Шапками закидаем! От Красного блицкрига до Танкового погрома 1941 года - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Бешанов cтр.№ 148

Поэтому, например, командир 28-го стрелкового корпуса генерал-майор В.С. Попов считал, что ничего серьезного не произошло, и в 5.30 приказал командиру 6-й стрелковой дивизии «коротким контрударом выбить противника из Бреста», хотя выполнить эту задачу было не по силам не только уже небоеспособной 6-й дивизии, половина которой оказалась запертой в цитадели, но и всему корпусу. Но характерен стиль мышления советского генерала, а вернее, всего советского генералитета образца лета 1941 года.

Командование 4-й армии в первые два часа войны никаких самостоятельных решений не приняло. Убедившись, что действительно началась война, и получив из округа приказ «действовать по-боевому», оно пыталось проводить в жизнь довоенные схемы, которые не соответствовали реальности. К 10 утра в полосе армии создалась тяжелая обстановка, но осознать и оценить ее по-настоящему никто не смог. Только к полудню в адрес командования поступило несколько донесений о боевых действиях войск. После этого генерал Коробков отдал первые распоряжения: 28-му стрелковому корпусу не допустить дальнейшего продвижения противника на Жабинку; 14-му механизированному в составе 22-й и 30-й танковых дивизий сосредоточиться в районе Видомля, Жабинка, атаковать противника в Брестском направлении и восстановить положение.

Таким образом, войскам ставились заведомо невыполнимые задачи.

Во-первых, танковые дивизии еще не сосредоточились в районе Видомля, Жабинка. Так, 30-я танковая под командованием полковника С.И. Богданова совершала под ударами неприятельской авиации 60-километровый марш из района Пружан. Во-вторых, возможность их совместного сосредоточения исключалась, так как 22-я танковая дивизия при отходе из Бреста оказалась разделенной на две группировки и понесла большие потери. Лишь к 15 часам остатки дивизии Пуганова вышли в район сосредоточения. В частях осталось очень ограниченное количество боеприпасов, горючее было на исходе, продовольствие и кухни отсутствовали, средств связи не имелось. В-третьих, 14-й мехкорпус должен был перейти в атаку совместно с 28-м стрелковым корпусом, а 42-я дивизия этого корпуса продолжала выполнять прежнюю задачу – пыталась выйти в полосу своей обороны на правом фланге Брестского УРа, 6-я дивизия в это время отходила разрозненными группами. Рота танков из 205-й механизированной дивизии была переброшена на оборону Кобрина, но саму дивизию решили в район Жабинки не выводить, так как не хватало автотранспорта для переброски личного состава. Дивизия приводилась в боевую готовность в районе своей постоянной дислокации в Березе.

30-я танковая дивизия с 12 до 13 часов вошла в соприкосновение с противником. Ее передовой отряд вступил в бой с 18-й танковой дивизией немцев в районе Пилищей и на некоторое время остановил ее продвижение.

В целом же в первый день войны большая часть соединений 4-й советской армии потерпела серьезное поражение и в значительной степени потеряла боеспособность. Войска оставили линию укрепленного района и, не имея в тылу подготовленных оборонительных рубежей, вынуждены были вести бой в невыгодных условиях. Сильно поредевшие и страшно уставшие части 28-го стрелкового корпуса, едва сдерживая натиск превосходящих сил противника, все плотнее прижимались к Жабинке. Самолетный парк авиадивизий был уничтожен, так же как и почти все окружные склады. Большие разрушения были произведены на железных дорогах, все шоссейные и грунтовые дороги находились под непрерывным воздействием германской авиации.

Большие потери и полная неинформированность вызвали растерянность у командного состава всех степеней. Для управления войсками в сложных условиях обстановки после внезапного нападения превосходящих сил противника штабы соединений, как и штаб армии, оказались неподготовленными. Поэтому организованного управления боевыми действиями весь день не было. Для создания новых рубежей обороны, в первую очередь противотанковой, войска не имели ни времени, ни опыта, ни средств. В частях не оказалось саперных подразделений. В 28-м стрелковом корпусе полную боеспособность сохранили только 459-й стрелковый и 472-й артиллерийский полки 42-й дивизии, которые перед войной дислоцировались в районе Жабинки.

В такой вот непростой обстановке командование армии получило от штаба фронта ясный и «простой» приказ перейти в контрнаступление и разгромить противника. Основой для этого послужила Директива наркома обороны СССР № 2: «Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советские границы. Впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить».

Поэтому в боевом приказе, отданном войскам 4-й армии в 18.30, ни слова не говорилось об организации обороны. На 23 июня были поставлены следующие задачи: «Войска 4-й армии… с утра 23.6.41 переходят в наступление в обход Бреста с севера с задачей уничтожить противника, переправившегося через р. Западный Буг. Удар наносит 14-й механизированный корпус совместно с 28-м стрелковым корпусом.

14-му мехкорпусу с утра 23.06 нанести удар с рубежа Кривляны, Пилищи, Хмелево в общем направлении на Высокое с задачей к исходу дня уничтожить противника восточнее р. Западный Буг. На правом, заходящем фланге иметь 30-ю танковую дивизию, а для развития успеха и прикрытия правого фланга – 205-ю механизированную дивизию.

28-й стрелковый корпус наносит удар своим правым флангом в общем направлении на Брест, имея задачей к концу дня занять Брест. Атаку начать в 5.00 после 15-минутного огневого налета. Границу до особого распоряжения не переходить».

В приказе ничего не говорилось о противнике, поскольку данных о нем штаб армии не получил ни от своих войск, ни от авиации, ни от штаба фронта. Генерал Коробков, как и все командармы приграничных армий, механически выполнял волю вышестоящего начальства без учета конкретных условий, сложившихся в полосе армии. В его решении не учитывались ни группировка, ни силы и характер действий противника, ни состояние собственных войск. В Кремле продолжали «игры на картах», в которых «красные» всегда побеждают. Правда и то, что командарм-4 не был самостоятелен в приеме решения, однако ни генерал Коробков, ни его штаб, ни командиры корпусов даже и не пытались поставить перед штабом фронта вопрос о целесообразности проведения контрудара и внести предложения о переходе к обороне.

На основе приказа из армии генерал-майор С.И. Оборин в 20 часов отдал 14-му мехкорпусу свой боевой приказ № 1, согласно которому корпус в 4 часа 23 июня переходил в контратаку с задачей окружить и уничтожить противника в районе Подлесье, Ивахновичи, Хмелев. Командир корпуса приказал комдивам в течение ночи привести свои части в порядок, дополучить боеприпасы, горючее и продовольствие. 205-й механизированной дивизии задача не ставилась: Оборину удалось убедить штаб армии в нецелесообразности ее привлечения к контрудару.

Внешне все как будто налаживалось. Приказ войскам отдан, далее – подготовка, утром – контрудар и разгром прорвавшихся «банд». Советские военачальники словно находились в виртуальной реальности, переставляя на шахматной доске зачастую уже несуществующие «фигуры». А между тем уже полностью уничтожены оба окружных артсклада, и получить снаряды и патроны войскам армии негде. Не хватало машин для подвоза горючего, не приходилось рассчитывать на поддержку своей авиации. Взаимодействие между 28-м стрелковым корпусом и танкистами Оборина в предстоящем ударе штаб не организовал. Оно свелось лишь к вызову на КП армии командиров и начальников штабов и постановке им задач. Те, в свою очередь, ограничились постановкой задач дивизиям. На весь 14-й мехкорпус имелась лишь одна радиостанция 5-АК, проводных средств связи не было. Все это почти не давало никаких шансов на успех задуманной операции.