Красные цепи - читать онлайн книгу. Автор: Константин Образцов cтр.№ 19

— Это не единственный случай, когда подобное убийство совершается в другом районе и в другую дату.

Капли дождя сильнее застучали по стеклу. В тишине еле слышно доносилась из другого зала хриплая приглушенная музыка. Мерцали лихорадочные всполохи на экране за спиной, заставляя вздрагивать желтый полумрак. Гронский молча ждал.

— Тринадцать лет назад точно таким же образом была убита моя мать.

Раннее утро было свежим и радостным, каким оно бывает только в начале мая, когда прозрачный воздух полон ароматами пробуждающейся жизни, деревья подернуты зеленой дымкой молодой листвы, и каждый вдох рождает в груди удивительное ощущение счастья, от которого хочется улыбаться — просто так, без причины. Утро было таким, каким оно бывает только тогда, когда тебе семнадцать лет, и впереди у тебя прекрасное, восхитительно яркое лето жизни, а призрак осени маячит где-то совсем, совсем далеко, на другой стороне бесконечного мира. Солнце еще не поднялось высоко в чистое небо, чуть тронутое легким туманом утреннего дыхания земли, но воздух был уже светел, и вокруг лежали веселые, золотистые отсветы рождающегося дня.

Алина шла по тихой улице вдоль пруда, мимо просыпающихся деревьев и еще спящих уютных домов. Каблучки ясно и четко стучали по асфальту. Легкое, едва заметное касание ветерка, нежного, как дыхание семнадцатилетней девушки, чуть шевелило ее золотистые длинные волосы. Справа от нее блестела гладь водоема, зеленел яркой свежей травой спуск к воде и дорожкам по берегам пруда. Слева чинно стояли почти скрытые высокими, старыми деревьями такие же немолодые дома, словно добрые соседи, встречающие ее по дороге. Алина чувствовала, что здесь, в нескольких минутах ходьбы от своего подъезда, она давно уже дома.

Полчаса назад она позвонила маме от подруги, у которой она и еще две подружки-одноклассницы весело проводили эту ночь, радуясь последним праздникам перед трудными выпускными и еще более трудными вступительными экзаменами. Легкий хмель шампанского уже выветрился из головы, вымытый утренним воздухом, и Алина шла, улыбаясь этому утру, этим деревьям и этой жизни.

Несмотря на ранний час, мама не спала: наверное, опять читала всю ночь, как делала всегда, когда единственная дочь отправлялась на ночные посиделки. Впрочем, это случалось не так часто. Отца дома не было — он улетел в одну из своих очень частых в последнее время командировок, так что в квартире Алину ждали только мама, бабушка, которая наверняка сейчас еще спит, и Чипс — маленький веселый терьер, любимец семьи и, несмотря на свой малый рост, гроза всех соседей по подъезду.

Алина свернула налево, перешла через узкую пустынную улицу и направилась по подъездной дорожке к своему дому: прекрасному девятиэтажному белому зданию с двумя шестиэтажными пристройками по бокам, дому, построенному по специальному проекту для членов Академии наук. По слухам, когда-то здесь жил чемпион мира по шахматам и еще множество других, менее знаменитых, но не менее заслуженных людей. Возможно, что это, а не только прекрасный район и близость главного лесопарка севера города — Сосновки — послужило причиной того, что здесь четыре года назад купил квартиру отец Алины. Уже тогда его дела в алкогольном бизнесе шли более чем удачно, и семья переехала в роскошные четырехкомнатные апартаменты на третьем этаже, с холлом и лоджией. Алина посмотрела наверх. Она уже подошла к дому и могла видеть отсюда три окна: бабушкиной комнаты, гостиной и ее собственной комнаты с небольшим эркером.

На часах было без двадцати шесть утра. Алина не знала еще, что это время, это положение золоченых стрелок на маленьком круглом циферблате запомнится ей навсегда. Она нажала кнопки на механическом кодовом замке и вошла в подъезд.

В отличие от большинства других домов, здесь было всего по две квартиры на лестничной площадке. Все соседи знали друг друга, все были примерно одного социального круга, и на лестнице всегда было тихо и безукоризненно чисто. Алина, легко шагая по ступенькам, поднялась до второго этажа, когда почувствовала какой-то странный и непривычный запах, словно смешались противоположные тяжелые ароматы сырого, почти живого мяса и металлический запах мертвой меди. Тогда она еще не знала, что это такое.

Первым, что она увидела, поднявшись на лестничный пролет, ведущий к площадке третьего этажа, был Чипс. Тело маленького песика, как-то странно перекрученное, безжизненной шкуркой валялось на каменных ступенях. Глаза были плотно закрыты, а из приоткрытой пасти вытекла тонкая струйка крови. Сквозь коротко подстриженную серебристую шерсть на боках красными полосками тоже выступала кровь — в тех местах, где кожа не выдержала и лопнула, словно какая-то сила пыталась порвать пса пополам. Алина остановилась. Сердце заколотилось лихорадочно быстрыми ударами, как будто кто-то забарабанил внутри грудной клетки маленькими кулачками.

— Чипс, — позвала она, нагнулась и зачем-то потрогала нос песика. Тот был холодным и сухим, как наждак. Алина почувствовала, как дрожат ее колени, сотрясаемые нарастающей барабанной дробью сердца. — Чипс, — снова сказала Алина, а потом посмотрела выше.

Стена лестничной площадки была покрыта густыми потеками разных оттенков красного, от ярко-алого до почти черного. Тяжелая жидкость еще не высохла и медленно стекала вниз, как густая краска, сливаясь с огромной темно-красной лужей на сером полу. Запах мяса и меди ударил в нос. Алина выпрямилась, борясь с нахлынувшим ощущением нереальности происходящего, и сделала еще два шага вверх по лестнице.

Ей потребовалось несколько секунд для того, чтобы понять, что именно она видит.

Много позже, десяток лет спустя, Алина часто будет видеть на лицах тех, кто приходил в морг для опознания своих родных, то выражение, которое она определила для себя как «кошмар узнавания». Человек на несколько секунд замирает, смотрит пристально и внимательно на ту странную восковую куклу, что лежит перед ним на столе, часто сломанную, изувеченную, и мучительно пытается совместить то, что видит, с образом близкого человека: живого, веселого, грустного. И только по прошествии этих долгих секунд говорит: да, это мой сын. Моя дочь. Моя жена. Мой муж.

Ноги полусогнуты и раскинуты в стороны в последней конвульсии. Тонкая светлая ткань веселого летнего платья натянулась на стройных бедрах. С правой ноги слетела туфелька. Рядом с левой рукой темной спиралью в густой луже на полу — свернутый собачий поводок. Когда-то светлые полы легкого плаща отяжели, пропитались темным и раскинулись в кровавой луже как беспомощные мертвые крылья. Вместо груди какое-то хаотическое багровое месиво, словно что-то взорвалось изнутри вулканом крови, мяса и обломков костей. Светлые волосы намокли красным, вокруг них ореолом смерти — кровавое пятно. Голова запрокинута на почти перерубленной шее, но лицо, белое как бумага, застывшее, как воск догоревшей свечи, было обращено к Алине. Знакомые правильные черты, голубые глаза, подернутые уже белесой пеленой, как весеннее небо легкой туманной дымкой. Несколько секунд. Кошмар узнавания.

Это моя мама.

Алина плохо помнила, что происходило в последующие несколько минут, но точно могла сказать, что она не кричала. Крики, пронзительные, истошные, раздались тогда, когда в ответ на звонки Алины в двери всех соседей с первого по третий этаж какая-то женщина все же открыла дверь и вышла на лестничную площадку. После этого кругом сразу стало очень много людей, голосов, криков. Алина запомнила, как чья-то нога задела трупик Чипса, и тело пса съехало вниз на несколько ступеней. Тогда она подошла, подобрала песика на руки и положила у стены, в нескольких метрах от тела мамы. Еще кто-то непонятно зачем пытался укутать Алину то ли в покрывало, то ли в какой-то плед — наверное, потому, что она непрерывно дрожала крупной, размеренной дрожью, такой сильной, что не могла говорить.