Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Петер Нойман cтр.№ 49

Флаги со свастикой развеваются от Воронежа до Дона, и мы ведем наступление по всему фронту. Летняя кампания проходит успешно.

Эсэсовцы, оголенные до пояса, поют в своих грузовиках песню о танках:

Весь мир, где кости изъедены червями,

Трепещет перед нашим наступлением!..

Их кожа загорает на ярком солнце, энтузиазм, переполняющий сердца этих людей и заставляющий их петь, неописуем.

В каждой деревне, которую мы проезжаем, крестьяне долины реки Ея машут нам руками. Они, видимо, несколько смущены внезапно появившейся лавиной немецких войск, двигающейся в сторону Кубани.

Оборонительные линии русских прорваны, и нам следует воспользоваться этим успехом для дальнейшего наступления.

Быстрее, еще быстрее.

Впереди Кавказ, затем Грузия и Турция.

А за Евфратом – Сирия и Египет, где сражаются дивизии Африканского корпуса Роммеля.

Каким величественным эпосом станет наш поход, если из Причерноморья немецкие танковые дивизии дойдут до Каира и пирамид!

Верховное главнокомандование, очевидно, воодушевлялось этой идеей, когда направило большую часть группы армий «Юг» в сторону турецкой границы.

Эсэсовцы русского фронта в черных мундирах и герои войны в пустыне встретятся в каком-то пункте страны фараонов – какая безумная и вместе с тем прекрасная мечта!

К сожалению, «Викинг» отделяет от Суэцкого канала расстояние в полторы тысячи километров.

4 августа. Ожесточенные бои вдоль нефтепровода.

На окружавших местность холмах засели арьергардные части казачьей дивизии. С лесочка над долиной речки, притока Кубани, они держат под постоянным обстрелом всю дорогу на Кропоткин. Они беспрерывно бьют по нам с рассвета. До сих пор нам не удалось сколько-нибудь засечь их позиции точно. Должно быть, ночью они бесшумно установили свои 122-миллиметровые батареи, поскольку, когда стало светло и мы захотели снова двинуться по дороге, чтобы соединиться с остальными силами дивизии, на нас обрушился шквал снарядов.

Командование полка немедленно сообщило об этом в штаб дивизии, откуда поступил приказ о зачистке местности, прежде чем полк продолжит движение.

Деревня, которую мы занимаем, расположена рядом с нефтепроводом. Сначала мы подумали, что русские предпримут попытку контратаковать, чтобы вывести из строя насосную станцию в нескольких километрах отсюда. По здравом размышлении, однако, мне показалось, что такой маневр был бы глупым и бесцельным. Нефтепровод, поврежденный на протяжении сотен километров, больше не представляет стратегической ценности.

Нефтепровод представляет собой большое скопление труб, по которым нефть из скважин близ Орджоникидзе и из Прикаспийской области перекачивается на нефтеперегонные заводы Ростова-на-Дону. Отныне русским придется транспортировать сырую нефть танкерами. Естественно, им это не понравится.

Как мы и ожидаем, обстрел продолжается. Казаки бомбардируют нас большим количеством снарядов, и это уже вызвало значительные потери среди личного состава полка. Убито по крайней мере десять солдат.

Находясь в укрытии в виде кирпичного здания на небольшой площади, я замечаю рядом с артиллерийской батареей Михаэля, внимательно изучающего через полевой бинокль поросшие лесом холмы. Подхожу к нему.

– Хочешь посмотреть? – спрашивает он, уступая мне место.

Навожу резкость и через несколько секунд могу различить крохотные грибовидные облачка от орудийных выстрелов.

Огонь поочередно ведут по крайней мере две батареи из четырех орудий. У казаков, должно быть, имеется также несколько станковых пулеметов – судя по тому, что пули постоянно сбивают черепицу с крыш.

Выбить их оттуда будет чертовски трудной работой. Но они блокируют дорогу. Все это просчет штаба дивизии, который не счел необходимым выслать передовые части для подавления сопротивления красных или даже разведывательные самолеты «Шторьхи» для выявления обстановки в горах.

К нам подходит майор Штресслинг, временно прикомандированный к нашему полку.

– Так, Нойман, что-нибудь наблюдаете?

Он улыбается, выглядит, как всегда, добродушным ребенком. Мне показалось легкомысленным следовать примеру Стинсмана, который вытянулся по стойке «смирно».

– Все в порядке, приятель. Расслабься! – весело говорит ему майор.

Он – блондин с румяным лицом. Его бычья шея тесно стянута воротником кителя и сзади наползает на спину. Должно быть, ему за пятьдесят. Странно, что в таком возрасте он всего лишь майор. Возможно, он был унтером в СА, который прошел по служебной лестнице все звания.

Я поворачиваюсь к нему.

– Стараюсь определить, сколько у них орудий, майор. Могу различить восемь – десять единиц, а также несколько станковых пулеметов.

Он неопределенно улыбается, ничего не говорит, поворачивается вдруг на каблуках сапог и удаляется.

Странный тип. Интересно, в чем именно состоит его работа в полку.

Я обтер лоб. Жара как в печке. С восходом солнца к зениту носить каску становится невыносимо.

Оставляю Михаэля с его биноклем и иду укрыться в полковом штабе, поскольку свободен от дежурства. Вокруг разрывы мин минометов, поэтому пробираюсь вдоль стен очень осторожно.

Вдруг слышу отдаленный шум, который быстро усиливается. Он исходит, видимо, от высоких бетонных зданий, вероятно зернохранилищ.

Затем угол улицы огибает странная процессия.

Удивительно. Она кажется абсолютно равнодушной к свистящим и воющим вокруг пулям и снарядам.

Вдруг, услышав стенания, я понимаю.

Это – похороны.

Очень странное явление – эти похороны на Кубани.

Впереди идет священник, который носит крест и подобие вышитой тиары на голове. За ним идут женщины с лицами, почти полностью закрытыми черными платками. Они нескладно рыдают, трясутся и дергаются, как будто поражены какой-то нервной болезнью. За ними следуют другие женщины без платков, которые плачут даже громче, чем те, что идут во главе процессии.

Далее несут подобие носилок, на которые помещено мертвое тело женщины, одетой в шелковое платье. У нее почерневшее лицо, и над ней роятся черные клубы мух. Труп женщины с сомкнутыми на животе руками покрывают многочисленные цветы.

Покойную несут мужчины, у одного из них на щеках слезы. Очевидно, это муж покойной.

Скорбящие заводят необычное мелодичное пение, мягкое и благочестивое. Оно начинается по знаку одного из несущих покойную. Траурная мелодия зловеще плывет над мрачной процессией.

Процессию сопровождает приторно-сладкий запах смерти и цветов. Ее участники медленно проходят мимо, их руки раскачиваются в такт исполняющегося нараспев молебна.

Прикованный к своему месту, я усилием воли собираюсь с духом. Похоронный кортеж проходит в нескольких метрах, нарочито не обращая на меня никакого внимания. Да, сейчас в этой местности большое число эсэсовцев. Или, возможно, женщину убила немецкая пуля.