Под знаком тигра - читать онлайн книгу. Автор: Олег Вороной cтр.№ 21

Голос мой еле пробивается сквозь шум дождя и лай собаки к мерцающему свечой окошку.

Сильный дождь, рано опустивший сумерки, заставил искать ночлег понадежнее палатки и костра. Да и внутренний голос настойчиво внушал, что где-то поблизости есть жилье.

Ныряя в мокрые кусты, быстро пересёк поперёк долину ручья, выясняя наличие следов человека, и наткнулся на лесную, хорошо наезженную дорогу. В тайге, в таких местах, дорога обычно ведет к пасеке или охотничьему зимовью. Точно! Всего несколько минут ходьбы от ключа, где ловил местную форель-мальму, и на обширной поляне — вот она, добротная пасека с большой избой, омшаником и навесами, крепкой изгородью.

— Кого там принесла нелегкая? — сердито доносится из-за приоткрывшейся двери. — Кто такой? Чего надо?

Хозяин готов хлопнуть перед моим носом дверью: не любят пасечники непрошеных гостей. Много по тайге скитается лихого люду, того и жди, что беду с собой принесут.

Вспоминаю кстати рассказы уроженца этих мест и решаюсь выдать себя за земляка: «Да я Можаева внук. Дождь бы переждать».

Дверь недоверчиво поскрипела, словно советуясь с хозяином, нехотя растворилась.

— Заходи.

В полумраке дверного проема угадываются просторные сени, белеет вход в избу. Старательно шаркаю сапогами по металлической сетке у крылечка, вхожу. В уголке снимаю рюкзак, достаю запасную одежду и переодеваюсь в сухое. Вытаскиваю пакеты с продуктами, на ощупь выбираю что повкусней, откладываю для ухи десяток самых крупных форелин и, вежливо постучав, переступаю порог.

Неповторимый пасечный дух. Сухой и теплый воздух человеческого жилья насыщен запахом меда, цветов, трав, запахом яркого солнечного дня посреди земляничной поляны, запахом буйного лета. Воздух, густой и медовый, светится янтарным ореолом вокруг трепетного огонька свечи. Чисто выбеленные стены словно дышат теплом.

Крашеные половицы застелены домоткаными дорожками. Печь, стол, лавка, дверь в другую горницу. На столе свеча, книга.

Выкладываю харчишки на стол, отдельно — заветную фляжку. Из горницы выходит пасечник. Молча собирает нехитрый ужин: ещё горячая картошка, шмат сала, луковица, миска духмяного мёда, выдыхающий парок чайник. Кладет одну вилку, одну ложку, ставит одну кружку, давая понять, что ужинать не будет, и, не проронив ни слова, возвращается в свою комнату, плотно прикрыв за собою дверь.

Странный тип! Когда и кто у нас отказывался по русской традиции узнать за стопкой, что в мире творится, поговорить про политику, про урожай, просто за жизнь, познакомиться наконец? А этот не взглянул даже! Ну что ж, спасибо, хоть впустил.

Неторопливо ужинаю, прислушиваюсь к шуму дождя и гадаю: что за фрукт этот хозяин. Рассмотреть я его толком не успел: вроде не стар ещё — лет сорока с небольшим, высокий, сутулый. Хозяйственный — в доме чисто и аккуратно. Руки, видать, на месте, вон какой подсвечник смастерил из консервной банки: край жестянки ажурно изрезан, выгнут причудливо, гвоздем по кругу пробит замысловатый орнамент. С выдумкой сделано!

А что за книга лежала на столе? Сразу её захлопнул и унёс. Похожа на Библию. Странно. Сейчас все детективы да приключения читают. А тут тайга, пасека — и Библия!

Это после семидесяти лет советской власти и в крае, где на всю огромную территорию осталось только две-три церкви! Да и то эти церкви в самых крупных городах. А отсюда до ближайшего города выбираться — о-ё-ёй. Скоро и мне этот путь предстоит: отпуск-то проходит. Скорее бы дождь перестал, чтоб в оставшиеся дни успеть нарыбачиться досыта, надышаться таёжной чистотой допьяна.

