Кошки в доме - читать онлайн книгу. Автор: Дорин Тови cтр.№ 3

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Кошки в доме | Автор книги - Дорин Тови

Cтраница 3
читать онлайн книги бесплатно

Нас сразу же охватила тревога. Что, если она пролежит под дверью всю ночь и простудится? Старик Адамс говорил, что сиамские кошки от простуды погибают. А что, если она уже погибла? Тишина после получасовой какофонии казалась жуткой и противоестественной. Мы считали, что кошкам не место в спальне, и не собирались изменять своим принципам. И все-таки… а что, если…

Первым не выдержал Чарльз. Десять минут он отчаянно напрягал слух, но из соседней комнаты не доносилось ни звука. Ну и он выбрался из-под одеяла, бормоча, что как-никак в эту кошку мы вложили порядочные деньги. Когда мы открыли дверь, Саджи лежала в корзине, свернувшись клубочком, и как будто спала, но я готова была поклясться, что она тихонько ухмыляется. Чарльз, мужчина, естественно, ничего не заметил. И увидел только то, что ему полагалось увидеть, – такую маленькую, такую трогательную и несчастную. После чего сказал (как от него и ожидалось), что в первую-то ночь нам следует взять ее к себе.

Осторожно, с бесконечной нежностью он извлек ее из корзинки и положил мне на сгиб локтя, где она со счастливым вздохом тотчас погрузилась в сон. Чарльз, умиротворив свою совесть, хлопнулся на принадлежащую ему половину кровати, натянул одеяло на голову и тоже уснул. Только я бодрствовала. А бодрствовала я потому, что ей до утра снилась Анна и она громко, с голодным вожделением причмокивала прямо у меня над ухом.

Когда мы встали утром, за окном лил дождь, а в доме возник новый кризис. Саджи не воспользовалась своим ящиком! Ее бывшая владелица любезно посоветовала нам, поскольку Саджи еще не привыкла гулять в саду, продолжать использовать это удобство, и мы услужливо снабдили ее самой большой эмалированной формой для печения пирогов, куда насыпали песка из запасов Шорти – старик Адамс сказал, что от сырой земли в ящике сиамские кошки простужаются. Накануне вечером мы показали ей ящик, но она притворилась, будто не заметила его, что было понятно: ведь сиамские кошки обладают утонченной натурой, а она едва-едва познакомилась с нами. Но теперь настало утро, Саджи провела у нас двенадцать часов, а на песочке не отпечаталось еще ни единого следа, точно где-нибудь в центре Сахары.

Завтракая, мы с Чарльзом то и дело выбегали в коридор и убедительно тыкали пальцами в песок. Саджи подскочила к нам и тоже весело потыкала в песок голубой лапкой. Но в ящик не забиралась. Нам нужно было поехать в город, и я была в отчаянии – вернемся мы только вечером, и Саджи к тому времени успеет лопнуть.

Когда мы добрались домой, ящик все еще оставался в небрежении, а Саджи сидела на полу и не двигалась. Нет, она не лопнула, но вот пошевелиться не желала. Ужиная, мы с тревогой взвешивали, не вызвать ли нам ветеринара, и тут Чарльза осенило.

– А что, – сказал он, – если она не любит песок?

Дождь еще не перестал, и мы предложили ей опилки. Они ей тоже не понравились. В панике мы махнули рукой на теории старика Адамса, набили ящик сырой землей из сада и поставили его перед ней. И произошло чудо. С коротким воплем Саджи очутилась в ящике и напрудила в него до края. Забыв про ужин, Чарльз на предельной скорости унесся в сад, сменил землю и опять поставил ящик перед ней. Жеманности за Саджи не водилось. Она снова прыгнула в ящик, задрала торчком хвостишко и вскоре уже сидела на полу, во весь голос благодаря небеса, что наконец-то у нас достало ума понять самую простую вещь: Мамочка объяснила ей, что пользоваться чем-либо, кроме Земли, – Грязно и Гадко.

Так был преодолен этот кризис. Но впереди предстояло еще много всего. Например, первый раз, когда она вышла в сад. Дорожка оставляла желать лучшего – она все время ворчала, что идти по камешкам – больно, но когда мы опустили ее на лужайку и подстриженная трава вдруг уколола ей лапки, она взвизгнула и влетела вверх по моей ноге, клянясь, что ее кто-то укусил. То же самое она проделала, впервые увидев собаку, только для пущей безопасности она вскарабкалась мне на голову по моему лицу и со своей вышки орала на него: пусть-ка попробует забраться за ней сюда!

Ничего хорошего это не сулило. Блонден, пугаясь, проделывал то же самое. Один мой знакомый старичок чуть было не дал зарок трезвости, когда как-то вечером после закрытия пивной повстречался со мной на дороге и увидел белку, которая поносила его последними словами, восседая у меня на голове под распушенным хвостом, какому и лисица позавидовала бы. А когда я заверила его, что это и правда белка, а не симптом белой горячки, он – нет, чтобы поблагодарить меня! – обошел всю деревню, сообщая каждому встречному, что я не в себе. При мысли о том, что соседи скажут, когда услышат, как я прогуливаюсь с вопящей кошкой на голове, мне и подумать было страшно.

Когда ноги Саджи окрепли и она начала гулять самостоятельно, начались новые неприятности. В первый раз выйдя в сад без сопровождения, она залезла на крышу гаража, скатилась по наклону и угодила в дождевую бочку. Выбралась она из нее своими силами, прошествовала домой на негнущихся от возмущения ногах и разразилась такой иеремиадой, пока зеленая затхлая вода стекала по ее хвосту на наш злополучный индийский ковер, что Чарльз спасся бегством и тут же сколотил крышку на бочку. К несчастью, в следующий раз, когда она вошла в ванную и увидела Чарльза, нежащегося в ванне, ей припомнилось, как она только чудом избежала гибели, и с воплем ужаса она кинулась его спасать. А Чарльз жмурился, и, когда Саджи, завывая точно демон, плюхнулась ему на живот, он так перепугался, что взвился из ванны и чуть было не проломил себе череп об аптечку, которую мы повесили там, чтобы до нее не мог добраться Блонден.

После этого Саджи так часто падала в ванну, стремясь спасти нас, что мы начали привязывать к крану плакатик с напоминанием запереть дверь, а уж потом пускать воду. А Саджи – видимо, из-за того, что ей все время надо было сохнуть, – завела привычку, беседуя с нами, стоять задом к электрокамину почти вплотную. Дважды она поджигала кончик хвоста, хотя настолько была занята очередной нотацией, что даже не замечала этого. Оба раза Чарльз пролетал через комнату в нырке, какому позавидовал бы и самый именитый регбист, и гасил огонь, прежде чем ей успевало обжечь кожу. Но он заявил, что в его возрасте это вредно для сердца, да и моему сердцу подобное на пользу не шло. В конце концов нам пришлось приобрести экраны из мелкоячеистой сетки, которые безнадежно портят вид любой комнаты, и привязать их веревочками ко всем электрокаминам в доме.

Однако хуже всего было с едой. Пока она жила с Анной, Саджи как будто послушно и кротко съедала положенные ей в день два крупяных блюда, два мясных блюда и четыре дрожжевые таблетки. На второй же день, едва распознав в нас парочку простофиль, которыми можно вертеть как хочешь, она наотрез отказалась от крупяного блюда. Когда мы ели печенку, которая ей разрешалась не чаще одного раза в неделю, или жареную грудинку, которую ей не разрешалось есть вовсе, она усаживалась на столе в чьем угодно присутствии и пускала слюнки, как Оливер Твист. Правда, кролика она кушать продолжала, что было полезно для нее и – в те дни – очень дешево (лицо мясника принимало оскорбленное выражение, если я брала меньше фунта), но только тогда, когда на нее находил особый стих, а потому я то и дело выкидывала отвергнутое мясное блюдо за калитку для обездоленных котяток. Само собой, едва появлялись обездоленные котятки, как Саджи выходила за калитку, прорывалась сквозь толпу и уминала кролика с таким наслаждением, что одна милая старушка буквально протоптала впадину по всей длине дорожки, заходя предупредить нас, что наша миленькая кошечка подъедает на дороге какие-то отбросы, и не кажется ли нам, что мы, может быть, чуточку морим ее голодом?

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению