Вторая мировая война. Ад на земле - читать онлайн книгу. Автор: Макс Хейстингс cтр.№ 74

Раззадоренные своим триумфом в Малайе, завоеватели, не теряя времени, ринулись в британскую Бирму – отчасти чтобы захватить нефть и природные ресурсы, отчасти с целью перекрыть проходивший через Бирму путь в Китай. Первые бомбы упали на столицу Бирмы Рангун уже 23 декабря. В маленьком домике на Спаркс-стрит сын индийского машиниста Касмира Рего играл на скрипке «Тихая ночь, святая ночь», его сестренка Лина клеила гирлянды из цветной бумаги, а родители отправились на рождественские закупки. Внезапно на эту предпраздничную идиллию обрушился грохот пикирующих самолетов и пулеметного огня. Взрывались бомбы, взметнулось пламя пожаров, началась паника40.

Акушерка-бирманка Доу Сейн позднее вспоминала, что, хоть и слышала о большой войне, толком не знала, кто с кем воюет, а тут ее муж вбежал в кухню и закричал: «Пошли! Скорее! Надо выбираться отсюда!»41 Они выбежали из дома и пробежали полпути до вокзала, прежде чем женщина осознала, что она полураздета. Муж оторвал подол своей юбки-лоунджи и отдал ей, чтобы она могла прикрыть грудь. В таком виде они влезли в первый же поезд на Моулмейн (Моламьяйн). Поезд был забит такими же беженцами. Проехав сколько-то километров, он остановился и несколько часов стоял, а внутри томились люди – грязные, потные, голодные, отчаявшиеся. Наконец вдоль путей прошел какой-то человек, прокричал: «Моулмейн уничтожен! Бомбы падают повсюду! Поезд дальше не пойдет». Короткий возбужденный спор – и Доу Сейн с мужем двинулись пешком на север по дороге в Мандалай.

В следующие дни воздушные налеты продолжались, а продовольственное снабжение прекратилось. Многие жители Рангуна превратились в мародеров, они проникали в брошенные дома в поисках съестного. Однажды после визита мародеров семья Рего недосчиталась младшего сына Патрика. Старшие братья бросились на поиски. Прочесывая улицы, они наткнулись на фургон, груженный трупами и отрезанными конечностями. Из-под этого завала какая-то женщина кричала: «Я жива! Вытащите меня!»42 Но сверху на нее навалили еще трупы, и фургон укатил. Откуда ни возьмись, вернулся Патрик, целый и невредимый, но эта женщина, придавленная горой трупов, долго еще мерещилась им.

В Бирме империя рассыпалась так же быстро и бесславно, как и в Малайе. Многие индийцы ушли в джунгли или двинулись на запад, в их числе были и принадлежавшие к низшей касте уборщики, которые чистили туалеты своих белых владык и подметали улицы. Губернатор, сэр Реджинальд Дорман-Смит, с огорчением убедился, что без этих всеми презираемых людишек сахибам приходится несладко: «От уборщика зависит наша жизнь. Пока это смиреннейшее из человеческих существ делает свое дело, мы сохраняем чистоту и здоровье, без него падем жертвами грязи и болезней»43. Гражданская администрация рухнула сразу же, не сильно отстала от нее и военная: за февраль – март японцы полностью овладели страной. Рядовой 7-го гусарского полка Роберт Моррис, высадившись в Рангуне, попал в хаос: «Мы ничего не видели, кроме огней пожара – горела разлитая нефть. Большое количество оборудования, даже самолеты с маркировкой “Ленд-лиз в Китай из США”, лежали в ящиках, дожидаясь, чтобы их собрали. Мы изумились при виде бесконечного ряда грузовиков, приготовленных для отправки в Китай. Порт был покинут и разграблен»44.

