Пожиратель Пространства - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Вольнов cтр.№ 27

Замолкаю и только сейчас соображаю, что выдавал «в эфир» свою страстную речь не на спаме, а на интерлогосе.

Ох, что ж я наделал—то!..

Но не успеваю умереть от ужаса, потому что спиной едва не впечатываюсь в стенку. Кирутианский эквивалент аплодисментов человеков – конечно же, рык в специальной тональности. И меня буквально сносит с места чёртова дюжина слившихся в ураганный хор рыков этих.

У—у—уфф—ф, облегчённо выпускаю я воздух, набранный было для извинений, и судорожно цепляясь за солому. Похоже, интерлогос они успели себе в башки мохнатые загипнопедить.

«Крёстная мамаша» Крруб поднимает обе «забойные» лапы, и оглушительные (мягко говоря!) овации постепенно стихают. В не менее оглушительной (ревущей, я бы сказал!) тишине, наступившей на мои уши после рёва аплодисментов, я с трудом различаю чётко и безаппеляционно приказанное:

– Назначаю твоего малыша—человека, о прехитромудрейшая товарка, профессиональным экспертом в вопросах рок—музыки при дити—дити. Гарантирую пятнадцать процентов комиссионных от любой сделки, совершённой по его совету.

– Тридцать пять, – быстро говорит Ррри. Я – молчу. Я – в отпаде, хотя торговаться—то должен именно Я!!!

– Хорошо, семнадцать с половиной.

– Тридцать.

Крруб, после паузы:

– Двадцать.

Ррри, без малейшей паузы, твёрдо и непреклонно:

– Тридцать.

– Ладно, согласна, двадцать два. По лапам?..

И тут в торг вступаю наконец—то опомнившийся Я, и демонстрирую всему высочайшему собранию, что зовусь «лучшим подмастерьем прехитромудрейшей» не за красивые глазки!

– Двадцать пять, и ни полупроцентом меньше. – Заявляю я таким уверенным тоном, что даже Ррри смотрит на меня изумлённо. – Полагаю, торг в вопросах рок—музыки – неуместен. Это – святое.

Миледи Крруб с минуту, в полнейшей тишине, зырит на меня вылупленными глазками, подслеповатыми, как и у всех кирутианок, рождённых в тёмных дремучих чащобах. И вдруг хлопает себя по бедру, совершеннейше человечьим жестом, и ревёт восторженно:

– По лапам, двадцать пя—я—ать!!!

Бабуля не раз мне говаривала:

«Ты можешь плести что угодно, нести такую чушь, что псевдоковыль в радиусе километра завянет, слушая твои бредни. Но! Ты должен гнать дезу настолько самоуверенным тоном, словно изрекаешь святую истину, вложенную в твои уста самолично Тиа Хатэ. И тебе поверят. А если ты скажешь неуверенным тоном эту самую что ни на есть святую истину, тебя пошлют куда подальше, и окажутся правы. Учись убеждать, малыш. Убедил, что у тебя монополия на истину, значит – продал.»

Похоже, уроки Ррри даром не пропали. Ещё бы. Меня же Солидом Торасовичем Убойко по прозвищу «Бой» звать, а мы, Убойки, сроду дурнями не слыли.

По семейным преданиям, что подтверждает чудом уцелевший файл, разысканный мною в скудной архивной базе данных одной из библиотек столичного Мыколограда (в жалких остатках почти уничтоженного сладымарями информационного наследия), – наши предки прибыли на Стэп в одном из кораблей последнего каравана, прорвавшегося из гибнущей в ядерных взрывах системы Вэлыкого Трызуба.

Наши предки выжили в полустолетней войне с крысами шиа—рейцами – это само по себе свидетельствует о том, что у них под черепами розумные мозги находились, а не холодец.

* * *

…мы с трудом вырываемся из пещеры. Условия сделки обговорены, по лапам ударено (моя отбитая ладонь напрочь онемела!); союз, имеющий целью тотальное охмурение рокеров, заключён. План молниеносной, свирепо—наступательной кампании детально разработан.

Но нас долго не отпускают. Я настолько очаровал чёртову дюжину Владетельных Леди (предводительниц разбросанных по всем Пределам торговых кланов, объединяющих кирутианских сестёр—товарок), что они готовы простить мне даже то, что я – типа как мужчина. И намекни я хоть ползвуком, что испытываю к ним сексуальное влечение, – расшибутся в лепёшку, но изыщут способ меня ублажить. Хотя – особо положительных эмоций к противоположному полу не испытывают. Даже к своим соплеменникам. Ясный пень, выражаясь по—кирутиански, какими причинами сие неприятие обусловлено.

Мы карабкаемся с Бабулей по лазам и штрекам, и она по ходу производит детальный анализ моего поведения. Отмечает недостатки и словесно премирует достижения. А у меня на уме только одно: ох, пожр—рать бы чего… Для того, чтобы трескать по—кирутиански приготовленное мясо, я ещё не созрел окончательно, не оголодал до крайней степени, а в пещере, кроме напитков, ничего человечьего из провизии не сыскалось. Не планировался как—то визит человека в это укромное местечко, а наши алкоголь и прохладительные напитки кирутианки сами обожают.

Блуждаем это мы с Бабулей по лабиринту на обратном пути к широкому низкому прямому туннелю («Таксёр, дхорр его сотри, уже давно свалил, наверняка!»), идём помаленьку, обговариваем итоги делового саммита, желудок мой поёт песни голодающих народов, и вдруг Ррри смолкает на полуслове и замирает, нашорошив все три уха, боковые и заднее.

Слух у неё, конечно, не чета человечьему… И нос, ясный пень: я вижу, как раздуваются перепонки, расширяя объём её ноздрей. Делая мне хватальной лапой жест – стоять, мол, не рыпаться! – она второй хватальной лапой быстро и бесшумно хватает эндер, замаскированный под безобидную штуковину, и наставляет его в тёмное отверстие: вход в одно из боковых ответвлений.

Я мигом сую в карман шарик—контейнер с тремя граммами нонда, которыми меня из личных запасов премировала Миледи Крруб, очарованная моей бойкой непрошибаемой компетентностью, и в обе мои ладони скользят рукояти: сейлемского флотского эндера и крупномощностного таукитянского скорчера. Пальцы плотно обхватывают рифлёные поверхности и прилипают к спусковым сенсорам…

«Шо за дхорр там прячется во тьме, хотелось бы знать!!!»

Некоторые внутренние пространства этой космобазы были настолько огромными, что у Номи возникло ощущение полнейшей затерянности.

В толпе, как нигде, можно почувствовать себя одинокой и никому не нужной. Даже в толпе, отдельным составляющим которой совершенно начхать, какого цвета у тебя кожа.

До сих пор, нигде и никогда в жизни, Номи не приходилось видывать такого немеряного количества разнообразнейших и разноколерных существ одновременно.

Они собрались все вместе, но заняты были исключительно собственными радостями и проблемами. Каждого, каждую и каждое из них – меньше всего на свете заботил бытовой колорасизм. Они не высматривали в толпе особей с более светлой, нежели у себя, кожей. Они не стремились проявить ненависть к этим особям – словом и делом.

От этого на душе становилось теплее, однако от чувства заброшенности Номи почему—то не избавлялась. Потрясённая, оглушённая, ослеплённая, ошарашенная, она ходила, ходила, ходила по залам—площадям, коридорам—улицам, переходам, пандусам, лестницам и галереям «кислорододышащей» половины Танжер—Беты…