Первая мировая война. Катастрофа 1914 года - читать онлайн книгу. Автор: Макс Хейстингс cтр.№ 113

Ланрезака сменил самый выдающийся из командиров его корпусов – Луи Франше д’Эспере, офицер с тигриной хваткой, отличившийся при Динане и Гизе (а впоследствии один из самых почитаемых французских генералов этой войны). Спирсу его голова «напоминала снаряд для гаубицы» {624}. Первое выступление нового командующего армией перед собственным штабом 4 сентября встряхнуло войска не хуже электрического разряда: он предупредил, что неисполнение приказов будет караться расстрелом и что 5-я армия должна готовиться к главному своему сражению. Однополчане жалели казненных, однако необходимость крайних мер под сомнение практически не ставилась. Бывший жандарм Жюль Аллар, призванный в ряды военной полиции, вместе с капелланом и юристом сообщил одному из обвиненных рядовых о вынесенном смертном приговоре. Затем все трое присутствовали при казни. Аллар отчитывался лаконично: «Отказался от повязки на глаза. [Расстреливаемый] сам отдал команду стрелять; доктор удостоверяет смерть. Для него умереть оказалась достойнее, чем жить» {625}.

3 сентября Галлиени ненадолго оторвался от организации обороны французской столицы, чтобы встретиться с несколькими членами дипломатического корпуса, которые не бежали в Бордо {626}. Его тепло приняли американский и испанский послы – причем последний ясно дал понять, что победа Германии его обрадует. Норвежский посол не только придерживался такого же мнения, но и предлагал взять на себя роль посредника в мирных переговорах, когда немцы войдут в город.

Тем временем главнокомандующий часами просиживал в мрачном молчании у себя в штабе, размышляя о грядущем судьбоносном моменте. Вот сделанная Спирсом зарисовка из Бара-сюр-Об, куда переместилась ставка Жоффра: «Весь жаркий день с полудня до вечера Жоффр просидел в тени большого плакучего ясеня на пустом дворе школы, в которой расположился штаб. Из открытых окон классов то и дело слышались неясные голоса, время от времени звонил телефон. Иногда тишину нарушал повышенный голос офицера, пытающегося докричаться сквозь помехи на линии. Однако во дворе все оставалось неподвижным, только волны жара поднимались от широкого посыпанного гравием участка, где предавался размышлениям главнокомандующий» {627}. Галлиени отправил Манури приказ подготовить 6-ю армию к атаке на следующий день, 5 сентября. Но осуществится ли задуманное? Примут ли участие британцы?

Прогнозы были не самые радужные. Хейг писал жене 3 сентября: «На французов совершенно нельзя положиться. Ни единому их слову нельзя верить» {628}. На следующий день он сообщил сэру Джону Френчу, что его собственный корпус выбился из сил: «Мы можем удержать позиции, но ни атаковать, ни двигаться беглым шагом не в состоянии. Прибывший Смит-Дорриен подтвердил мои слова. Сэр Дж. Ф. согласился, что войска должны немедленно отойти за Сену для переукомплектования» {629}. Как видим, спустя четыре дня после встречи, на которой Китченер требовал, чтобы экспедиционные войска сражались бок о бок с французами, британский главнокомандующий по-прежнему стремился отделиться.

4 сентября Франше д’Эспере уехал из штаба (где ему более чем хватало хлопот) в Бре на первую встречу с сэром Джоном Френчем. По прибытии он, к собственному негодованию, не обнаружил ни одного британца. Наконец появился Генри Вильсон, прося извинения за отсутствие начальника. Франше д’Эспере объяснил, что его армия на следующий день переходит в наступление. Выступят ли британцы по левому флангу? Вильсон сообщил, что не может давать обещаний от имени командующего. Французский генерал удалился в похоронном настроении – что неудивительно. Мюррей, начальник штаба экспедиционных войск, уже вел напряженные переговоры с Галлиени и Манури о том, когда и где именно должна атаковать 6-я армия, причем взаимопониманию мало способствовала возникшая у него сильнейшая личная неприязнь к коменданту Парижа. 4 сентября они в конце концов выработали план, требующий отложить наступление на день – до 6-го числа, чтобы британцы отошли еще на несколько километров, освобождая место для 6-й армии, которая развернется чуть дальше на восток и атакует к югу от Марны. До этого Жоффр и Франше д’Эспере предполагали выступить 5 сентября гораздо более широким фронтом примерно с тех же позиций, на которых развертывались армии, к северу от Марны.

К счастью, 4 сентября в Лондоне представители британского, французского и российского правительств подтвердили свою солидарность подписанием соглашения, вошедшего в историю как Лондонская декларация, где каждая сторона обязалась не заключать сепаратного мира с Германией. В значительной степени эта необходимость была вызвана опасениями Российской империи, что отчаянное положение французов вынудит их правительство сдаться. Однако у французской стороны имелись собственные тревоги – относительно малодушия британцев. Тем же вечером с позиций полковник Юге доложил в ставку Жоффра, что сэр Джон Френч решил продолжить отступление 5–6 сентября, прикрываясь необходимостью обдумать предлагаемый союзником план атаки. Жоффра, Франше д’Эспере, Манури и Галлиени сложно винить в том, что они втайне (а может быть, между собой и явно) желали британскому главнокомандующему отправиться на дно морское.

В 8 вечера 4 сентября в столовой Бара-сюр-Об, где Жоффр ужинал своим любимым блюдом – бараниной по-бретонски, – царило крайне напряженное, мрачное и подавленное настроение, передающееся и подчиненным. Внезапно появился штабной офицер: «Его черная форма посерела от пыли, как и борода, и все лицо. Воспаленные глаза моргали от яркого света. Выйдя вперед, он отдал честь и сказал: “Mon général, генерал Франше д’Эспере просил сообщить вам, что англичане готовы участвовать в атаке”». Сэр Джон Френч неохотно и запоздало согласился выполнить распоряжения собственного правительства. Жоффр воздел руки к небесам с возгласом: «Вот теперь можно выступать!» {630} Даже если делать скидку на преувеличенную театральность изложения Спирса, суть остается неизменной. Мюррею и Вильсону каким-то образом удалось убедить коротышку-фельдмаршала, что британцы должны создать хотя бы видимость участия во французском наступлении. Жоффр отдал приказ о начале операции союзных войск на Марне 6 сентября. В четверть десятого вечера сэр Джон Френч официально подтвердил телеграммой участие британских экспедиционных войск.

В тот же день Клюк радиографировал немецкому верховному командованию: «В ходе тяжелых и продолжительных боев армия истощила почти все свои силы. <…> Срочно необходимо подкрепление». Клюк практически в открытую признавал, что праздновать победу на предыдущей неделе было преждевременно. Вальтер Блюм так описывал состояние своей роты: «Небритые, не мывшиеся уже который день… заросшие щетиной, они напоминали первобытных дикарей. Мундиры покрыты пылью и заляпаны кровью после перевязки раненых, черные от порохового дыма, изодраны в лохмотья кустами и колючей проволокой» {631}.