Ты победил - читать онлайн книгу. Автор: Александр Зорич cтр.№ 20

– На вас напали соседи,…

(В том, что мужичье было багидово, а не местное, Эгин теперь не сомневался; лицо одного из убитых было ему знакомо еще с посещения Серого Холма.)

– …смерды Багида Вакка. И существа, которые мне неведомы. Отсюда надо бежать и притом как можно скорее.

– А мои родные?

«Ну и память!» – выругался Эгин, которому, конечно, было жаль родителей Лормы, но еще больше он жалел ее и себя. Ибо у них еще была надежда, а у тех – нет.

– Лорма, твой отец убит стрелой. А мать – раздавлена тварью с телом столоктевого слизня и ликом смерти.

Эгин сказал эти слова как можно более нежно. И поцеловал Лорму в лоб, словно та была ему не любовницей, а дочерью. То есть как бы он теперь ее папа и мама. Это было понято и оценено. Лорма доверчиво обняла аррума и уронила голову ему на колени.

– Милостивый гиазир, – это был шепот сокольничего, который деликатно ждал, когда тайный советник переговорит с его госпожой. – Что же нам теперь делать?

Вопрос был не празден. Действительно, опасность была повсюду. Внизу грохотали яростные удары жвал-захватов разъяренного выползка, разносившего в щепу стену гостевого зала. (Тварь, конечно, чуяла близость аррума и наверняка задалась целью добраться до его сладкого мозга во что бы то ни стало.) Где-то за стеной подбашенной комнаты (где они, собственно, и находились) продолжал лютовать другой выползок. В окрестностях Кедровой Усадьбы наверняка бродили мужики Багида Вакка. Но, так или иначе, лучше самим бродить по окрестностям в предвидении встречи с озлобленной чернью, чем находиться в самом сердце гибели и разрушения.

– Я же сказал – встаем и уходим, – раздраженно процедил Эгин, который привык, что приказы аррума не обсуждаются, а исполняются.

– В том-то все и дело, милостивый гиазир, что уйти мы уже пытались. Но вниз нам путь заказан, там же теперь подземелье, а наверху – башня разворочена и бревна перепутались вконец. Пройти по лестнице мы не можем. И даже если бы нам удалось проползти – там, во тьме, завелась какая-то тварь. Она не двигается, но смогла убить гиазира управляющего. И мимо нее пройти невозможно. Как мы не пытались.

«Безвестное чудовище – самое опасное чудовище». Эгин не любил иметь дело с безвестными чудовищами. Ему нужен был любой портрет убийцы управляющего. Любой. Пусть даже и неверный.

– Эта тварь далеко от нас? – спросил Эгин как можно тише.

– Два пролета вверх по башенной лестнице.

На это Эгина еще хватало. Его Взор Аррума пополз наверх. Выше и выше. Человеческое тело – еще теплое – лежало значительно ниже, чем два пролета. Выше не было никого живого. И никого, кто умер бы недавно.

«Так. Один из костеруких залез в башню по стене и попал под бревна. Его не убило, но придавило. Невидимый даже для меня, он перебьет всех нас. В этом нет сомнений. Но костерукого я смог поразить кинжалом, а против выползка был бессилен и „облачный“ меч. Значит, надо все равно пробиваться вверх. Но тварь, убив управляющего, намеренно или просто со злости вышвырнула его тело прочь. Тварь я не вижу, как и сокольничий, как и Сорго, как и Лорма. Что же делать?»

Жвала-захват выползка со скрежетом проскребла по бревнам внизу. Уже совсем близко.

– А что думает по этому поводу гиазир Сорго? – осведомился Эгин у темноты совершенно неожиданно для самого себя. Ему почему-то пришло в голову, что раз уж он за последние полтора дня дважды без особого желания спасал жизнь начальнику почты, значит должен же тот иметь в его жизни какой-то смысл.

– И твари живущей любой будет враг сердцеед-пожиратель, – пробормотал Сорго.

Бить рожу начальнику почты было недосуг. Как можно спокойнее, понимая, что имеет дело сейчас не то с трехлетним ребенком, не то с мудрецом излишне высокого полета, Эгин прошептал:

– Я плохо понял вас, гиазир Сорго.

– И твари живущей любой, – повторил тот и замолчал.

«Любой… любой… ну и что?» – лихорадочно соображал Эгин. Оттуда, откуда раньше доносился шепот сокольничего, раздались возня и шорох. «Соколы!»

– Послушайте, гиазир сокольничий, если вы не расслышали в гостевом зале, мое истинное имя – Эгин.

– Да, милостивый гиазир, – бесстрастно ответил тот.

– Я хотел бы узнать твое.

Вот уж чего никогда не мог представить себе Эгин! Он, аррум, будет выспрашивать имя у смерда, ну пусть довольно просвещенного в повадках живых тварей смерда, но все-таки господского холопа, лишь бы не обращаться с дурацким «гиазир сокольничий» к тому, с кем иначе как «Эй, ты!» заговаривать не приучен.

– Меня зовут Солов.

– Хорошо, Солов. А теперь ответь мне – один ведь сокол у тебя остался?

– Да, милостивый гиазир. Один и остался. Другого зашибло.

– Он у тебя привязан?

– Нет, милостивый гиазир. Он и так никуда не улетит.

– Но если ему приказать, чтобы он взмыл в небеса – он ведь изо всех сил будет пытаться именно взмыть в небеса? Даже несмотря на то, что ему придется сперва подскакивать по ступеням, а потом пробираться через завалы?

– Д-да, милостивый гиазир.

Ответ сокольничего прозвучал неуверенно и Эгин переспросил:

– Так да или нет, Солов? От этого зависит наше спасение.

– Да, милостивый гиазир, но ведь наверху то чудовище…

– Вот именно, Солов, вот именно. «И твари живущей любой будет враг сердцеед-пожиратель.»

Память на цитаты у Эгина была отменная. Оставалось только прикоснуться к соколу, изучить его След, запомнить его и уповать на то, что он не рассосется слишком быстро, когда несчастная птица станет жертвой костерукого.

x 10 x

Эгин шел первым. За ним – Лорма. Потом – сокольничий. Тылы прикрывал Сорго, взявшийся вновь бормотать угрюмые прорицания. Несмотря на это, Эгин доверил спину их крошечного отряда именно Сорго, ибо тот, по уверениям сокольничего, зарубил этой ночью двух прорвавшихся в дом мужиков прямо на горящей лестнице. А потом отчаянно боролся с пожаром, пока огонь не погиб под земляными развалами. К тому же, хвост отряда был самым опасным местом – туда в любое мгновение могла дохлестнуть жвала-захват выползка. А из четырех присутствующих Эгину было менее всех жалко именно Сорго. Уж больно дурковатый.

Соколу было трудно. Очень трудно. Зоркая дневная птица ночью привыкла спать, а не пробираться через разрушенные людские жилища. Но если его хозяин, его добрый хозяин, пожелал, чтобы он поднялся ввысь и искал добычу, он сделает это. Ибо так обучен и иначе не умеет – выполнять любые веления хозяина. Веления хозяев всегда сильнее природы.

Сокол уже видел звезды сквозь скрещенье балок, когда глухая тьма сбоку ожила и, обратившись костяной змеей, убила его быстрее, чем он успел испугаться прикосновений мелких расшатанных зубов, которые, тем не менее, впились в жесткое соколиное мясо злее и безжалостнее волчьих.