У стен недвижного Китая - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Янчевецкий cтр.№ 63

Посредине лагеря большие бумажные промасленные фонари, повешенные на треноге, и пестрые треугольные знамена, украшенные лентами и бахромой, с нашитым иероглифом «Не», указывали, что здесь находится палатка начальника китайских войск генерала Не Ши Чэна.

Эта палатка ничем не отличалась от прочих офицерских палаток. Повешенный внутри бумажный фонарик тускло освещал разложенные на земле гаоляновые циновки, стеганые одеяла, маленькую, очень жесткую, обшитую узорами подушку для головы, кованый ларец с бумагами, шашку и револьверы генерала, брошенные на циновки.

В соседней палатке, при свете фонаря, севши на корточки, развернув кожаные расписные портфели, разведя тушь водою, на длинных листах, кистью, адъютанты спешно строчили донесения генерала в Пекин о положении дел.

Генерал Не Ши Чэн был взбешен. Мрачно сдвинув брови, решительными шагами он быстро ходил перед своей палаткой. До сих пор он был сторонником порядка и спокойствия в Китае, и поэтому он отчасти был на стороне иностранцев. Он старался всеми силами не допустить боксеров до столкновения с иностранцами и хотел в корне уничтожить движение боксеров вокруг Тяньцзина, насколько это было в его средствах. Но когда он увидел, что уже значительные иностранные отряды вторглись в Чжилийскую провинцию, угрожают Тяньцзину и Пекину и взяли штурмом форты Таку, он почувствовал, что его родина и столица в опасности. Когда он узнал, что много воспитанников Тяньцзинской военной школы перебито иностранцами; когда он увидел, сколько раненых солдат каждый день приносят в его лагерь, в нем закипело негодование патриота и чувство беспощадной мести.

«Цивилизованные варвары! – думал генерал Не в ярости. – Цивилизованные лгуны, обманщики и ханжи, которые хвастаются своим миролюбием и какими-то прекрасными законами. Молодых учеников, которых они сами же обучали их наукам, они передавили как улиток! А еще они хвастаются соблюдением каких-то законов войны и просили нас подписать какой-то договор! Хорошо, что мы не подписали! Теперь мы имеем полное право не выдавать им раненых и пленных. Я прикажу перебивать их всех как черепах. Как я ненавижу этих назойливых бродяг! Не объявив даже нам войны, они ворвались к нам со своими войсками без нашего разрешения и хозяйничают в нашей земле, как дома.

Какой бы шум подняли иностранцы, если бы мы своими войсками стали помогать нашим китайцам за границей. А мы должны молчать, радоваться и благодарить, что они устраивают у нас порядок пушками. Вот за те пушки, которые нам продали немцы, я их действительно благодарю. Хорошие пушки! и гораздо скорее выпускают снаряды, чем русские пушки. Кажется, я у русских перебил много народу. Благодарю моего друга Воронова: хорошо обучил стрелять моих наездников! Друг! Теперь, вероятно, он так же командует русским войском против меня, как я против него, если он вовремя не уехал из Тяньцзина, как я его предупреждал. Друг!» – подумал он и месяц осветил на его смуглом, суровом, обыкновенно самом благодушном лице презрительную улыбку. Ему вспомнились веселые русско-китайские обеды с французским шампанским, на которых он столько раз встречался с Вороновым и другими русскими.

