Генерал Слащев-Крымский. Победы, эмиграция, возвращение | Олег Смыслов | страница 36 | LoveRead.ec

Такая организация, доведённая до последней степени гибкости и совершенства, определяла и характер тактических действий Махно. Имея основной кадр армии из людей, терять которым нечего, посаженных на лошадей (кавалерия) или тачанки, Махно совершал в одну ночь переходы в 50, 60 и более вёрст. На остановках он находил отдых, корм для людей и лошадей».

В том числе и поэтому с Махно воевать было весьма и весьма сложно. Не говоря уже про элементарные правила тактики, которых придерживались в Гражданской войне практически все противные стороны, кроме Нестора Ивановича. И тем не менее осенью 1919-го в районе Екатеринослава Нестор Иванович, что называется, лицом к лицу столкнулся с генералом Слащёвым. Завязалась достаточно продолжительная борьба. По мнению Герасименко, «почти всю вторую половину октября Махно не сумел учесть сил, стойкости, а главное, уменья Слащёва вести борьбу с его партизанами. Не мог Махно предугадать и направление главного удара по своей армии, ожидая его со стороны Таганрога, а получив его со стороны Лозовой.

Не придал Махно и должного внимания густой железнодорожной сети Донецкого бассейна, что, однако, не преминуло использовать добровольческое командование, втянув Махно в борьбу на рельсы, вернее, вдоль рельсового пути, пока не подошли части корпуса Шкуро, которые усилившись бывшей уже там конницей, перешли к стремительной атаке по всему фронту растерявшихся от неожиданного, энергичного нападения махновцев».

Погибали помощники Нестора Ивановича, была уничтожена большая часть кавалерии батьки, но самые значительные потери понесла пехота. Да и сам Махно только чудом избежал плена… И всё-таки Слащёв выдавил махновцев из Екатеринослава, но полностью разгромить их ему так и не удалось.

Герасименко, в частности, пишет:

«Самоуверенный генерал сообщил об этом в ставку Деникина и торжественно прибыл в Екатеринослав со всем своим штабом. Но оказалось, что победить Махно было не так легко. В то время, когда по прямому проводу летела преждевременная весть о слащёвской победе, Махно возвратился назад и захватил станцию, на которой находился поезд Слащёва. Кругом поднялась обычная в таких случаях паника. Махновцы наседали со всех сторон, казалось, что вот-вот Слащёв со своим штабом попадёт в плен, и только личная храбрость молодого генерала спасла положение: Слащёв со своим конвоем стремительно бросился в атаку, отбил нападение и возвратил город в своё распоряжение.

Однако железнодорожный мост через Днепр почти до момента прекращения борьбы с Махно из-за общего наступления остался как бы нейтральной зоной.

Эпизод с неожиданным занятием станции положил начало новой упорной войне Слащёва с Махно. В начале махновской кампании Слащёву пришлось иметь дело с большими массами крестьянских полков, которые ему и удавалось частью уничтожить, а частью заставить разбежаться по домам. Отсюда — та лёгкость победы, в которую поверил и генерал, и его штаб. После занятия добровольцами Екатеринослава Махно располагал исключительно войсками, составленными из основного элемента его армии, пополненного наиболее активными и стойкими крестьянами.

Конечно, для махновцев были не по плечу затяжные бои, да ещё чуть ли не позиционные, где прежде всего требуется устойчивость и дисциплина. Махно это учитывал и в борьбе стал применять старую тактику, давшую ему столько успехов в войне со всеми его противниками.

На слащёвские войска, которые привыкли к открытым столкновениям, со всех сторон посыпался целый ряд мелких, совершенно неожиданных нападений, которые беспокоили и нервировали добровольцев, не знавших, откуда ожидать удара. Махно появлялся то там, то здесь; сегодня его отряды были в одном месте, завтра они появлялись в другом. Ни днём, ни ночью не было покоя от назойливости махновцев, которые совершали свои налёты с необычайной смелостью, как бы щеголяя буйной удалью…

Всё это привело к тому, что добровольцы очутились словно в осаждённой крепости, причём обнаружить осаждавшую армию не было никакой возможности, хотя войска Слащёва только и делали, что беспрестанно маневрировали в разных направлениях в поисках исчезавших, как дым, махновцев.

Перед нападением на добровольцев Махно говорил своим:

— Братва! С завтрашнего дня надо получать жалованье.

И назавтра «братва» действительно получала жалованье из карманов убиваемых ими офицеров…

Затяжной характер борьбы с Махно выводил из себя Слащёва, стремившегося как можно скорее «ликвидировать» Махно, дабы отправиться добывать славу в направлении Москвы. В то время белые генералы вели спор о том, кому первому войти в Москву. Однако борьба затягивалась, и, видя это, самолюбивый Слащёв решил нанести Махно «последний» удар. Для охвата махновского фронта, по его настоянию, были стянуты все добровольческие части Крыма и Одесского района, находившиеся в распоряжении генерала Шиллинга.

Само собой разумеется, что такая операция требовала предварительной подготовки, и штаб занялся детальным обсуждением плана Слащёва.

Но махновцы, конечно, не ждали: их нападения становились всё смелее и смелее. Слащёв сначала приходил в ярость, но вскоре стал восторгаться предприимчивостью и храбростью махновцев.

— Вот это я понимаю, — громко восклицал генерал, выслушивая донесения о нападении махновцев, — это противник, с которым не стыдно драться».

В итоге Якову Александровичу так и не довелось уничтожить армию батьки Махно, но для этого у него были вполне объективные причины. Ведь кроме «армии батьки» он воевал ещё и с петлюровцами (Галицийская армия и Армия Украинской Народной Республики) — силами значимыми. О том, в какой обстановке Якову Александровичу приходилось драться против нескольких противников сразу, сама за себя говорит его телеграмма, адресованная начальнику Штаба войск Новороссийской области генералу В.В. Чернавину: