С шашкой против Вермахта. "Едут, едут по Берлину наши казаки..." - читать онлайн книгу. Автор: Евлампий Поникаровский cтр.№ 10

— В каких-то высоких штабах, — говорит он, — не понимают, что наш полк и наша дивизия созданы народом, что здесь служат семьями. Со мною, к примеру, служат два сына и зять. Двадцать пятый полк целиком состоит из казаков-земляков, спаянных совместным трудом в колхозах. Мы поднялись на защиту родного Дона, матушки-России добровольно. Мы крепко, по-казачьи готовимся к боям — и вот тебе на, нас расформировывают. Надо немедленно жаловаться. Самому Сталину. Послать к нему ходоков, как посылали в гражданскую к Ленину. Прошу казаков: поручите это нам с Никитой Фокиевичем Концовым. Мы поедем в Москву и лично обскажем Иосифу Виссарионовичу все, как надо. Я уверен: приказ о расформировании будет отменен.

Бирюкова поддержали другие коммунисты. Командир эскадрона Волков и политрук растеряны. Само собрание, обсуждение и осуждение приказа высшего командования, к тому же еще не обнародованного, некоторые военачальники могут расценить как организованное недовольство и как массовое неподчинение. И окончится все это плохо. Выступая, политрук эскадрона просит коммунистов не принимать пока никакого решения. Он же с командиром эскадрона, как положено, по инстанции, доложит о мнении коммунистов командованию и партийным органам.

Коммунисты согласились с таким предложением.

На второй день солдатский телеграф уточняет: командир дивизии срочно выехал в Сталинград, в обком партии и округ, чтобы отстоять от расформирования соединение и добиться отмены приказа. А комиссар дивизии послал телеграмму лично Сталину об этом же. Она сохранилась в архиве Министерства обороны. Вот ее текст:

«Москва. Кремль. Сталину И. В.

Решением высшего командования 15-я кавдивизия расформировывается. Дивизия [в] настоящее время — уже крепкий боевой организм. Дивизии не хватает орудий, минометов, обуви. Один-полтора месяца учебы — после этого, ручаюсь своей партийностью, дивизия примет любое боевое задание.

Комиссар 15-й кавдивизии Юрченко».

Решение о расформировании полков и дивизии, как позднее стало известно, было принято, да к тому же без согласия областных партийных органов, некоторыми военачальниками управления Сталинградского фронта, не верившими, что семейное и земляческое казачье войско может стать серьезной и надежной силой.

Смелым человеком и честнейшим коммунистом показал себя комиссар дивизии. На свой страх и риск он послал телеграмму, в которой поручился самым высоким, что есть у человека и коммуниста, — своей партийностью.

Ждать Ответа из Москвы долго не пришлось.

«Сталинградский военный округ.

Военкому 15-й кавдивизии Юрченко.

15-я Донская кавалерийская дивизия не расформировывается. Она включается в состав 17-го кавалерийского корпуса.

Нарком обороны Сталин.

20.3.1942» [1] .

Ах, какой это был хороший светлый весенний день! Казаки ликовали. Во всех подразделениях прошли собрания, на которых казаки благодарили Сталина, партию за доверие, за второе рождение казачьей дивизии и обещали с еще большей энергией овладевать военными знаниями и готовиться к предстоящим боям.

Командование и партийное бюро вечером 21 марта от имени казаков полка направило Сталину письмо. В нем говорилось:

«Казаки Хопра и Дона, создав из добровольцев кадровую казачью кавалерийскую дивизию, в предстоящих боях с честью оправдают доверие… Мы обещаем не посрамить данного нам оружия. Скоро враг испытает острие наших клинков, меткие пули. Мы скоро из ополченцев будем, обязательно будем гвардейцами».

Не прошло и полгода, как это заявление казаки претворили в жизнь. А пока… Пока снова учеба, снова обычные солдатские будни, в которых нередко вспоминались те трое мартовских суток, покуда не была получена телеграмма от Сталина. Полковые острословы окрестили их как трое суток смутного времени.

Боевой приказ гласил: 25-му полку выйти к станции Ходыженской, оседлать железную дорогу, запереть ущелье Пшиш и не дать противнику выйти на побережье Черного моря, прорваться к городу Туапсе.

Последний переход невероятно труден. Со всем вооружением и обозом, составляющим не одну сотню повозок, чуть ли не по звериной тропе надо подняться на гору Шаумян, высота которой достигла почти двух тысяч метров, затем, перевалив хребет, спуститься в ущелье реки Пшиш.

Полк спешился. Разгрузили все повозки, тачанки, брички. Боеприпасы, минометы, пулеметы, снаряжение, продовольствие и фураж приторочили вьюками к седлам лошадей. В пустые повозки и брички запрягли до пяти пар лошадей, а в передки пушек — от восьми до двенадцати пар.

Перед тем как дать команду на подъем, командир полка, придерживая рукой кубанку, долго глядел вверх, на вершину горы.

— Это тебе не даурские степи, — сказал Данилевич штабникам, — крутовата горочка, крутизна, пожалуй, градусов под семьдесят будет. Но должны осилить. Только бы вот…

Командир полка не стал договаривать. Он снова поглядел вверх, в небо. Теперь уже с тревогой. Тревога Евгения Васильевича нам была понятна. Только бы вражеская воздушная разведка не обнаружила полк на подъеме. Если обнаружат, то неминуемы налет, бомбардировка и — гибель. Укрыться и спрятаться негде, с тропы не свернешь. Ночью форсировать перевал — нечего и думать. Приходится рисковать, надеяться на счастливый случай, на везенье. А тут солнце, как на грех, светит во все завертки.

К исходу дня мы одолели четыре километра, поднявшись на высоту 1500 метров. На этом четырехкилометровом переходе люди и лошади вымотались больше, чем на сорокакилометровом. От неимоверной усталости у лошадей дрожали коленки, с крупов стекала мыльная пена. Здесь, на большой лесной поляне, разбили бивак и, наскоро поужинав, завалились спать.

С рассветом двинулись дальше. Все вооружение и походное имущество теперь разложили по повозкам, бричкам, тачанкам. Подъем здесь был менее крутым и обозначилась хорошая наезженная дорога. Скоро вышли к городу Нефтегорску, раскинувшемуся на самом перевале, и, не останавливаясь, по дороге-серпантину стали спускаться в ущелье, чтобы к вечеру достичь станции Ходыженской.

Разведку называют глазами и ушами армии. Командир полка капитан Данилевич, комиссар Ниделевич и начальник штаба капитан Поддубный к разведке относились с особым пристрастием. Впереди отходящего полка всегда двигался усиленный разведотряд, который при необходимости мог вести бой до подхода главных сил полка. Возглавлял этот отряд обычно ПНШ-1 старший лейтенант Ковтуненко. Человек он был решительный, смелый, не теряющий головы и рассудка в самой трудной обстановке. Казаки к таким людям относились с полным доверием.

Полк, да что полк — всю дивизию воздушная разведка противника не могла обнаружить до самых гор Кавказа. На переходах нас укрывали ночи, а на дневках леса, сады и овраги. После того как немцы получили от казаков по зубам в районе станицы Кущевской и хутора Бирючий, они потеряли нас и долго недоумевали, куда же делись эти «Черные дьяволы» с просторов Кубани?