Кумаонские людоеды - читать онлайн книгу. Автор: Джим Корбетт cтр.№ 45

Крики каркера и замбара позволили мне следить за передвижениями тигрицы. Через час после захода солнца она спустилась в долину в двух милях от меня. В распоряжении тигрицы была целая ночь, и, хотя вероятность ее возвращения к трупу была ничтожна, я решил все же подождать. Закутавшись в одеяло (ночь была страшно холодной), я постарался принять наиболее удобную позу: мне предстояло провести в неподвижности долгие часы.

Расположившись в махане в четыре часа дня, в десять часов вечера я услыхал, как по склону горы ко мне приближаются два зверя. Под деревьями было слишком темно, и я не мог их рассмотреть, но, когда они совсем приблизились к трупу, я понял что это дикобразы. Постукивая иглами и издавая столь характерное для дикобразов ворчание, они приблизились к трупу, обошли его несколько раз кругом и ушли восвояси. Часом позже, когда уже взошла луна, я услыхал шаги какого-то зверя в лежащей ниже долине. Он шел с востока на запад, когда же тянувшийся вниз по горе ветер донес к нему запах трупа, он остановился, потом стал осторожно подыматься по склону. Пройдя некоторое расстояние, зверь с шумом потянул воздух. Я понял, что это был медведь. Запах крови привлекал его, но к этому запаху примешивался и другой, неприятный — запах человека. Не желая рисковать, медведь приближался к трупу очень осмотрительно. Нос медведя — лучший подобного рода инструмент среди всех имеющихся у обитателей джунглей — еще в долине указал своему хозяину, что добыча принадлежала тигру. Факт этот сам по себе не испугал бы гималайского медведя, — он ничего не боится и, как мне известно, иногда может прогнать тигра от добычи, — но в данном случае зверь был обеспокоен тем, что к запаху крови и тигра примешивался еще запах человека.

Выйдя на ровное место, медведь присел на задние лапы в нескольких ярдах от тела убитого и, убедившись, что в этом случае с ненавистным запахом человека не связана опасность, встал, повернул голову и издал протяжный рев, разнесшийся по всей долине. Я понял, что зверь зовет свою пару. Потом без колебаний медведь прямо направился к трупу и стал его обнюхивать. Я прицелился. Мне известен один случай, когда гималайский медведь ел человеческое мясо. Женщина, жавшая траву, упала с горы и разбилась; медведь нашел ее изувеченное тело, утащил и съел. Но тот медведь, в плечо которого я целился в эту ночь, избегал, по-видимому, человеческого мяса: осмотрев и обнюхав труп, он продолжал свой путь на запад. Когда шаги его в джунглях стихли, настала тишина, прерванная вскоре после восхода солнца приходом с нетерпением ожидаемого мною Ибботсона.

С Ибботсоном пришли брат и другие родственники покойного; они с подобающим уважением завернули останки в чистую белую одежду и, положив их на носилки из двух деревьев, связанных принесенной Ибботсоном веревкой, отправились к месту сожжения покойников на берегу реки Сарда с громким пением священного гимна индусов.

Я невероятно устал от четырнадцатичасового неподвижного сидения на холоде, но после горячего чая и завтрака, принесенного Ибботсоном, я не чувствовал каких-либо последствий своего долгого бодрствования.

* * *

Тигрица, следовавшая за Ибботсоном вечером 27-го числа до Чука, ночью перешла через реку Ладхия и углубилась в кустарниковые джунгли за нашим лагерем. По этим джунглям проходила тропа, которой регулярно пользовались жители долины Ладхия, пока людоед не поставил движение по ней под угрозу. 28-го числа два скорохода, несшие почту Ибботсона в Танакпур, задержались с выходом из лагеря и, чтобы наверстать время, пошли или, вернее, собирались пойти напрямик через кустарниковые заросли. К счастью, шедший впереди человек был настороже и заметил проползшую через кусты и залегшую у тропы тигрицу.

Ибботсон и я только что вернулись из Така; в это время скороходы прибежали в лагерь. Схватив ружья, мы поспешили обследовать место происшествия. Мы нашли отпечатки лап тигрицы на месте, где она сошла с тропы и проследовала на небольшом расстоянии за людьми, но они не видели ее, хотя в одном месте среди очень густых кустов заметили какое-то движение и слышали, как уходил какой-то зверь.

