Дом с фиалками - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Нелидова cтр.№ 15

На повороте между высотными домами закручивались снежные торнадо. Она натягивала шапочку глубже на лоб и храбро окуналась в зону бушующих морозных ветров. Её прозвали «амазонкой».

И почти каждый вечер на 10-м этаже в угловой квартире констатировали:

– Бегает?

– Бегает.

В японскую зрительную трубу было видно, что девушка некрасива. В компании этот факт не обсуждался, как не обсуждалась бы, скажем, некрасивость сестры кого-либо из друзей.

«Красавец или красавица уже не является полноценной личностью», – изрёк однажды кто-то из компании. Его не поддержали. Впрочем, ему не противоречили.

Сегодня утром они, отлично позавтракав в ресторане, спустились в холодный, пустой и гулкий в этот час вестибюль. Приняли из рук предупредительного гардеробщика свои эксклюзивные пальто, заботливо укутали шеи тёплыми мягкими шарфами. У подъезда их ждало сверкающее чёрным лаком авто, похожее на гибрид автобуса и танка. Посовещались и отправились в пригородный лес. Там проходили женские лыжные гонки на 30 км.

На холмах между елями в тени лежал могучий и обречённый, тяжелый мартовский снег. У финиша молодые люди скучали, зябли, постукивая тонкими ботиночками.

Лыжницы, едва передвигая циркулем ноги, ковыляли последние метры – с перекошенными лицами, с розовыми, залитыми кровью из полопавшихся сосудов глазами. Чтобы сию минуту не упасть в снег, они наклонялись вперёд, опираясь на воткнутые палки и жадно, жадно, с болью дышали надорванными, плоскими мужскими грудями.

Порозовевшая, приятно озябшая (ровно настолько, сколько требуется для закаливания организма), насытившаяся кислородом пятёрка, обсуждая итоги пари, гуськом спускалась к машине, к одуревшему от скуки водителю. Ехали в тот же ресторан обедать – за счёт проигравшего.

Зачем человеку имя, если у него такая удобная фамилия – Кубова? Кубик. Самый настоящий кубик: метр с чем-то в высоту, метр без чего-то – в ширину. Метр на метр.

Четыре сосиски ручек и ножек, воткнутых в кубообразное туловище; крошечный шарик головки. Алька Кубова. Слава богу, что не Спицына и не Спичкина. То-то бы порезвились одноклассники.

Когда она после школы снимала форменное платье и вешала на плечики, на него было страшно глядеть: поперёк себя шире!

Раньше Алька не понимала своего несчастья и была непоседливой, жизнерадостной вертушкой. Непоседливой и жизнерадостной она оставалась до шестого класса. До этого времени в бурлящей вокруг неё жизни всё было так ново, интересно. Во всём следовало разобраться, во всё сунуть курносый нос. После седьмого класса она перешла в новую школу и начала разбираться исключительно в себе. И с каждым днем с отчаянием всё острее осознавала трагедию появления на свет гадкого толстого утёнка.

Мама умница, мама наблюдательная, мама всё поняла. Объявила войну Алькиному целлюлиту, начала действовать. Всякий раз на выходе в прихожей она перехватывает Альку, окидывает критическим оком:

– Давай, обратно рассупонивайся. Ты же знаешь: широкие пояса тебе не идут.

– Мама, мне не идут никакие пояса, – мягко и вразумительно говорит Алька.

– Тебе не идут широкие пояса, – так же терпеливо и мягко подчёркивает мама.

Стройная моложавая мама не хочет сдаваться. Она активно борется с Алькиными несовершенствами. Заставляет её часами висеть на турнике, устроенном в коридоре. Записывает Альку в любительскую баскетбольную секцию, где дылды-старшеклассницы исподтишка, больно впиваясь ногтями щиплют её и шипят:

– У, жирдяйка, сосиска тухлая, опять мяч пропустила.

Мама сажает Альку на диету: мучного нельзя, крупяного нельзя, сладкого нельзя, жирного нельзя, жидкого нельзя. Объявляет гостям, со смехом отодвигая от дочери вкусненькое:

– Алевтина у меня великий пост блюдет.

Оставаться за столом не имеет смысла – не из-за жиденькой же пресной овсяной кашки, которую мама плескает в блюдечко, как кошке. Алька вылезает из-за стола, ворча:

– Нехристь ты, мам. Великий пост ещё не наступал.

Бедная мама! Она даёт Альке деньги по утрам и тревожно напоминает:

– Творожок, что-нибудь рыбненькое и – яблочко.

Но – слаба человечья плоть. На всю сумму Алька берет в буфете сладких жирных пирожков и отводит душу, ухитряясь откусывать даже под партой.

– У человека в жизни, – жуя, рассуждает Алька, – не так много радостей. Зачем же преднамеренно лишать себя самой доступной из них? Тем более что жить на этом свете человеку осталось… – она не заканчивает одну ей понятную мысль и тяжко вздыхает.

Вечером, перед зеркалом, Алька будет проклинать эти пирожки. Всё острее понимает, что откладывать задуманное дальше некуда. Сегодня вечером…

Мамина затея: вечерний кросс вокруг дома. Норма – восемь кругов. Свежий воздух перед сном, зарядка бодростью, а главное – расход калорий, накопленных за день.

За снежной крепостью недалеко от кроссовой дорожки закачались две мальчишечьи синие шапки с помпонами. Раздалась команда:

– Из орудий мелкого калибра по противнику прицельным огнем – пли! Та-та-та-та!

Град тугих снежков забарабанил по Алькиной спине. Ледышка больно вонзилась в шею.

Синяя шапка с помпоном зверским голосом крикнула: «Бо-омбу!» Ну, если у них льдом и снежками заряжаются орудия мелкого калибра, то уж бомба… Алька позорно ретировалась под торжествующее «ура» из-за снежной крепости.

…– Бегает?

Парень, отогнув портьеру, дождался, когда из-за угла дома появилось цветное пятнышко. Отсюда, с 10-го этажа, казалось, что это букашка упрямо ползёт по одной ей ведомой траектории.

– Бегает. Целеустремлённая натура. Не чета нам, грешным.

– Жирок сгоняить, – хохотнул пятый парень. Он один был одет без изысканной небрежности, как прочие присутствующие, а лишь с неумелой замашкой на то. Как в любой мало-мальской компании, был здесь обязательный балагур, шут гороховый: для развлечения, что ли, без передышки сыплющий шуточками.

Когда рассказывали свежий анекдот, он ржал так усердно, что становилось ясно: смысла анекдота он не понимал. Над ним порой жестоко подшучивали. Но когда его не было в компании, точно чего не доставало.

– Пацаны обратили в бегство нашу амазонку, – указывая во двор сигаретой, сказал Гризли. Он сидел на подоконнике, уткнув подбородок в стройные, сильные ноги, обтянутые голубыми джинсами.

– Алька, сделаешь «домашку» – и бегать.

Доверчивая мама думает, что Алька усердно готовится к урокам. Пусть думает.

Сорок минут счастливого неведения – это много или мало? Потом, через сорок минут – Алька почему-то установила именно этот срок – в квартиру внесут мамину дочь. Она будет в заскорузлых обледенелых свитере и штанах, с вяло болтающимися руками-ногами, простоволосая, с набившимся в волосы снегом (шапку в сугробе, конечно, никто искать не будет, не до этого). Бедная мама, как она закричит.