Батальон смерти - читать онлайн книгу. Автор: Мария Бочкарева cтр.№ 59

Меня встретили угрозами и бранью.

– Убить ее!

– Она корниловка!

– Давай кончай с ней быстро!

Комитетчики окружили меня, сдерживая толпу. Несколько ораторов выступили в мою защиту, но не сумели усмирить солдат. Потом мою сторону принял один из уважаемых солдатами офицер. Он заявил, что я была права и что если бы он оказался на моем месте, то действовал бы точно так же. Дальше ему говорить не дали.

– Ага, ты тоже корниловец! – заорала толпа. – Убить его! Убить!

В мгновение ока офицера сбросили со стула, и кто-то стукнул его по голове. Минута, и солдаты затоптали его насмерть.

После этого толпа двинулась ко мне. Но комитетчики схватили меня и утащили в тыл, где спрятали в блиндаже. Одну из моих девчат, Медведовскую, поставили у входа для охраны.

Тем временем девушки, узнав о случившемся, прибежали ко мне на выручку. А толпа солдат разбрелась по всей позиции, разыскивая меня, и некоторые подошли к блиндажу, в котором я укрывалась.

– Где Бочкарева? Пропусти, мы проверим, не там ли она! – кричали они.

Караульная предупредила, что у нее приказ стрелять, если кто-то осмелится подойти ближе. Но они подошли. Раздался выстрел. Пуля угодила одному из солдат в бок.

Бандиты закололи бедняжку штыками.

Комитетчики и мои друзья, коих набралось около сотни, настаивали на том, чтобы меня судили, а не устраивали самосуд. Девчонки все до одной готовы были умереть за своего начальника прямо тут же, на месте. Мои защитники вывели меня из блиндажа, чтобы проводить к месту открытого суда.

Разраставшаяся толпа теперь все больше теснила их, подступая все ближе и ближе. Обе стороны боролись за меня. Была достигнута договоренность: оружие в этой схватке не применять. Людское море бушевало. Мои девчонки дрались, как разъяренные тигрицы, пытаясь сдержать толпу. Но время от времени кому-то из толпы удавалось прорваться через сдерживающую цепь и ударить меня. Борьба разгоралась, удары сыпались на меня все чаще, и наконец я потеряла сознание. Мои друзья сумели все же вытащить меня из окружения бунтовавшей толпы и спрятать в надежном месте.

Жизнь мне спасли, но избита я была изрядно. Мое избавление стоило жизни преданной мне девушке и одному из моих бескорыстных друзей. В сопровождении нескольких девчат меня отправили в Молодечно. А батальон вывели с передней линии в резерв. Но даже там девчонки не чувствовали себя в безопасности. Их оскорбляли, к ним приставали, называли корниловками. Ежедневно происходили скандалы. Часто били окна в казармах. Офицеры были бессильны перед наглецами, да и редко вмешивались в конфликты. Инструкторы старались изо всех сил защитить меня и батальон, объясняя всем недругам, что мы стоим вне политики.

Однажды утром из штаба в Молодечно за мной прислали автомобиль. В штабе я встретила одного из офицеров нашего корпуса. Он рассказал, что девушки из батальона оказались в невыносимых условиях. Им приказали разъехаться по домам, но они ждали меня и отказывались выполнить приказ, до тех пор пока их начальник не распустит батальон своей властью. Девушек посылали рыть запасные траншеи, чтобы хоть как-то изолировать и защитить от солдат. Они прекрасно справлялись с заданием, но, как только возвращались, солдаты снова начинали к ним приставать. Совсем недавно группа солдат напала ночью на блиндажи, в которых были размещены девушки. Они избили караульную и вломились в помещение. Поднялась паника. Некоторые девушки схватили винтовки и стали стрелять в воздух. Шум привлек внимание инструкторов и многих других солдат, среди которых было немало порядочных парней. Они-то и спасли положение.

Но что можно было сделать? Жизнь для батальона стала совершенно невыносимой, по крайней мере на этом участке фронта. Трудно было понять, почему так изменились солдаты всего за несколько месяцев. Давно ли они чуть не боготворили меня, а я любила их? Теперь же они словно взбесились.

Встретившийся в штабе офицер посоветовал мне расформировать батальон. Но для меня это было бы равноценно тому, чтобы признать провал моего дела и безнадежность положения в стране. Я к этому не была готова. Нет, я не распущу свою часть. Я буду сражаться до конца. Однако офицер смотрел на все иначе. Если свои же солдаты направили пулеметы против батальона, не знак ли это того, что моему делу пришел конец? Разве не растерзала бы меня толпа, если бы не мои девчата и сочувствующие мне солдаты, мужественно выступившие в мою защиту?

Я решила ехать в Петроград и просить Керенского перевести меня на тот участок фронта, где шли бои. Перед отъездом я повидалась со своими девчатами. Какая это была трогательная встреча! Как они обрадовались, узнав о том, что я собираюсь ехать в Петроград. Оставаться здесь девчата больше не могли. Они готовы были сражаться с германцами и погибнуть на поле брани, сносить любые пытки и даже умереть от рук врага, но совершенно не предполагали, какие муки, издевательства и унижение им придется претерпевать от своих же солдат. Когда формировался батальон, такое и в голову не приходило.

Я забрала документы и в тот же вечер уехала, сказав своим солдатикам, что вернусь не позднее чем через неделю, и это был предельный срок их терпения. По прибытии в Петроград я направилась в те казармы, которые занимал мой батальон до отправки на фронт. Достаточно было первого впечатления, чтобы понять, какое гнетущее состояние безысходности переживала российская столица. Улыбки, радость и веселье исчезли с лиц прохожих. Уныние и тревога, казалось, были разлиты в самом воздухе, отражались в глазах всех и каждого. В городе не хватало продуктов питания. Повсюду бродили толпы красногвардейцев. Большевизм открыто и дерзко шагал по улицам, словно уже наступило его время.

Мои друзья, живо интересовавшиеся делами батальона, пришли в ужас, узнав об обстановке на фронте. А меня еще больше удручили их рассказы о положении в столице. Керенский после столкновения с Корниловым полностью изолировал себя от друзей и знакомых из высших слоев общества. Я пошла к генералу Аносову, чтобы рассказать о цели своего приезда в Петроград. Генерал предоставил в мое распоряжение машину, но сам никуда со мной не поехал. Я отправилась к тогдашнему командующему Петроградским военным округом генералу Васильковскому. Это был внушительного вида казак, не отличавшийся, однако, твердостью характера. Он принял меня радушно и поинтересовался, какое у меня дело в столице. Ему было уже известно о моих бедах на фронте, и он выразил сочувствие.

– В наши дни, – признался генерал, – нельзя быть уверенным ни в чем. Мы все не знаем, что с нами будет. Меня самого в любой момент могут вышвырнуть вон. И для правительства это вопрос уже не дней, а часов. Назревает еще одна революция, и она близка. Большевики повсюду – на заводах и фабриках, в воинских казармах. А как там на фронте?

– То же самое, и даже хуже, – ответила я и принялась рассказывать о всех своих горестях и тревогах, а также о том, какой помощи жду от него и от военного министра.

– Теперь вам ничто не поможет, – сказал он. – Власти бессильны. Их распоряжения не стоят даже той бумаги, на которой написаны. Я сейчас еду к Верховскому, новому военному министру. Хотите поехать со мной?