Утром 29-го числа пришли люди из Така и сказали, что предыдущей ночью один из их бычков не вернулся в загон, а при поисках на месте, где его видели в последний раз, нашли немного крови. В два часа пополудни Ибботсон и я пришли на это место, и первый взгляд на землю убедил нас, что бычок был убит и унесен тигром. Позавтракав второпях, Ибботсон и я в сопровождении двух людей, несших веревки для махана, пошли по волоку. На протяжении ста ярдов след пересекал наискось горный склон, а затем прямо спускался в овраг. В нескольких сотнях ярдов ниже по оврагу бычок, животное очень крупных размеров, застрял между двумя утесами, и тигр не мог его оттуда вытащить. Отведав мяса бычка, тигр бросил добычу.

Так как он нес большую тяжесть, то следы его лап были распластаны и нельзя сказать, был ли это интересовавший нас людоед. Но поскольку в этой местности каждый тигр считается подозрительным, я решил устроить над бычком засидку. В подходящем расстоянии было только одно дерево; люди забрались на него для устройства махана, а в это время ниже в долине стал реветь тигр. Пришлось ограничиться тем, что несколько концов веревки было спешно обмотано вокруг двух сучьев. Я взобрался на махан, который, как выяснилось в проведенные мной затем четырнадцать часов, был самым неудобным и опасным из тех, на которых мне только приходилось сидеть ранее. Дерево склонялось отвесно от горы и от трех неровных кругов веревки, которые служили мне засидкой, до дна лежавшего внизу каменистого оврага.

Пока я устраивался на дереве, тигр подавал голос несколько раз и продолжал реветь с долгими промежутками до позднего вечера. Последний рев донесся с гребня в полумиле расстояния. Стало очевидно, что тигр лежал невдалеке от своей добычи и видел, что человек взбирается на дерево. Зная по предыдущему опыту, что это означает, тигр выразил надлежащим образом свое неудовольствие и ушел. Последнее вытекало из того, что, проведя на махане всю ночь до возвращения утром Ибботсона, я ничего не видел и не слышал.

Грифы не могли найти добычи тигра, ибо овраг был глубок и скрыт густыми деревьями. А так как бычок был настолько велик, что тигр мог пообедать им несколько раз, мы решили больше не устраивать засидки в том месте, где он теперь лежал, надеясь, что тигр перенесет добычу в другое место, где стрелять будет удобнее. Но нас постигло разочарование — тигр к добыче не вернулся.

Через две ночи буйвол, привязанный как приманка за нашим лагерем у Сема, был убит, и в результате небольшой оплошности с моей стороны была пропущена хорошая возможность истребить людоеда.

Человек, принесший мне известие о том, что буйвол убит, сказал, что веревка, которой животное было привязано, оборвана тигром, утащившим добычу вверх по оврагу. Буйвол был привязан в нижнем конце этого оврага, того самого, где мы охотились за тигрицей в апреле. Тогда тигрица оставила свою добычу несколько выше в овраге, и я легкомысленно заключил, что так же она поступит и на этот раз.

После завтрака Ибботсон и я пошли разыскивать труп буйвола и выяснить перспективы устройства засидки на этот вечер.

Овраг, где был убит буйвол, имел около пятидесяти ярдов в ширину и глубоко врезался в предгорья. На протяжении двухсот ярдов он шел прямо, а потом поворачивал влево. Прямо за поворотом, на левой стороне оврага, густо росли молодые деревья, за которыми футов на сто возвышался покрытый травой гребень. Вблизи этих деревьев находился небольшой водоем. Хотя в апреле я несколько раз бывал в этом овраге, я не обратил внимания на эти древесные заросли — весьма подходящее для тигра место. Поэтому, вступая за поворот оврага, я не принял необходимых мер предосторожности, в результате чего тигрица, пившая из водоема, увидела нас раньше, чем мы ее. У нее был единственный путь безопасного отступления, и она выбрала именно его: прямо вверх по крутой горе, через гребень и в саловый лес за гребнем.