким голосом читала на сборах стихи о самой прекрасной в мире Родине и о мудром товарище Сталине.

Она ничего не знала о Муре и Коле, это было страшной тайной, которую вся семья тщательно скрывала, она вообще ничего не знала о стране, в которой жила.

Ба очнулась и огляделась. Па уснул. Я подняла голову.

— Что, Дитуша, спать пора? — спросила Ба. И вдруг заплакала.

Наконец однажды утром Па сказал:

— Сегодня, Дитуша, сегодня! — И веселый ушел на работу, а Ба с особым оживлением застучала кастрюлями.

Меня охватило ужасное беспокойство. Теперь я уже не лежала на одном месте, а бегала к калитке, просовывала снизу, в щель, голову, нюхала воздух и снова мчалась к дому.

Но все равно ничего не ела.

Время шло. Солнце уже начало потихоньку закатываться за лес, со станции вывалилась шумная толпа дачников — пришла вечерняя электричка. Дачники несли полные сумки в руках, катили сумки на колесиках и особенно громко смеялись и разговаривали — значит, завтра выходной!

Наконец солнце совсем село, стало темно, зажглись фонари. Усталая Ба закуталась в свой вечерний наряд — серое мягкое пальто — и села смотреть телевизор, но и она все время прислушивалась, а я уже отчаялась и легла у ее ног.

Вдруг послышался шорох колес и по окнам скользнул свет фар — приехал Тарь!

Я чуть не сбила с ног поднявшуюся Ба и кинулась к входной двери. Заперта! Опять эта Ба закрыла дверь на засов, как будто ее кто-то украдет! Я заколотилась в дверь, залаяла, а на улице уже были слышны шаги по дорожке и родные голоса.

Вот они уже подошли к дому, а Ба все никак не может отпереть дверь, потому что я верчусь, как волчок, у нее под ногами.

— Уйди, холера! — кричит Ба и наконец щелкает засовом.

Я вихрем вылетаю во двор.

Где они? А, вот! Ма и Рыжуша предусмотрительно отошли в сторонку, подальше от цветов. Па с Тарем тоже от них отодвинулись — сейчас мой час!

Я кидаюсь к Ма и Рыжуше на грудь, лижу в лицо, исполняю вокруг них какой-то бешеный танец и со страшной силой кругу хвостом.

— Дитушенька! Дитуша! Здравствуй! Соскучилась? — говорят они. — Ну, хватит! Хватит!

Уж не знаю, сколько прошло времени, пока они наконец смогли подойти поцеловаться с Ба. А эта «чистеха» Ба все-таки не упускает случая сказать Рыжуше:

— Фу! Пойди умойся! Тебя всю собака облизала.

Только теперь я наскоро здороваюсь с Па и Тарем и опрометью кидаюсь опять к Рыжуше и больше уже не отхожу от нее ни на шаг.

Они все еще несколько раз сходили к машине и обратно — таскали всякие сумки, а потом умылись и сели ужинать — уж Ба расстаралась!

Оказалось, они приехали в Москву еще утром, а так припозднились потому, что у Ма завтра день рождения и приедут все родственники. Нужно было закупить много продуктов: одних селедок разных купили пять штук, а еще колбасу, ветчину, конфеты, два больших торта и много чего другого.

Потом Тарь уехал, а мы легли спать — я лежала около Рыжушиного диванчика, и никто не смел отослать меня на место.

Назавтра мы начали готовиться к приему гостей. Ма родилась двадцать третьего августа — это уже почти осень, и погода часто меняется.

Вот и в этот раз: вчера было совсем лето, а сегодня резко похолодало и с утра зарядил дождь. Даже в доме сразу стало зябко и неуютно, а на терраске — и вовсе холодрыга.

Опять приехал Тарь — помогать. Он притащил из сарая какую-то газовую горелку и стал нагревать комнату в доме, чтобы гости не померзли.

Ма и Ба стали готовить застолье: они нарезали закуски, делали салаты, чистили селедку, украшали все зеленью и белыми колечками лука и выносили на стол на терраску — там было холодно, как в холодильнике. Ма распаковала торты и поставила их в доме на низенькую скамеечку, чтобы Ба полюбовалась.

Я помогала Рыжуше и Па, которые доставали из сарая запасные стулья, а потом побежала на терраску. Я хотела только поглядеть…

Гости приехали все сразу. Ма увидела их в окно, открыла дверь из комнаты на терраску, чтобы пойти их встречать, и… застыла на пороге.

Я стояла на столе, доедая салат. Я уже попробовала все, даже соленые огурцы, а селедки и колбасы съела полностью.

Я подняла голову. Только тут я поняла, что наделала.

Открылась входная дверь, и появились гости. Они входили шумные и веселые и тут же останавливались. Слова застревали у них в горле. Они столбенели прямо на глазах. Задние гости напирали на передних: они не понимали, что случилось.

Одним махом я спрыгнула со стола и, поджав хвост, проскочила между Ма и Ба в комнату.

И тут у меня за спиной раздался шум: Ма и Ба ринулись к столу считать убытки, передние гости делились впечатлениями с задними.

Я заметалась по комнате. Во рту у меня стоял вкус селедки, на душе было муторно. Вдруг прямо перед собой я увидела красавцы торты.

В полном отчаянии, как-то на ходу, между прочим, я попробовала оба торта и начала быстро-быстро слизывать крем. Это уже совершенно доконало вбежавшую Ма.

Я выскочила из дома и забилась под крыльцо. Я все слышала: как Ма и Ба убирали со стола, выбрасывали в ведро остатки угощения, искали, чем бы накормить родственников; слышала, как гости дразнили бедную Ма и Ба и кричали, что теперь у нас в доме они ничего в рот не возьмут, даже конфеты в бумажках.

А потом вдруг услышала плачущий Рыжушин голос: она звала меня, а сама всхлипывала и, захлебываясь, говорила, что читала, что соль для собаки — яд и сколько-то грамм для собак — смертельная доза, а я съела целых пять селедок, в том числе три копченых.

Па тоже встревожился и сказал, что нужно искать ветеринара, и Рыжуша вскочила на велосипед, бросилась к Кэрри, вернее к Мише, и они вдвоем куда-то поехали. Ма выманила меня из-под крыльца ласковыми словами и стала засматривать мне в глаза, а я отворачивалась.