«Какие храбрые солдаты эти русские! Совсем как в древности китайцы, когда они владели четырьмя странами света. Я который день бью их и никак не могу выбить с вокзала. Крепки как яшма! Но если наше правительство не пришлет нам больше войск, то я недолго продержусь здесь. Эти иностранцы так хорошо стреляют, что я с моим отрядом и сумасшедшими ихэтуанцами, которые всюду лезут и только мешают, ничего не могу поделать. Да есть ли у нас теперь правительство? Я не знаю, кого слушаться и кого признавать? Князя Дуаня? который не понимает ничего в политике и повергнет Китай и Цинскую династию в пучину гибели. Если он сейчас же не вступит в переговоры с иностранцами, то будет поздно и вечно жадные и голодные иностранцы снова возьмут и разграбят Пекин. Но чем больше они возьмут, тем ненасытнее и несговорчивее они станут! Я знаю их. Сперва они захотели проповедовать одну свою веру. Мы позволили. Но этого оказалось мало, и они стали проповедовать уже несколько вер, как будто у нас и своих мало. Потом они захотели торговать. Мы позволили.

Сперва они хотели торговать в прибрежных городах, а теперь уже эти скорпионы лезут внутрь страны и желают строить свои железные дороги, чтобы было легче впиваться в нас. Потом их жадные и завистливые пасти потребовали от нас напрокат портов. Мы и это дали, чтобы отвязаться от назойливых москитов. Наконец, они потребуют от нас, чтобы мы им отдали в аренду сперва одну провинцию, а затем и весь Китай. Но хватит ли у них на это золота и серебра. Если же они так богдыхански богаты, то зачем же они к нам лезут? Не понимаю. Или, быть может, они намерены завоевать Китай и сделать нас, свободных китайцев, своими рабами? Ну тут они, вероятно, так же подавятся, как давились все наши завоеватели. И наш старый дракон так же проглотит всех их, как он уже проглотил монголов и маньчжур. Неужели они не знают и не боятся наших летописей? Варвары!

Мы никоим образом не должны допустить их до Пекина. Я буду всеми силами удерживать их в Тяньцзине, чтобы они не двинулись дальше. Может быть, тем временем у нас установится порядок и понимающее, разумное правительство. Тогда мы начнем переговоры. Иностранцы так ведь любят вести эти мирные переговоры! Они столько написали нам бумаг о мире и дружественных отношениях, о порядке, спокойствии, безопасности и о собственности, которой они никогда не уважали! Не нравятся им наши порядки и обычаи – так пусть не лезут к нам! Ведь гонят же они наших китайцев из Америки и Австралии. Отчего же мы не можем их гнать? Янгуйцзы! Хуаншан – император, по слухам, заточен на острове Лотосова озера в Пекине. Ситайхоу – императрица доверилась во всем князю Дуань и поручила ему и Дун Фу Сяну управление государственными делами, в которых они ни одной точки не смыслят. Князь Дуань объявил, что он не успокоится до тех пор, пока для него не будет приготовлено ложе из кожи посланников.

Не думаю, чтобы это ложе было приятно и удобно. Дуань-ван-е напрасно воображает, что иностранцев будет так легко прогнать нашими новыми пушками из Германии. Я совершенно не понимаю, на что они там, в Пекине, рассчитывают и что они там делают. Сперва они приказывали мне уничтожать ихэтуанцев. Когда я начал уничтожать этих разбойников, из Пекина объявили мне выговор и приказали дружить с ними. Князь Дуань развел теперь в Чжили такой пожар восстания, который ничем больше не потушить. Они скоро убедятся, что я был прав, когда начал сразу избивать ихэтуанцев и жечь их деревни».

Гул, который доносился с разных концов бодрствующего лагеря, усилился. Послышались крики, вопли и, наконец, выстрелы, заставившие генерала Не вздрогнуть.

– Опять ихэтуань! Узнайте, что там за беспорядки! – крикнул Не таким гневным голосом, что его адъютанты, бывшие в соседней палатке, бросив тушь и бумагу, вылетели, точно гончие собаки, и понеслись в разные стороны.

Шум становился более грозным. Выстрелы учащались. Адъютанты не успели еще вернуться, как верхом на лошади прискакал китайский офицер, в белой шапке грибом, с красной кистью и павлиньим пером, данным за отличие. Соскочив с лошади на почтительном расстоянии от генеральской палатки, он доложил, низко кланяясь: