Год 1943 - "переломный" - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Бешанов cтр.№ 81

5. Разведка в частях и соединениях не на должном уровне. Начальник разведотдела 5-го гв. Стк майор Еремов не знал, как использовать имеющиеся у его корпуса средства разведки.

Начальник разведотдела штаба 6-го тк капитан Кущь не знал обстановку и боевую задачу корпуса и вместо активной разведки ограничился сбором сведений о противнике от соседей. Данные от частей не обрабатывались, а зачатую не доходили до разведотдела штаба корпуса.

6. Связь с частями установлена с корпусом только на схеме. Практическая связь с разведкой отсутствует… Имеющееся авиазвено используется неправильно, в частности, для розыска штабов бригад во 2-м гв. Ттк и 3-м мк…»

По-прежнему пополнение поступало наспех обученным и вовсе не обученным, а военачальники продолжали безжалостно гробить солдат. Процветал мордобой и практиковались бессудные расстрелы, непреодолимая пропасть лежала между «военачальниками» и красными армейцами. Все это — неустранимый дефект системы, из разряда «особенностей национальной охоты».

В целом же три месяца относительно мирного времени пошли Красной Армии на пользу. А то, что бойцы за это время, к примеру у генерала Москаленко, ни разу не видели бани и чистого белья и «питались неудовлетворительно», так их и в мирное время не баловали. А зато маскироваться легче. И вообще, часто моется тот, кому лень чесаться.

Всего к битве за Курскую дугу, с учетом войск Степного округа, было подготовлено 1,9 миллиона бойцов и командиров Красной Армии, 33 267 артиллерийских и минометных стволов (без 50-мм), 518 «катюш», почти 5300 танков и САУ, около 3700 самолетов.

В стратегическом резерве Ставки находилось девять общевойсковых, две танковые и одна воздушная армии, дислоцированные на орловском, курском, харьковском и донбасском направлениях. Германское командование на Восточном фронте имело в резерве «слезы» — одну пехотную и одну охранную дивизии и две пехотные бригады. Неспроста Гитлера тошнило при одной мысли об операции «Цитадель».

«У Гитлера-бандита будет морда разбита…»

Впрочем, Сталин тоже нервничал.

Во-первых, мучили сомнения: правильно ли угаданы намерения противника, какие он сумеет собрать силы, выдержит ли Красная Армия удар Вермахта? Тут еще «порадовали» господа союзники. Едва войскам зачитали первомайский приказ, в котором говорилось о «победоносных войсках наших союзников», «доблестной англо-американской авиации» и что «близится время, когда Красная Армия совместно с армиями наших союзников сломает хребет фашистскому зверю», как поступило известие, что второго фронта в Европе в 1943 году не предвидится.

Ответ Верховного, укрепившегося в мнении, что западные державы сознательно желают истощения Советского Союза, адресованный президенту Рузвельту, был жестким: «Теперь, в мае 1943 года, Вами вместе с господином Черчиллем принимается решение, откладывающее англо-американское вторжение в Западную Европу на весну 1944 года. То есть открытие второго фронта в Западной Европе, уже отложенное с 1942 года на 1943 год, вновь откладывается на весну 1944 года. Это Ваше решение создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех сил, и предоставляет Советскую Армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своим собственным силам, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом». И откровенно негодующее послание Черчиллю: «Ваше ответственное решение об отмене предыдущих Ваших решений насчет вторжения в Западную Европу принято без участия Советского правительства. Дело идет… о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям».

Во-вторых, весна заканчивалась, и все острее вставал вопрос, а не сваляли мы дурака со своей «преднамеренной обороной», не пора ли действовать?

В течение мая фронты дважды предупреждались о возможном наступлении врага в ближайшие дни. Сначала, что «противник может перейти в наступление 10–12 мая», затем немецкий удар ожидался «не позднее 26 мая». Каждый раз войска приводились в состояние полной боевой готовности. Однако каждый раз ничего не происходило. Маршал Жуков докладывал 22 мая с Центрального фронта о том, что «непосредственной готовности к наступлению на переднем крае у противника нет», считаю, «что противник до конца мая перейти в наступление не сможет».

Генерал Ватутин, расценивая бездействие противника как отказ от проведения крупных операций на Восточном фронте — «Предполагаю, что противник, в настоящее время выжидает и сам боится нашего наступления», — обратился в Ставку с предложением разрешить Воронежскому фронту нанести упреждающий удар и разгромить немцев западнее реки Ворсклы. Затем предполагалось развивать наступление в направлении Днепра на глубину до 300 километров. Сталин заинтересовался этим предложением и передал его на рассмотрение Генштаба. Последний отговаривал Верховного и материл Ватутина. Однако факт оставался фактом, с одной стороны, «нам уже точно было известно, что фашисты полностью изготовились к наступлению», с другой — наступления почему-то не начинали…

«Вот это «почему-то», — пишет Василевский, — немало беспокоило нас, а некоторых даже выводило из равновесия. Особую нетерпеливость начал проявлять командующий Воронежским фронтом Н.Ф. Ватутин. Николай Федорович неоднократно ставил передо мной вопрос о необходимости начать самим наступление, чтобы не упустить летнее время. Мои доводы, что переход врага в наступление против нас является вопросом ближайших дней и что наше наступление будет безусловно выгодно лишь противнику, его не убеждали.

— Александр Михайлович! Проспим мы, упустим момент, — взволнованно убеждал он меня. — Противник не наступает, скоро осень, и все наши планы сорвутся. Давайте бросим окапываться, начнем первыми. Сил у нас для этого достаточно.

Из ежедневных разговоров с Верховным Главнокомандующим я видел, что неспокоен и он. Один раз он сообщил мне, что ему позвонил Ватутин и настаивает, чтобы не позднее первых чисел июля начать наше наступление; далее Сталин сказал, что считает это предложение заслуживающим самого серьезного внимания; что он приказал Ватутину подготовить и доложить свои соображения по Воронежскому фронту в Ставку… Я ответил, что указания будут выполнены, и заметил, что для нас было бы гораздо выгоднее, если бы враг предупредил нас своим наступлением, которого, по всем данным, следует ожидать в ближайшее время… Обе воюющие стороны замерли в ожидании надвигавшихся больших событий».

На маршала Василевского была возложена координация действий Воронежского и Юго-Западного фронтов, на отозванного с Кубани маршала Жукова — Центрального, Брянского и Западного фронтов.

В ночь на 2 июля «товарищ Сталин предупредил командование войск на Орловско-Курском направлении о возможном наступлении немцев с 3 по 6 июля». 4 июля в районе Белгорода сдался в плен немецкий сапер, сообщивший, что войскам выдан сухой паек, а наступление начнется 5 июля.

Против Центрального фронта генерала К.К. Рокоссовского находилось 26 дивизий 9-й и части 2-й армий группы «Центр» фельдмаршала фон Клюге — 460 тысяч человек, около 6000 орудий и минометов, 1014 танков и самоходных установок (в том числе 45 танков Pz. VI в составе 505-го тяжелого танкового батальона, все наличные «фердинанды», 298 танков Pz. IV) и 730 самолетов. В состав северной ударной группировки вошли 46, 47-й и 41-й танковые, 23-й армейский корпуса 9-й армии — 15 дивизий, в том числе 6 танковых (2, 4, 9, 12, 18, 20-я) и 10-я моторизованная.