Пути Звезднорожденных - читать онлайн книгу. Автор: Александр Зорич cтр.№ 47

– Нет, никаких слов больше! Живо в клеть ее! – заорал Тарен Меченый. Маска жестоковыйного, но справедливого ревнителя церемониала (а к чему иначе все эти обвинительные речи?) мгновенно слетела с его лица.

Палачи Харманы недоуменно воззрились вначале на Тарена, затем – на Харману.

Они-то не видели «колесницы». Им-то никто ничего не шепнул! Не удивительно, что они не сразу отреагировали на перемену господских настроений.

– Чего стоите? Немедленно в клеть ее! Вы что, оглохли? – Тарен Меченый побагровел от негодования и недобрых предчувствий..

«Ага, значит императора здесь не ожидают», – ухмыльнулась Хармана и уперла руки в бока. Она не сдвинется с места.

«Пускай тащат, если хотят побыстрее.»

Тут палачи наконец сообразили, чего хочет от них Хозяин. Двое из них подхватили Харману под руки, двое других – взяли за ноги.

Соорудить новую клетку, блещущую искусным литьем и украшенную устрашающими рожами морских гадов, специально к казни Харманы, каковая обещала стать самым запоминающимся событием осени после разорения Наг-Нараона, Пелны не успели. Об этом полночи сожалел Тарен, поскольку понимал: в этом случае зрелище вышло бы более эффектным.

Клетка была подержанной, если не сказать старой. Местами ее основательные прутья были поедены ржавчиной, местами подернулись зеленой патиной водорослей. Ее дверца, на которой болтались лохмотья корабельного каната, тошнотворно скрипела, замок – заедал. Одного взгляда на клетку хватило бы, чтобы понять: умерщвлять людей таким экзотическим способом Пелны когда-то любили, но потом почему-то начали лениться.

Выходит, и казни подвластны велениям моды. И впрямь: при Тай-Кевре преступников начали сжигать. При Шаль-Кевре в Кодексе Правосудия никаких костров не значилось и в ходу был исключительно пятиступенчатый излом. А вот Тарен решил возродить старинные дедовские вкусы…

Наконец, упирающуюся Харману швырнули в клетку. Дверь заунывно скрипнула, а замок щелкнул четыре раза.

Вытянув шеи, зрители затаились.

Все происходило второпях.

Как только Хармана была заперта, Тарен Меченый сделал знак обслуге, которая налегла на ручку тугого ворота. Клетка, подцепленная на крюк, на мгновение взмыла вверх, но тут же начала опускаться.

Расстояние между ее железным днищем и ледяными водами моря стремительно уменьшалось.

Хармана, уцепившись за прутья своего узилища, всматривалась в даль. Увы, «колесница» по-прежнему была далеко. Слишком далеко, чтобы помешать Пелнам исполнить задуманное.

А когда днище клети коснулось воды, Хармана уже не видела «колесницу». Ее заслонила каменная стена пристани.

«Кто там на ней? Если не Герфегест – то кто же?» – спросила себя Хармана, когда волна плотоядно лизнула ее щиколотки.

Ледяная вода неласково поднялась по бедрам.

Шлепнула по подбородку.

Потом ледяной обруч обхватил шею.

И вот – последний глоток воздуха.

Клеть погружалась все глубже. По всему телу Харманы пробежала быстрая судорога. Потом жестокие ладони глубины надавили на уши.

Пока клетка еще находилась над водой, Хармана с сожалением отметила, что «колесница» замедлила ход. Может даже – остановилась.

Заметил это и Тарен, и его люди, навострившие уши в предощущении чего-то политически щекотливого. Каждый из них истрактовал эту остановку по-своему. Тарен разумеется, в свою пользу. А Хармана – в пользу своей гибели. Одним махом она отказалась от всех надежд на спасение.

Однако, и Тарен, и Хармана ошиблись.

«Колесница» действительно ощутимо замедлила бег. Но не оттого, что возница враз перестал торопиться. Все дело было в том, что одна из трех ручных каракатиц, которые влекли «морскую колесницу», была отпущена пастырем на свободу.

Перед тем, как тварь рванулась вперед, к клети, где умирала Хармана, пастырь наклонился к чудной морде каракатицы и шепнул ей что-то. Каракатица, которую звали Минно, деловито зачирикала – она была понятливой девочкой. Она должна была успеть сделать то, на что у людей, в напряжении застывших у воротила «морской колесницы», просто не было времени.

Хармана понимала, что умирает. Что воздуха в легких хватит еще на полминуты и не больше. Но она не спешила рвануться к вечности, впустив воду в легкие раньше времени.

«Теперь уж точно спешить некуда», – решила она.

Мысленно Хозяйка Гамелинов уже начала проговаривать начало магической формулы, облегчающей переход из этого мира в миры иные. Но она не успела дочитать ее до конца. Ибо ее грудь и предплечья почувствовали прикосновение чего-то еще более склизкого и холодного, чем водоросли гавани Лорка.

Она прервала чтение формулы и снова обратилась к миру сущего.

Циничный рассудок Харманы корил ее за малодушие голосом матери. «Уходя – уходи» – ее учили действовать так. Но воля к жизни заставила Харману пойти против вековечных догм Пути Стали.

«Намарн подождет. В конце концов, от смерти все равно никуда не деться.»

Щупальца?

Руки?

Пересилив отвращение, Хармана открыла глаза.

Гигантская каракатица набросилась на частые прутья решетки, орудуя своими мощными щупальцами. И прутья нехотя поддавались!

На глубине, где висела клетка, света было совсем немного. Но даже в полутьме Хармана смогла разглядеть на голове хлопотливой твари тавро.

«Императорские морские конюшни…», – подумала Хармана, прежде чем ее сознание погасло.

Четырехлетняя каракатица Минно была послушна своему пастырю. Она очень боялась рассердить его и принести женщину мертвой. Как раз в тот момент, когда Хармана выпустила изо рта последний пузырь воздуха, Минно напрягла все свои силы и наконец развела прутья клети на ширину достаточную, чтобы в зазор с горем пополам прошло обмякшее человеческое тело.

Три щупальца бережно обняли тело Харманы и Минно устремилась туда, где, как она знала, теперь дожидается ее пастырь.

Выскользнув из гавани Лорка, Минно сообразила, что голове человеческого четверонога будет лучше проделать остаток пути над водой, ведь люди – они вроде дельфинов, им нужно набирать сухого воздуху и ныряют они совсем неважно.

Спустя некоторое время, Минно возложила тело Харманы на палубу «морской колесницы».

– Ты хорошо потрудилась, моя девочка, – Горхла одобрительно похлопал каракатицу по осклизлой светло-сиреневой морде, украшенной массивным клювом.

Над коченеющим женским телом склонились в величайшей тревоге угрюмый альбинос в златотканых одеждах и стройный юноша с растерянным и несколько простоватым лицом. Юношу звали Элаем. Альбиноса – Торвентом Мудрым.