Окопная правда войны - читать онлайн книгу. Автор: Олег Смыслов cтр.№ 36

Это решение командующего фронтом, как и ряд прежних решений, касающихся действий белостокской группировки войск, не было доведено до них и не соответствовало ни обстановке, ни их возможностям».

* * *

В ночь с 27 на 28 июня Маршал Советского Союза Ворошилов на поезде прибыл на станцию Полынские хутора. (Здесь и далее из записей личного адъютанта маршала Ворошилова генерал-майора Л.А. Щербакова. — Авт.). Сразу же по приезду он принял маршала Шапошникова и генерала армии Павлова в своем салоне. Пригласив сесть обоих, Климент Ефремович попросил командующего войсками Западного фронта кратко доложить о положении войск фронта, предупредив:

— Из ваших донесений и устных докладов товарищу Сталину я в общих чертах обстановку знаю. Меня интересует конкретика.

Генерал Павлов развернул на столе пятикилометровую карту с нанесенной обстановкой, но прежде чем начать доклад, долго протирал платком очки. Лицо его выражало огромное волнение, которое он никак не мог побороть всю дорогу от командного пункта, что они добирались вместе с маршалом Шапошниковым.

— Положение войск фронта тяжелое, — начал свой доклад Павлов и, немного подумав, сказал, — вернее, очень тяжелое.

— Надеюсь, еще не катастрофа? — ехидно спросил Ворошилов.

Павлов посмотрел на представителя Ставки, и в его воспаленных глазах, которые еще недавно были просто светлыми и посуровевшими с заметными морщинами, мелькнула настороженность.

— Нет, — недовольно нахмурив брови и будто с вновь обретенной убежденностью, проговорил Павлов, — войска сражаются в условиях растущей угрозы на флангах, но я не теряю надежды, что В.И. Кузнецов и И.Д. Голубев смогут отвести войска на восток. Сейчас срочно нужны резервы, если они вовремя подойдут, противника мы остановим, фронт стабилизируем. Это сейчас главное.

— Подождите о резервах, — резко остановил его Ворошилов. — Скажите, как могло случиться, что за неделю войны отдана врагу большая часть Белоруссии, а войска поставлены на грань катастрофы...?

Он не дал еще сообразить Павлову, как тут же обратился к Шапошникову:

— Как вы объясните это, Борис Михайлович?

— Наши неудачи можно объяснить рядом причин, — ответил Шапошников. — И в оперативном отношении, я имею в виду нашу группировку на границе, и по степени укомплектованности вооружением и сплоченности частей было много недостатков, но решающая, непосредственная причина: войска округа не были своевременно предупреждены о готовящемся нападении немцев, а следовательно, не были приведены в боевую готовность, что и предопределило в дальнейшем неблагоприятный для нас ход событий.

— Бесспорно, — соглашаясь с Шапошниковым, говорит Ворошилов, — войска, ожидающие нападения врага, при всех их недостатках в стократ сильнее войск, застигнутых врасплох.

— Наша плотность на границе, — продолжил доклад Павлов, — была такова, что ее можно было проткнуть в любом месте. Что касается директивы наркома обороны о приведении войск в боевую готовность, полученную штабом округа за несколько часов до нападения немцев, то она никакого практического значения уже не имела. Войска в приграничной полосе были застигнуты врасплох, и большинство дивизий получили приказ о выдвижении на границу, когда вторжение немцев уже началось. Получи мы эту директиву хотя бы на неделю раньше, события, я уверен, развивались бы иначе. Во всяком случае, противнику пришлось бы иметь дело с организованной обороной. Немцев мы можем бить, это показали бои 6-го и 11-го мехкорпусов под Гродно даже в такой, крайне для них неблагоприятной обстановке.

Но главное, что срывало все наши оперативные мероприятия после вторжения немцев, что мешало нам свободно маневрировать, — это действия вражеской авиации.

В первый же день войны противник накрыл основные наши аэродромы, вывел из строя большое количество самолетов, нарушил управление и дезорганизовал питание войск горючим и боеприпасами. В результате наши войска, лишенные прикрытия с воздуха, вынуждены сражаться в условиях абсолютного превосходства авиации врага.

Тут в разговор вмешался Б.М. Шапошников:

— Как показал характер действий авиации противника утром и в течение всего дня 22 июня немцы, видимо, располагая довольно-таки разветвленной агентурой, неплохо были осведомлены о дислокации наших войск и местах важнейших объектов, о чем свидетельствуют первые удары бомбардировщиков по крупным штабам, аэродромам и районам расположения стрелковых дивизий и особенно мехчастей.

В Волковыске, где мне пришлось быть 23 июня, немецкие бомбы точно были сброшены на склады с горючим и боеприпасами. Характерно, что на станции в первую очередь был подвергнут бомбежке стоявший в тупике накануне прибывший состав с авиационными бомбами.

В Минске с балкона штаба фронта я неоднократно наблюдал ночью во время налета немецких бомбардировщиков работу агентов-ракетчиков. Сейчас, когда мы ехали к вам, над Могилевом прошли на восток самолеты противника, и со стороны железнодорожного моста была пущена серия сигнальных ракет.

В отношении степени нападения немцев, о которой говорит командующий, я бы сделал оговорку. Войска фронта, конечно, были застигнуты врасплох. Что же касается руководящего начальствующего состава, то, насколько я мог убедиться из бесед с командирами и штабными работниками всех степеней, от фронта до дивизии, я имею в виду дивизии в приграничной полосе, — все они в один голос говорили, что но крайней мере за две недели до войны они ждали нападения немцев. Этой же точки зрения придерживался и командующий, который мне сказал, что он со дня на день ждал войны.

— Это правильно, Борис Михайлович, — согласился Павлов. И для меня было очевидным, что мы живем накануне войны. Данных для такого вывода в пределах нашего округа было более чем достаточно. За предвоенную неделю мне буквально командиры жить не давали. Свои ежедневные доклады начштаба Климовских начинал с перечисления фактов подозрительного поведения немцев на границе. У Кузнецова над августовскими лесами в последние дни облако пыли стояло от передвижения немецких войск. Я уже не говорю о бесцеремонности немецкой авиации, которая систематически нарушала границу и часто летала над расположением наших приграничных дивизий.

За пять дней до нападения я допрашивал поляка-перебежчика. Он перешел границу южнее Бреста. По его рассказу, вся местность недалеко от Буга была забита пехотой, танками и автотранспортом. За три дня до войны я вынужден был отдать приказ заложить в танки снаряды и патроны.

— Согласитесь, товарищ Павлов, что заложить снаряды в танки — это ничтожно мало, — как бы невзначай заметил Ворошилов.

— Я это отлично понимаю, но прошу понять мое положение. Знать нашу далеко недостаточную плотность на границе, неполную укомплектованность и несколоченность многих соединений и особенно мехкорпусов, быть убежденным, что враг не сегодня-завтра может нанести удар, и в то же время не иметь возможности должным образом на это реагировать, было мучительно.

— Хорошо, — резко оборвал Павлова Ворошилов. — Но ведь, кроме снарядов, заложенных в танки, вы, выходит, ничего не сделали для повышения бдительности и готовности войск. Быть глубоко убежденным в предстоящем вторжении немцев и не вообще когда-то в будущем, а, как вы утверждаете, не сегодня-завтра, вы, тем не менее не приняли хотя бы самых элементарных мер предосторожности в пределах вашей компетенции как командующего округом!