Дорман-Смит оказался еще одним образчиком выродившихся проконсулов. Он горестно изумлялся: как это после столетнего британского правления в Бирме не привилась любовь к империи, подобная той, которая якобы существовала у других покоренных народов. На этот вопрос служащий гражданской администрации Джон Клэг не затруднился ответить: «Мы, европейцы, жили в мире, где большая часть населения никак не присутствовала в наших мыслях и чувствах. Ни один бирманец не состоял членом джиканы [спортивного клуба] в Моулмейне. Их никогда не приглашали ни к ужину, ни к завтраку»45. И теперь было отдано распоряжение приберечь эвакуационный транспорт только для белых, индийцев и бирманцев не брать.

Главнокомандующий британскими силами на Дальнем Востоке сэр Роберт Брук-Попэм вполне разделял пессимизм Дормана-Смита. Более того, он докладывал, что многие туземцы откровенно выражают свои симпатии к японцам: «Весьма огорчительно после стольких лет управления Бирмой, когда благодаря нашим усилиям здесь достигнут существенный прогресс, обнаружить, что большинство населения предпочло бы от нас избавиться… Полагаю, что в связи с этим имеет смысл присмотреться к трем обстоятельствам. Во-первых, среди англичан наблюдается тенденция [sic] кичиться заведомым превосходством перед всеми представителями цветных рас, не давая себе труда подумать, всегда ли это превосходство обосновано. Во-вторых, мы не достигли взаимопонимания и взаимной симпатии с бирманцами… В-третьих, большинство англичан, находящихся в Бирме не по службе, куда более интересовались собственным обогащением, чем благом туземцев»46.

Пожалуй, и сами бирманцы не сумели бы красноречивее изложить пункты обвинения. Из трех бирманцев, занимавших должность премьер-министра с момента отделения этой колонии от Индии, двое были арестованы англичанами за попытки сближения с Токио. Была выявлена группа студентов-националистов, проходивших обучение у японцев и заранее строивших коллаборационистские планы. Если бы кому-нибудь пришло в голову провести в Бирме референдум, предоставив электорату выбирать ту или иную сторону в конфликте, со всей очевидностью больше голосов набрала бы Япония. Генерал-майор сэр Джон Смит, только что назначенный командующим 17-й Индийской дивизией, базировавшейся к югу от Моулмейна, позднее вспоминал, с какой готовностью бирманцы помогали противникам англичан: «[японцы] не только получали информацию о любом нашем передвижении – их снабжали проводниками, плотами, пони, слонами и всем прочим, чего нам никто не давал по дружбе и лишь с огромным трудом удавалось раздобыть это за деньги»47.

Ми Ми Кхаин, двадцатипятилетняя бирманка, учившаяся в Рангунском университете, с горечью писала о том, как ее народ ввергли в чужую для него войну, даже не удостоив притвориться, будто интересуются его мнением. Ее страна, писала Ми Ми, всего за полвека до того утратила суверенитет и еще не успела получить взамен какие-то современные формы управления – люди чувствовали, что они «по случайности оказались на пути изголодавшегося монстра – войны»48. Случайно вышло так, что бирманский премьер-министр У Со в тот самый момент, когда произошло нападение на Пёрл-Харбор, находился в США. Зрелище охватившей страну растерянности и истерии лишь усилило презрение этого бирманца к представителям белой расы. По возвращении в Бирму У Со, как выяснилось из расшифровки радиопереговоров, делал японцам авансы – и за это был выслан в Восточную Африку. На таком фоне утверждение британцев, будто они защищают в Бирме демократические свободы, выглядело несколько парадоксальным.

Завоеватели тоже были несколько удивлены столь теплым приемом, особенно со стороны молодежи. Один из офицеров связи писал: «Мы воочию убедились, как сильна их тяга к независимости. Бирманские крестьяне толпились вокруг японских солдат, предлагали воду и сигареты. Они пытались расспрашивать солдат на английском, поскольку других иностранных языков не знали. Чаще всего интересовались, захвачен ли нами Сингапур»49. Лейтенант Тацуро рассказывал: «Я с гордостью отвечал: “Да, Сингапур наш”»50.