Войсковые разведчики в Афгане. Записки начальника разведки дивизии - читать онлайн книгу. Автор: Николай Кузьмин cтр.№ 19

Спросил, давно ли я служу в Афганистане, какое имею военное образование. Доложил: «Седьмой месяц, командный факультет Академии бронетанковых войск в 1979 году». Смотрю, взгляд его помягчел. Он сам выпускник нашей Академии, оба его сына тоже ее закончили, младший – на год раньше меня. Говорит: «Ну, танкист, докладывай, только не сильно ври».

Мой довольно четкий доклад, хорошо отработанные карты, журналы учета развединформации, разведывательных полетов авиации, проведения засад и реализаций разведывательных данных – все это произвело благоприятное впечатление на маршала.

Дополнительных вопросов мне он не задал, видимо, был удовлетворен докладом, только пробурчал командиру дивизии: «Что же это, раз вы так все знаете о противнике, почему вяло с ним боретесь?» Ну это вопрос уже не ко мне, я быстро собрал документы и вышел. Только за дверью перевел дух. Офицеры штаба поздравляли меня с успехом, а я все думал, что что-то важное так и не сказал.

Боевые будни продолжались. Засады сменялись «зачистками», патрулирования – рейдами, и далее по кругу. Я уже упоминал, что, по журналу боевых действий 783 орб, разведчики за 365 суток 1983 года умудрились быть на боевых действиях почти 300 суток.

У меня, конечно, был не такой плотный график, но в штабе я тоже появлялся только урывками: спокойнее, когда от начальства подальше, а к опасности привыкаешь.

После нескольких случаев в разведротах, когда молодые солдаты опаздывали с открытием огня на поражение, меня заинтересовал вопрос: а тяжело ли выстрелить в человека?

Однозначно здесь сказать нельзя: зависит от многого и прежде всего от умения хладнокровно действовать в боевой обстановке, ну и конечно, от психологического состояния солдата и его готовности, скажем мягко – к убийству. В армии США, например, действует девиз – «Сначала стреляй, потом разбирайся». Может, это и цинично, но правильно. Если, конечно, жалеешь своего солдата.

В нашей же армии действовал другой принцип: командиры и особенно политработники страшно боялись всяких ЧП. И особенно все, что было связано с гибелью мирного населения. Не скажу, что таких фактов не было, но как в боевой обстановке отличить врага от мирного жителя?

Шли постоянные директивы и приказы, где требовалось исключить такие случаи, и применялись суровые наказания. Ведь писали эти директивы люди, сидевшие более чем за 4 тыс. километров от войны и даже не представлявшие ее условия. И наши заинструктированные солдаты и офицеры иногда теряли свои жизни за промедление в открытии огня.

Очень хорошо помню случай, произошедший летом 1984 года в нашей дивизии.

Мотострелковая рота 395 мсп прочесывала горный район в поисках пропавшего солдата. Искали уже больше недели, жара под 50 градусов, все вымотанные до предела. Рота цепочкой медленно идет по дну ущелья. Командир роты, оглядывая в бинокль окрестности, заметил вверху по склону хижину. Думая, что это жилище пастухов, он посылает двух солдат осмотреть ее. Причем послал не вместе, а с разных направлений, что было вполне тактически грамотно.

Первый солдат, русский по национальности, первым поднялся на площадку, но, услышав выстрелы, спрятался за камень и увидел, что хижина, которую им поручили осмотреть – это окраина кишлака домов в 20–30, который было невозможно разглядеть снизу. Спиной к нему стоит душман и из автомата стреляет в его товарища-таджика, который тоже спрятался за камни и что-то кричит на своем языке «духу».

Так вот, вместо того чтобы просто влепить очередь в спину душману, как это сделал бы любой опытный солдат, наш кричит по-русски «Бросай оружие!». Тот повернулся и, увидев направленный на себя автомат, бросил свой и поднял руки. Солдат-таджик, увидев это, встал из-за камней, подошел к «духу» и начал с ним разговаривать.

Дальше рассказываю словами солдата, с которым мне пришлось потом беседовать.

«…я не стал к ним подходить, а подошел к ручью, протекавшему рядом, опустился и стал пить из него. Подошли два подростка: мальчишка лет 14 и девчонка лет 10–12. Мы попытались как-то объясниться, тем временем вижу, что «дух» поднял автомат с земли и повесил его на плечо, продолжая разговаривать с таджиком.

Потом через несколько минут слышу выстрелы, и сразу же пацан кинулся на меня, схватился за автомат, пытается его вырвать. Девчонка схватила камень и попыталась ударить им меня по голове. Я как-то увернулся, упал с пацаном на землю, и мы покатились по склону. Мальчишка отлетел в сторону, и тут около меня засвистели пули. Я спрятался за камни и тоже начал стрелять. Когда подбежали наши солдаты, и мы поднялись вверх, то увидели убитого солдата-таджика, оружия при нем не было. В кишлаке было несколько стариков и женщин, которые визжали и вопили, как помешанные. Ни душмана, ни подростков мы не нашли».

Я говорю солдату: «Ты понимаешь, что твой товарищ погиб из-за тебя? Ведь застрели ты душмана, он остался бы жив?» Тут он мне и отвечает: «Я думал, может быть, он из ХАДа или из «договорной» банды, и не решился стрелять…»

Я уже разозлился, говорю: «Какое твое дело, кто он и откуда. Ты видел, что он стрелял в твоего товарища – значит, он враг, и ты был его обязан убить. А вот теперь ты жив, а товарищ поедет в «цинке» домой». И тогда солдат признался: «Я никогда не стрелял в людей, только по фанерным мишеням, а это разные вещи». Что тут скажешь! Детский сад. Набрали детей в армию, а молока не дают!

К счастью, не все были такие, иначе нам делать бы было нечего в Афганистане.

Командир взвода старший лейтенант Сергей Читалкин в кишлаке Кучи, пробираясь по задворкам, увидел четырех душманов, стоящих к нему спиной и наблюдавших за действиями наших солдат. Они не видели его, и он мог легко от них драпануть. Однако он несколькими очередями уложил всех и принес на плече 4 автомата и несколько «лифчиков» с магазинами. Один из этих «лифчиков» я носил до конца своей службы в Афганистане.

Сержант Сергей Дуюнов из разведывательной десантной роты почти час вел огневой бой с окружившими его «духами». Двоих он застрелил сам, троих добили подоспевшие товарищи. Вот так пять человек не могли справиться с одним, если этот один был настоящим мужчиной.

Кстати, еще о Дуюнове. Этот высокий, красивый парень из потомственной рабочей семьи прослужил в разведбатальоне более 1,5 лет от рядового разведчика до старшего сержанта, заместителя командира взвода. Был награжден орденом Красной Звезды и представлен к медали «За отвагу». В боевой обстановке я, не раздумывая, доверил бы ему роту.

Перед его демобилизацией я говорил с ним и предлагал поступать в военное училище. С таким комплектом наград его бы приняли в любое из 103 военных училищ СССР. Естественно, куда бы он прошел по здоровью. Он отказался, мотивировав это тем, что ему не нравится профессия военного. Откровенно говоря, я был огорчен, он был прирожденным офицером и надежным защитником Родины.

Как вывод из сказанного: весь мой накопленный в Афганистане опыт говорит – война и гуманизм несовместимы. Я имею в виду жалость и снисхождение к врагам, с оружием в руках. Тот, кто взял его в руки и применил против вас, может быть покаран только смертью. И не ваше дело, что его заставило это делать. Убив врага, вы спасаете жизнь не только свою, но и своих товарищей и сослуживцев в будущем.