Накануне 1941 года. Гитлер идет на Россию - читать онлайн книгу. Автор: Олег Смыслов cтр.№ 12

К великому сожалению, мало кто обратил внимание на весьма глубокое предсказание профессора военной академии Генерального штаба комдива Г. С. Иссерсона в его книге «Новые формы борьбы», вышедшей в 1940 г., где он писал: «С точки зрения осуществления новых форм военного искусства война в Испании могла быть названа прологом драмы, германо-польская война — завязкой драмы и война в Западной Европе — ее развитием… Финал всей драмы скрывается еще в будущей истории». Правда, профессор в угоду военной политике «шапкозакидательства», в сущности, не рассмотрел возможные варианты оборонительных операций поляков и их союзников. Оно и понятно. Характер отношений СССР с Германией не позволял этого сделать. И тем не менее важно отметить, что, по словам Иссерсона, «…в германо-польскую войну стратегия сокрушения нашла свое осуществление в формах, которые по своему качественному содержанию глубоко отличны от всего того, что знала история войск до этого времени». И еще: «Теперь фронт выносится вперед отдельными глубокими ударами быстроподвижных соединений на разных направлениях, оставляя позади себя еще ряд очагов борьбы. Конец грандиозной баталии в Польше раскрыл в этом отношении совершенно необычную картину глубокого, многоярусного сражения». Все те противоречия, которые были связаны с решительными наступательными заявлениями, постановкой перед приграничными округами сугубо оборонительных задач, выдвижение резервных армий из глубины страны на запад и т. д., не иначе как просчетами и ошибками не назовешь. В этом плане и Сталина переоценивать нельзя, если речь идет об объективности, а не о фальсификации. Но у нас сегодня и за вождя такое выдумывают, что становится, ей-богу, уже просто не смешно. А ведь он и не собирался наступать! По его же собственному мнению, это была самая главная ошибка в его жизни, когда Гитлер обманул его.

Маршал А. М. Василевский отсутствие подписи под «Соображениями…» объяснял вовсе не тем, что их отклонило руководство.

«Все стратегические решения высшего военного командования, на которых строился оперативный план, как полагали работники оперативного управления, были утверждены советским правительством, — писал он. — Лично я приходил к этой мысли, — вспоминал маршал, — потому что вместе с другим заместителем начальника оперативного управления тов. Анисимовым в 1940 году дважды сопровождал, имея при себе оперативный план вооруженных сил, заместителя начальника Генштаба тов. Ватутина в Кремль, где этот план должен был докладываться наркомом обороны и начальником Генштаба И. В. Сталину. Никаких отметок в плане или указаний в дальнейшем о каких-либо поправках к нему в результате его рассмотрения мы не получили. Не было на плане и никаких виз, которые говорили бы о том, что план был принят или отвергнут, хотя продолжавшиеся работы над ним свидетельствовали о том, что, по-видимому, он получил одобрение».

В весьма объемном исследовании М. И. Мельтюхова «Упущенный шанс Сталина» автор делает следующий вывод о советском военном планировании: «Имеющиеся в распоряжении историков документы советского военного планирования 1940–1041 гг. позволяют критически отнестись к традиционной официальной версии об оборонительных намерениях советского руководства. Эти материалы свидетельствуют, что советское военно-политическое руководство занималось подготовкой преимущественно наступательных военных действий против Германии и ее союзников. В течение полутора лет советский Генштаб тщательно и всесторонне разрабатывал планы нападения на Германию. Советско-германское военное руководство не располагало сведениями о реальных военных планах Германии, хотя конфигурация советско-германской границы позволила сделать довольно точные предположения относительно направлений возможных ударов вермахта. Однако, как показывают вышеприведенные документы, никаких мер по отражению этих ударов, многие из которых были реально запланированы и проведены в жизнь германским командованием в ходе войны, подготовлено не было. Ныне военные историки вынуждены признать, что „мероприятия по отражению первых ударов противника в оперативных планах разрабатывались Генеральным штабом недостаточно полно, и содержание оборонительных действий в оперативно-стратегическом масштабе не обрабатывалось“.

Отсутствие связи между возможным ударом врага и действиями Красной Армии опровергают версию о якобы ответном характере наступательных действий советских войск, отработке которых были посвящены военные планы».

Вот только какую связь хочет найти уважаемый историк между возможным ударом врага и действиями Красной армии, если в том, что происходило на советской стороне, вообще сложно обнаружить хоть какую-то более или менее здравую логику на фоне надвигающейся катастрофы?

С 1925 по 1940 г. в Штабе (Генштабе) РККА было разработано и переработано 15 вариантов различных стратегических планов, и ни в одном из них не предусматривалось нападение как таковое. И только в «Соображениях», подготовленных к 15 мая 1941 г., предусматривался (заметьте, именно предусматривался) упреждающий удар Юго-Западного и части сил Западного фронтов с целью сорвать развертывание и переход в наступление немецко-фашистских войск. Вот тут-то, с этих самых, неправильно понятых большинством историков терминов («упреждение», «атака»), и начинается вольное толкование отдельных документов, военных планов и стратегии в целом. А ведь выводы и обобщения советских военных теоретиков, находившихся на правильном пути и в 1920-е, и в 1930-е годы в определении характера будущей войны и ее начальных операций, так и не стали официальными взглядами. Тот же маршал А. М. Василевский в 1960-е годы вспоминал, что Генштаб исходил «при разработке плана… из правильного положения, что современные войны не объявляются, а они начинаются уже изготовившимися к боевым действиям противником…» Однако «план по старинке предусматривал так называемый начальный период войны продолжительностью 15–20 дней от начала военных действий до вступления в дело основных войск страны…» Признавался в этом и маршал Г. К. Жуков, утверждая, что новые способы ведения войны в начальном периоде учтены полностью не были: «Наркомат обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, может начаться не ранее существующей схемы: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений». Но ни о каком упреждении СССР Германии после 15 мая 1941 г. говорить нельзя, не обратив внимание на фундаментальные геостратегические и демографические различия в положении Германии и Советского Союза, которые играли особую военно-стратегическую роль как в Первой, так и во Второй мировой войне. «Государства с очень обширной территорией, очень длинной сухопутной границей и разнородным населением, не касаясь даже вопроса о необходимости для них держать свои вооруженные силы на различных фронтах, уже по самим размерам своим лишены возможности так же быстро, как менее обширные и обладающие однородным по составу населением, закончить свою мобилизацию и перевозку к пунктам стратегического развертывания армии», — писал в своем труде в 1909 г. русский военный теоретик А. Незнамов. В другом выдающемся труде маршала Б. М. Шапошникова (который мне удалось одолеть в первый раз в 13 лет) черным по белому написано: «Если мобилизация упреждает противника по своей длительности, то тем более остается свобода действий для дипломатии, и, наоборот, чем более продолжительна мобилизация, чем хуже она с техническо-военной стороны подготовлена, тем менее свободна внешняя политика в выборе момента объявления мобилизации, вынужденная считаться с работой своего генерального штаба». Как известно, советская дипломатия не имела свободы действий — ведь советская мобилизация не упредила германскую. Многие историки почему-то не желают понимать простую истину: для упреждающего удара изначально нужна полностью отмобилизованная, развернутая, а значит, готовая выполнить любой приказ армия. Но, как известно, сам вождь на это не пошел, ибо слепо верил в возможность оттянуть войну и всячески опасался малейшей провокации. Отсюда, с советской стороны, не произошло фактического наращивания усилий, т. к. имитацией перегруппировки Сталин лишь устрашал противника. А с той, другой стороны — война уже надвигалась.