Первые снайперы. «Служба сверхметких стрелков в Мировую войну» - читать онлайн книгу. Автор: Х. Хескет-Притчард cтр.№ 12

Способ применения такой головы состоял в следующем: (см. рис. 9) — когда германский снайпер начинал беспокоить какой-нибудь из наших участков, мы выбирали подходящее место, примерно, напротив его, вбивали два кола в дно окопа, поближе к брустверу, вышиною приблизительно на фут ниже верхнего края бруствера, прибивали к ним доску, через отверстие в которой пропускался стержень с насаженной на него головою, которая затем медленно приподымалась вверх через край бруствера.

Противник обыкновенно сейчас же начинал стрельбу в голову и при попадании, пуля, пробивая ее насквозь, делала два отверстия: входное и выходное. После выстрела, голова опускалась вниз наиболее естественным образом и снималась со стержня, а последний опять приподымался вверх, но не совсем до прежней высоты, а не достигая ее на расстоянии, равном расстоянию между обоими стеклами полевого перископа. После этого оставалось лишь точно установить нижнее стекло перископа против входного отверстия в голове и смотреть в него, верхнее стекло, таким образом, приходилось над бруствером.

Описанным способом мы определяли точное направление полета пуль; в оптическом центре перископа мы находили или самого снайпера, или его пост; ликвидировать его было уже не трудно.

Рис. 9. Способ определения места нахождения германского снайпера при помощи картонной головы («снайперской»).

На практических занятиях в школе снайпинга первой армии, этим приемом мы смогли найти 67 снайперов из общего числа — 71.

Стараясь придать искусственной голове более естественный вид, некоторые из наших солдат вставляли ей в рот папиросу и раскуривали ее при помощи резиновой трубки.

Получается очень странное ощущение, когда голова, через которую вы курите, вдруг пробивается пулей, как мне рассказывали некоторые из испытавших это. После описанных происшествий мы продвинулись на фланг 48-й дивизии, где занимала участок четвертая дивизия. В последней шотландские горцы выкинули презабавную штуку. Кто-то из людей баталиона достал часовой механизм с очень громким ходом. Горцы отделялись от немцев совершенно нелюдимым пространством. Ночью какой-то предприимчивый шутник прополз на нейтральную зону на расстояние 100 шагов от германского окопа и там пустил машину в ход. Немцы, не будучи в состоянии разобрать, в чем дело, заключили, что это должно быть адская машина, которая вскоре должна разорваться и разрушить их окопы. Они поспешили сейчас же открыть стрельбу из минометов, стали освещать местность ракетами и вообще провели всю ночь очень тревожно в ожидании чего-нибудь весьма неприятного, в то время как шотландцы, сидя в своих окопах, втихомолку наслаждались своей удавшейся выходкой.

Рис. 10. Наблюдение в перископ.

Описанный инцидент типичен, как показатель той беспечности, с которой шотландцы вообще были склонны относиться к противнику.

В более позднее время, когда немцы сделались уже гораздо осторожнее и проводили все свое свободное время в глубоких блиндажах, кому-то пришла в голову недурная мысль изготовить большой плакат с ясно видимой надписью на немецком языке: «Ожесточенные бои в Берлине», за надписью следовало мелким шрифтом вымышленное описание этих боев.

Шотландцы собирались выставить уже плакат над бруствером, рассчитывая на то, что среди немцев найдутся любопытные, желающие прочесть подробности об этих боях и для этой цели вероятно, оставят свои обычные предосторожности. Насколько мне известно, плакат не был показан; на мой взгляд, сожалеть об этом не приходится, так как мысль, хорошая сама по себе, была неудачна в том отношении, что неминуемо вызвала бы артиллерийский огонь со стороны противника и в конечном подсчете игра не стоила бы свеч.

Продолжаю описание дня. К вечеру немцы открыли артиллерийскую стрельбу на нашем правом фланге, и мы поспешили туда, потому что я знал по опыту, что часто немецкие артиллерийские наблюдатели корректируют огонь своей артиллерии из пехотных окопов первой линии: действительно, мы вскоре заметили большой черный артиллерийский перископ. По-видимому, он обслуживался двумя лицами. Один из них имел каску с очень высоким шпицем и тут же был окрещен нами прозвищем «маленький Вили»; другой немец был с большой черной бородой. Ближайший пункт, с которого мы их могли наблюдать, был на расстоянии около 700 шагов, и хотя мы ждали до вечера, «маленький Вили» по-прежнему показывал нам лишь каску и узенькую полоску своего лба. С наступлением темноты мы ушли из окопов, так как артиллерийский огонь прекратился, а «маленький Вили» все время не давал шансов на удачный выстрел; бородатый немец скрылся еще раньше. Мне не хотелось бесцельно тревожить немецких наблюдателей. Важно для нас было знать их пост, так как это могло пригодиться нам в будущем.

Случай представился через 3 дня, «маленький Вили» был убит одним из наших офицеров после очень продолжительного выслеживания, а вечером того же дня пост был сметен с лица земли нашей гаубичной батареей. В виду того, что «маленький Вили» успел прокорректировать лишь первые два-три выстрела своей батареи, стрелявшей по нашему передовому окопу, его смерть, надо полагать, спасла нас от потерь, так как временно огонь противника приостановился.

Вообще говоря, важно не только количество потерь, нанесенных противнику нашими снайперами, часто даже большее значение имел психологический момент, при котором совершалось истребление противника.

Осенью 1915 года господствовали сильные ветры после морозных ночей. Можно было предполагать, что в ближайшие дни начнется быстрое оголение деревьев и кустарника от зелени. Я поэтому испросил и получил разрешение от Штаба 4-й дивизии, при которой временно находился, прервать свою инструкторскую работу и отправиться в передовые окопы с тем, чтобы разыскать расположение немецких снайперов и их постов. По дороге я заехал в Штаб дивизии, где мне сообщили, что в районе деревни Бомон оперирует опасный снайпер. Он успел истребить уже изрядное количество наших солдат. Предполагалось, что он расположился в ветвях одной из ив, растущих целой группой недалеко от «лестницы Якова» (местность, знакомая многим, побывавшим на том участке фронта, в 1915 году).

Артиллерия противника обстреливала в этот день с особым ожесточением наши ходы сообщения, событие, которое, до появления снарядов с удушливыми газами и в дневное время, мало кого тревожило, за исключением разве тех, которым приходилось работать по приведению в порядок разрушенных мест. Придя в окопы, я и мой вестовой, который, могу это смело сказать, стрелял гораздо лучше, чем прислуживал, сейчас же принялись разыскивать снайпера. Обыкновенно случается так, что разыскиваемый противник в данный момент отдыхает, но тут было не то, потому что, только я выглянул за бруствер, как пуля немца, ударившаяся немного низко, подняла облако пыли прямо мне в глаза. Для лучшего понимания, скажу, что в этом месте наш окоп делал изгиб, упираясь коленом в подножие холма. Перед нами находилась деревня Бомон, где один из немецких солдат повесил свою только что выстиранную рубашку. Между нами и деревней лежало дикое пространство нейтральной зоны, и у основания возвышенности росла вереница ив, в одной из которых, как предполагалось, расположился снайпер.