Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941-1943 - читать онлайн книгу. Автор: Курцио Малапарте cтр.№ 27

Дорога была загромождена перевернутыми танками, телами лошадей и сожженными грузовиками. Трупы советских солдат попадались довольно редко. (Просто удивительно, как мало павших можно было увидеть в начале русского отступления. Позже я попытаюсь объяснить этот странный факт, который в первые дни войны вызывал немалое удивление среди немецких солдат и по поводу которого выдвигались самые противоречивые объяснения.) То здесь, то там мы видели мертвых немцев, тела которых собирали и бережно укладывали на носилки.

Воронки снарядов и мин, огромные кратеры, образовавшиеся в результате взрывов тяжелых бомб пикирующих бомбардировщиков Ю-87 «Штука», заставляли нас делать длинные остановки, а иногда даже съезжать с дороги и прокладывать себе путь прямо через поля. Мы медленно ехали вперед в клубах пыли, плотной, как туман в горах. Но завеса «тумана», сквозь которую нам приходилось пробираться, обжигающего и слепящего, душащего и вызывавшего головокружение, чем-то напоминала ядовитые облака пара на химической фабрике: ядовитая зловонная дымка, попав в которую люди, лошади и машины вдруг принимали странные формы и фантастические пропорции. Отражение солнечных лучей от этого облака красноватой пыли увеличивало в размерах людей и предметы, подобно миражу в пустыне; у меня создавалась иллюзия, будто я иду сквозь толпу гигантских миражей, огромных жестикулирующих призраков. Голоса, крики, вой колес и лязг танковых гусениц, ржание лошадей усиливалось до пугающей громкости, проходя через эту обжигающую взвесь, будто отражаясь от невидимой стены. Мы чувствовали себя переполненными набором ужасающих звуков.

Для того чтобы вырваться из этого призрачного миража форм и звуков, я отклонился от дороги примерно на сотню метров. Вокруг меня, насколько хватало взгляда, простиралось море пшеницы, которое колыхалось под мягкими легкими волнами ветерка. Где-то вдалеке, на краю равнины, я различал огромные облака пыли, которые поднимала колонна, обеспечивавшая наше прикрытие с левого фланга. Примерно в трех километрах впереди небольшие подразделения из нашей колонны продолжали поддерживать огневой контакт с противником, который, однако, не спасался бегством в беспорядке, а отступал назад медленно, цепляясь за каждую пядь земли, чередуя отход частыми контратаками своих сильных арьергардов. Я отчетливо слышал перестук пулеметов, периодические вспышки минометного огня, глухие разрывы тяжелых артиллерийских снарядов. Несомненно, применяемая русскими тактика в некотором отношении была весьма эффективной. Сопротивление подразделений их подвижных войск, легких танков и пехоты поддерживалось массированным артиллерийским огнем, который в значительной степени велся силами батарей самоходных орудий [31] , оснащенных пушками среднего калибра. Именно благодаря завесе заградительного огня своей артиллерии русские имеют возможность забирать все с собой, не оставляя на поле боя даже сломанные винтовки или пулеметные станки.

Одной из ярких особенностей этого поля боя являлся в крайней степени «аккуратно прибранный» внешний вид, в котором его оставляли за собой русские, отступая. Эта парадоксальная аккуратность заставляла немецких солдат и офицеров открывать рот в изумлении. Русские забирали с собой даже ящики от боеприпасов. Та тщательность, с которой они зачищали за собой территорию, была просто сверхъестественной. Кто-то сказал бы, что они были преисполнены решимости не оставлять за собой никаких следов своего присутствия – одним словом, ничего такого, что могло бы хоть в малейшей степени подсказать об их способах ведения боевых действий, тактике, составе подразделений, оснащенности вооружением и его характеристиках.

После часов и часов ожесточенных боев было очень впечатляющим прибыть на арену военных действий и обнаружить, что территория полностью зачищена, что там не осталось никаких следов боя: брошенных шлемов, вещмешков, противогазов, ружейных ремней, патронных ящиков, ручных гранат, клочков материи или бумаги, бинтов, окровавленной формы – всего того, что обычно остается на поле боя. Русские оставляли после себя лишь небольшое количество трупов, разбросанных то здесь, то там на ровной местности. Это были те, кто пал в последний момент, кто оставался прикрывать отход своих товарищей. Но их было очень мало, пять – десять и не более того. И вид этих немногочисленных мертвых, оставленных гнить на ровном, тщательно прибранном поле боя, вызывал крайнюю степень изумления. Они лежали на зеленой траве, будто только что упали с неба.

Поэтому мы были в высшей степени поражены, когда, прибыв в окрестности селения Качковка, попали на поле боя, усыпанное сотнями трупов русских солдат, а также всем тем, что обычно остается на месте, где только что шло сражение. Пока мы не оказались в нескольких километрах от Качковки, наш путь лежал через абсолютно плоскую равнину, похожую на степь. И действительно, это было преддверие степей, лежащих дальше к востоку, за Южным Бугом и Днепром. Но постепенно, примерно через двадцать километров после Ямполя, когда мы подъезжали к Качковке, местность стала постепенно подниматься, чтобы резко оборваться перед лежащей далеко внизу зеленой равниной с деревьями, в глубине которой на берегах небольшой речушки лежало селение Качковка.

Около десяти часов мы достигли точки, расположенной примерно в полутора километрах от края равнины. Окопавшиеся на западном склоне долины русские упорно сопротивлялись. Нам пришлось ждать за Качковкой, пока передовым подразделениям нашей колонны удалось сломить фанатичное сопротивление советских солдат. Это вызвало задержку на несколько часов. В полдень бой все еще был в полном разгаре. К этому моменту немцы успели подтянуть сюда многочисленные батареи орудий среднего калибра и развернуть их прямо в полях посреди пшеницы. Несмотря на плотный огонь немецкой артиллерии, русские сопротивлялись яростно. Время от времени они снова и снова контратаковали, заставляя немцев уступать захваченную территорию. Отчаянную борьбу своего арьергарда, численность которого едва ли достигала хотя бы одного батальона, поддерживала советская артиллерия. Она поставила такую плотную огневую завесу, что немцам, несшим серьезные потери в пехоте, не удавалось продвинуть вперед свои орудия. Немцы заявляли, что русские оказались лучшими солдатами из всех тех, с кем им приходилось сталкиваться на этой войне прежде. Лучшими, чем поляки, и даже лучшими, чем англичане. Русские никогда не сдаются. Они всегда сражаются до последнего солдата, спокойно, упорно и самоотверженно.

Примерно в четыре часа пополудни мы увидели, как с оборонительного рубежа потянулись первые пленные. Большинство из них были ранены. Бинтов на них не было, лица были испачканы кровью и пылью, форма изорвана в клочья, руки черны от сажи. Они шли медленно, поддерживая друг друга. Показания пленных подтвердили то, о чем мы уже подозревали: основные силы войск фронта Буденного на Украине еще не участвовали в боях. Части, сдерживавшие немецкий натиск, состояли в основном из молодых новобранцев или из резервистов-ветеранов, поставленных под ружье в начале июля. Это были скорее крестьяне в военной форме, а не солдаты в полном смысле этого слова. Кроме специальных родов войск, таких как боевая авиация, артиллерия и танки, сама Красная армия (я имею в виду ядро советской военной организации) все еще ожидала, чтобы дать решительное сражение восточнее, возможно на берегах Днепра, а может быть – за Доном [32] .