Иуды в погонах - читать онлайн книгу. Автор: Олег Смыслов cтр.№ 42

В беседе СКОРЦЕНИ объяснял мне, какими личными качествами должен обладать террорист. По ходу разговора он рассказывал о деталях организованного им похищения МУССОЛИНИ. СКОРЦЕНИ заявил мне, что если я хочу остаться живым, то должен действовать решительно и смело и не бояться смерти, так как малейшее колебание и трусость могут меня погубить. СКОРЦЕНИ рассказал, как во время похищения МУССОЛИНИ он перепрыгнул через ограду замка, очутился в 2-х шагах от стоявшего на посту карабинера. “Если бы я тогда хоть на секунду замешкался, — заявил СКОРЦЕНИ, — то погиб бы, но я без колебаний прикончил карабинера и, как видите, выполнил задание и остался жив”.

Весь этот разговор сводился к тому, чтобы доказать мне, что осуществление террористических актов в отношении специально охраняемых лиц вполне реально, что для этого требуется только личная храбрость и решительность и что при этом человек, участвовавший в операции, может остаться живым и стать “таким же героем”, каким стал он — СКОРЦЕНИ…

…Третья встреча со СКОРЦЕНИ состоялась также в январе 1944 года в Берлине…

СКОРЦЕНИ в этот раз расспрашивал меня о Москве и пригородах и под конец прямо поставил передо мной вопрос — возможно ли осуществление в СССР такой операции, какую он провёл в Италии? Я ответил, что затрудняюсь судить об этом, но, по моему мнению, проведение такой операции в СССР значительно сложнее, чем похищение МУССОЛИНИ из Италии…»

«Скорцени лично был достаточно осведомлён о “радиоиграх” как форме контрразведывательных мероприятий, проводимых германской разведкой на Западе. Правда, они его интересовали чисто с “технической” стороны как возможность получить прямо из рук противника “новинки” для подрывного дела, — утверждают В. Макаров и А. Тюрин. — Так, в ходе “радиоигры” с английской разведкой в руки немцев попадали не только радиостанции, взрывчатка, амуниция, но и новейшие образцы вооружения, изготовленные небольшими партиями для проведения специальных операций.

Скорцени, получив эти сведения, быстро нашёл возможность их применения в усовершенствовании экипировки своих разведчиков-диверсантов. Об этом он написал в своих мемуарах: “Нам стало известно, что английские агенты используют в спецоперациях пистолеты с глушителями. В Германии такое оружие не производилось. Не попадали к нам трофейные образцы и во время пашей компании на Западе. И тут меня осенило: “А что, если “затребовать” глушитель прямо у англичан?” Наш голландский филиал предпринял попытку реализации этой идеи. Меньше чем через 2 недели я держал в руках секретное оружие. Это был револьвер калибра 7,75, грубо и примитивно сработанный, но простой и безотказный в употреблении. На имя перевербованного агента по кличке “Сокровище” оружие было доставлено по воздуху из Великобритании и с благодарностью принято нами!»

К словам Скорцени можно добавить, что примерно таким же образом поступала и советская контрразведка в ходе проведения “радиоигр” с абвером и СД, то есть с самим же Скорцени. Среди оружия и взрывчатых веществ, изымаемых советскими контрразведчиками, часто встречались образцы вооружения, изготовленные в Великобритании.

Например, в числе семи пистолетов, изъятых у Шило-Таврина, которого Скорцени лично готовил к покушению на Сталина, был пистолет системы “Верблей-Скотт”, снаряжённый специальными отравленными разрывными пулями. Особенность конструкции этого пистолета состояла в том, что во время выстрела отпирание ствола происходило после его короткого отхода назад с одновременным снижением. Возвратная пружина двуперая, V-образная, расположена в рукоятке под правой щёчкой. Её усилие на затвор передаётся через рычаг. Курок смонтирован на подвижной детали. Другими словами, в умелых руках пистолет этой конструкции являлся мощным и надёжным оружием.

“Излишки” оружия и взрывчатки, которые германские спецслужбы “получали” от англичан, оказывались у агентов, забрасываемых в советский тыл».

В апреле 1944 года подготовка Таврина была почти завершена. Его снова вывозят в Берлин, где утверждается план, а также ему выдают «панцеркнаке» и пистолеты. Затем следует заключительный инструктаж от Хенгельгаута.

«По прибытии в Москву, — вспоминал Таврин, — я должен был установить знакомство с лицами, преимущественно женщинами, работающими в правительственных учреждениях. При этом он рекомендовал мне устанавливать с женщинами интимные отношения с тем, чтобы расположить их больше к себе и исключить подозрения. Он лично снабдил меня возбуждающими средствами, которые при подмешивании их в вино вызывают сильное половое возбуждение.

Через своих знакомых я должен был в осторожной форме выяснить место и время торжественных заседаний с участием членов советского правительства, а также маршруты движения правительственных машин.

Узнав точно, где происходит торжественное заседание с участием членов правительства, я должен был проникнуть в помещение, приблизиться к Сталину и стрелять в него из автоматического пистолета отравленными нулями. Если бы я не смог приблизиться к Сталину, я должен был стрелять в Молотова, Берия или Кагановича».

В отличие от сотен других агентов, отправляемых в советский тыл со специальными заданиями, Таврин получил вместо поддельных орденов настоящие: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского и орден Красной Звезды. Кроме того, ему были выданы настоящая Золотая звезда Героя Советского Союза, орденские книжки на соответствующие награды, а также специально сфабрикованные вырезки из газет с текстами указов о награждении этими наградами.

Первая попытка перебросить Шило-Таврина через линию фронта была предпринята в июне месяце. Сам Таврин на допросе покажет: «6-го июня 1944 года я прибыл из Риги в Минск, откуда должна была осуществиться переброска меня на самолёте через линию фронта. ЯКУШЕВ, работавший тогда в Минском отделе “СД”, производил окончательный осмотр правильности оформления моих документов и обмундирования. В связи с тем, что по техническим причинам переброска меня из Минска через линию фронта не состоялась, я вернулся в Ригу…»

Дело в том, что первая попытка оказалась неудачной. Самолет, вылетевший с минского аэродрома, в воздухе был обстрелян, получил повреждения и вынужден был вернуться обратно.

«Вскоре был назначен новый срок, но он несколько раз переносился из-за неготовности самолёта. Таврин стал нервничать, — пишет А. Михайлов. — По свидетельству его жены Шиловой-Адамович, однажды, вернувшись домой в особо подавленном состоянии, он сказал: “Не знаю, чего дождёшься от этих немцев, то ли самолёта, то ли пули*'».

Именно в это время Таврин поставил перед Краусом условие, чтобы в советский тыл в качестве радистки вместе с ним летела жена. Это была неприкрытая авантюра.

Из показаний Шиловой-Адамович:

«Спешно стали меня обучать радио. И в 16 дней сделали радисткой, проверили меня, как я могу держать связь. В последний момент перед отъездом (за 2 часа) устроили мне связь с Берлином. Но связаться-то я связалась и телеграммой обменялась, а принять — половину не приняла. Какой-то страх нашёл, руки совершенно не повиновались. Не смущаясь этим, они сами (то есть по приказу Крауса) ответили за меня Берлину. Сказали, что я настоящий радист, работала раньше. И Берлин дал тоже разрешение на мой отъезд с мужем».