Приятная истома растеклась по моему телу. Какая малость нужна иногда для полного счастья! За окном изливает свою душу сентябрь, толкается ветер, а здесь тепло, уютно, спокойно. Да, повезло мне, что не коротаю ночь в палатке под грохот капель, бьющих в брезентовую крышу.

Громко благодарю:

— Спасибо, хозяин! Где бы на ночь расположиться? — Убираю со стола, нарочно звякая посудой.

В ответ ни звука. Ладно, сам разберусь. Задуваю свечу, выхожу в сени, включаю фонарик и стелю себе в уголке.

Под шум непогоды стараюсь заснуть, но сон не приходит. Мысли толкутся суетливо, перебивают одна другую. А дождь все льёт и льёт. То затихая, то с новой силой обрушиваясь на отмякшую землю…

Ночью пасечник несколько раз выходил на крылечко, стоял под дождем; тяжело вздыхая, заходил, и неудобно как-то было окликнуть незнакомого человека, перекинуться с ним словом, завести неторопливый разговор, прожидая бессонное время.

Поздний дождливый рассвет подслеповато заглядывает в окошко. Дождь всё шумит. Мерно звенит каплями по какой-то жестянке. Усыпляюще шуршит по листве закрасневшего клёна, ствол которого виден в окошко, а поникшая ветвь вздрагивает, стряхивая насевшую сырость, тарабанит по крыше.

Лежу и обдумываю: чем же заняться в такую погоду? Здесь бы остаться, переждать, да хозяин уж очень какой-то негостеприимный.

Открывается сенная дверь, и выходит пасечник. Не взглянув даже в мою сторону, сбрасывает щеколду, пихает плечом набухшую наружную дверь. Она распахивается, впустив гул ливня и тяжёлую прохладу отсыревшего воздуха.

Пасечник, стоя в проёме, смотрит вверх на тяжелые тучи, шумно вздыхает, оглядывает поляну. Внезапно охает и с искажённым лицом, пошатываясь, как пьяный, вбегает в дом.

Что-то случилось!

Быстренько выкарабкиваюсь из уютного спального мешка, бросаюсь к выходу и чуть не падаю от толчка выскочившего в сени пасечника. В руках у него ружьё и патронташ.

Не обращая на меня внимания, трясущимися непослушными руками вынимает патрон и пытается зарядить двустволку, хрипло шепча:

— Падла! Падла! Я т-те щас!..

Через его плечо пытаюсь сквозь пелену дождя разглядеть хоть что-нибудь. У омшаника под навесом, рядом с собачьей будкой шевельнулось рыжее пятно. Да это же… тигр!

Стоит и спокойно, по-хозяйски, обнюхивает дыру под омшаником, куда, очевидно, спряталась собака.

Щелкнули, закрываясь, стволы. Думать некогда. Хватаюсь за ружье, яростно шипя:

— Ты что, дядя, сдурел? Тигр в Красной книге!

И давлю, давлю изо всех сил на стволы, направляя их в пол.

Пасечник, лишь на мгновение опешив, рвёт ружье к себе, в бешенстве дергая им во все стороны. Я сопротивляюсь что есть сил, отталкиваю чёрные зрачки стволов от себя вверх, вниз, вбок.

— Отцепись, сволота! — клокочет в его горле. — Она… Ромку… племяша… моего… А-ах ты!..

Он резко дёргается назад. Мелькает кулак. Громко клацают мои зубы. Голова откидывается. Затылок хрустко вбивается во что-то остро-твердое.

Громыхая, гигантским обвалом обрушилась темень. Зазвенели колокольцы. Ярко вспыхивая, зароились кругами разноцветные светлячки. Завертелись, закружились, слепя. Колокола оглушают, гудят набатом, бьют, бьют в затылок…