Операция «Багратион». «Сталинский блицкриг» в Белоруссии - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Исаев cтр.№ 24

26 марта соединения 33-й армии укрепляли занимаемые позиции, наступление было, по существу, свернуто. В ночь на 26 марта противник из района Кузьменцы батальоном пехоты с 16 самоходными орудиями трижды атаковал подразделения 222-й стрелковой дивизии в районе выс. 155, 5 и потеснил их на северные и восточные скаты высоты.

Потери 33-й армии за 26 марта составили 76 человек убитыми и 278 ранеными. Потери VI армейского корпуса за этот день составили 17 человек убитыми, 278 ранеными и двое пропавшими без вести [110] .

День 27 марта прошел для соединений советской ударной группировки в обороне занятых рубежей. Части 33-й армии вели разведку и перестрелку с противником. Потери 33-й армии за 27 марта составили 104 человека убитыми и 376 ранеными. Потери VI армейского корпуса за этот день составили два человека убитыми, 10 ранеными и один пропавший без вести [111] . Судя по всему, разница в потерях объясняется тем, что потери советской стороне наносились артиллерией с закрытых позиций, собственно активность пехоты сторон была низкой.

Могло показаться, что операция сошла на нет. Однако в этот момент было принято решение произвести перегруппировку и возобновить наступление. Из-за правого фланга главной группировки армии для развития прорыва был введен в бой 62-й стрелковый корпус. Ему была поставлена задача двумя стрелковыми дивизиями (352-й и 63-й) нанести удар на фронте 3,5 км из района Замошенцы, Зазыбы, Шарки в направлении Шеметово, Лускинополь, Пьяный мох. То есть было решено несколько сменить направление удара и с западного фаса вбитого в немецкую оборону клина ударить по кратчайшему расстоянию к железной дороге.

Средства усиления для нового наступления были сосредоточены главным образом в полосе 62-го стрелкового корпуса. Фланг корпуса обеспечивался 36-й стрелковой бригадой. Левее должны были продолжить атаки 222-я стрелковая дивизия 69-го стрелкового корпуса и две дивизии 36-го стрелкового корпуса (199-я и 371-я). К утру 28 марта части трех стрелковых корпусов заняли исходное положение для наступления.

В 10.45 28 марта, после 30-минутной артиллерийской подготовки, войска армии возобновили наступление. Несмотря на неоднократные повторные атаки, успех достигнут не был. Противник оказывал упорное сопротивление и обстреливал боевые порядки 33-й армии огнем артиллерии и минометов. Смена направления здесь ничего не дала, так как стянутые немцами артиллерийские батареи на ограниченном пространстве позиционного сражения без особых затруднений маневрировали огнем.

Один из противотанковых рвов на оршанском направлении (летний снимок). Обратите внимание на перекрывание жердями – ров маскировался ветками, становясь своеобразной «волчьей ямой» для танков

Танки непосредственной поддержки 33-й армии к тому моменту уже были выбиты, и для поддержки очередного наступления остались только самоходки. Их бросили в бой в тщетной надежде переломить ситуацию в свою пользу.

1819-й САП в составе 12 СУ-85 во взаимодействии с полком 352-й стрелковой дивизии в 7.40 вышел в атаку боевым порядком линия, следуя непосредственно за боевыми порядками пехоты. К 15.00 самоходные установки достигли рощи на берегу Лучесы, северо-западнее деревни Голубые. До заветной железной дороги оставались считаные километры. Однако противник открыл сильный артогонь по боевым порядкам пехоты и самоходным установкам. В результате боя сгорела одна СУ-85, еще четыре было подбито.

1830-й ТСАП во взаимодействии с полком 63-й стрелковой дивизии получил задачу огнем с места, двигаясь за боевыми порядками пехоты, уничтожать танки и самоходные орудия противника. После артподготовки полк, следуя за боевыми порядками пехоты, вышел в атаку. Самоходки были встречены сильным огнем противотанковых средств противника. Огнем самоходных орудий (опознанных советской стороной как «фердинанды») были подбиты две СУ-152, еще одна СУ-152 сгорела. Атака была сорвана.

В итоге возобновление наступления обернулось для советской стороны достаточно тяжелыми потерями, 33-я армия потеряла за 28 марта 537 человек убитыми и 1463 ранеными [112] . Потери VI армейского корпуса за 28 марта составили 45 человек убитыми, 127 ранеными и 6 пропавшими без вести [113] . Соотношение потерь, как мы видим, гораздо худшее, чем в начале операции. Это, строго говоря, неудивительно: немецкая оборона усилилась за счет прибытия как артиллерии, так и бронетехники, стянутой к участку прорыва.

Продолжения изнурительного позиционного сражения не последовало. Неудача с вводом в бой свежих сил заставила советское командование отказаться от продолжения попыток прорвать немецкую оборону. 29 марта войска обороняли прежние рубежи. В течение ночи на 29 марта действовали отдельные отряды, которые успеха не имели. Потери 33-й армии за день составили 50 человек убитыми и 172 ранеными, потери VI армейского корпуса – 6 человек убитыми, 44 ранеными и трое пропавшие без вести. Ночные вылазки поставили точку в наступлении 33-й армии с новым командующим. С 29 марта армия переходит к обороне.

По итогам операции опрашивались тактические командиры 33-й армии, и они пролили свет на недостатки, мешавшие достижению успеха, дали ценный взгляд на ситуацию снизу. Как одна из главных проблем отмечалось плохое взаимодействие с артиллерией.

«Вся беда у нас в том, – говорил командир батальона 1233-го сп 371-й сд капитан Аполлонов, – что у нас в бою много времени уходит на вызов артиллерийского огня, в связи с чем получается слишком большой разрыв во времени между необходимостью немедленного подавления обнаруженной ОТ противника и действительным открытием огня нашей артиллерией» [114] .

Командир стрелкового батальона 492-го сп 199-й стрелковой дивизии подполковник Гудов так охарактеризовал организацию взаимодействия в бою своего батальона за Дрыбино:

«В первые минуты боя взаимодействие и связь с артиллерией были потеряны. Выручил батальон самоходного артполка, с командиром которого удалось договориться уже во время боя. При поддержке самоходных орудий мой батальон ворвался на кладбище, но здесь был накрыт огнем своей артиллерии. Таким образом, в бою за Дрыбино наша артиллерия не помогала, а мешала мне, своих же артиллерийских средств у меня не было, даже минометная рота перед операцией была из батальона изъята, и до конца операции у меня ее не было» [115] .

На ту же проблему отсутствия на уровне батальона возможности своевременного вызова артиллерии вкупе с изъятием даже минометов указывали и другие командиры 33-й армии.