Вяземская катастрофа 41-го года - читать онлайн книгу. Автор: Лев Лопуховский cтр.№ 63

Хотя река в верховье имела небольшую ширину, всего 25 – 40 м при глубине от 0,7 до 3 м, она представляла собой серьезное противотанковое препятствие. Подступы к переднему краю простреливались из оборонительных сооружений различного типа. Мы уже рассматривали этот вопрос на примере построения обороны в районе автомобильной и железнодорожной магистралей. Конкретных данных о готовности оборонительного рубежа на этом направлении обнаружить не удалось. Но, судя по немецким аэрофотоснимкам, нанесенным на обзорные карты масштаба 1:300 000, плотность инженерных сооружений в районе захваченных плацдармов была значительно ниже, нежели в полосе 2-й стрелковой дивизии (см. схему 17).

Об общем состоянии Ржевско-Вяземского рубежа на 1 октября можно судить по докладу Военного совета 31-й армии, согласно которому укрепленная оборонительная полоса протяженностью 265 – 270 км на участке Осташков, Валутино (30 км западнее Сычевки) в основном была закончена. Всего было построено (в знаменателе – занято войсками): 76-мм тумбовых орудийных установок – 4, долговременных сооружений ДОТ-4 – 20/20, НПС-3 (КПО-3) – 119/119, артиллерийских 76-мм – 110/94, 45-мм – 80/80, пулеметных – 17; ДЗОТ артиллерийских – 178, пулеметных – 723, СОТ – 26. Всего было построено 1277 сооружений, из них занято войсками на 1 октября – 307 (правильно – 317. – Л.Л.) [140] .

Полоса была разбита на 61 батальонный узел обороны, из них в первом эшелоне – 41, которые были заняты силами 18 батальонов – в среднем один батальон на полковой участок. Войска были вытянуты в линию при отсутствии вторых эшелонов в ротах и батальонах, полках и дивизиях, поэтому глубина обороны не превышала 4 – 6 км. В докладе отмечалось, что построенные долговременные сооружения, не освоенные и не занятые войсками, легко могут быть заняты противником. Дополнительно требуется 10 пулеметных батальонов и 2 – 3 дивизии. Соединения, занимая широкий фронт обороны (110 сд – 22 км, 249 сд – 80 – 85, 247 сд – 70, 119 сд – 55), не в состоянии занять и освоить все построенные на их участке сооружения» [141] .

Командование 32-й армии связи с Западным фронтом не имело и о положении его войск на подступах к Днепру ничего не знало. Судя по всему, там не представляли, что крупные силы противника подошли так близко. Никаких действенных мер по усилению обороны на угрожаемом направлении предпринято не было. О занятии противником 3.10 Холм-Жирковского в 32-й и 31-й армии узнали только на следующий день – 4 октября – из сообщения штаба 49-й армии (связи с Западным фронтом по-прежнему не было). Само собой, дивизии, начавшие погрузку в эшелоны, разведку не вели. Поэтому выход противника к реке оказался для них неожиданным. Немцам удалось с ходу преодолеть Днепр по двум уцелевшим мостам восточнее Холм-Жирковский и сразу же переправить на восточный берег танки. На следующий день они под прикрытием артиллерийского и минометного огня форсировали Днепр на участке 220-й и 248-й стрелковых дивизий и при поддержке 25 – 30 танков закрепились на двух небольших плацдармах.

Странно, но несмотря на обострение обстановки в полосе Западного фронта, перегруппировка соединений продолжалась и в последующие дни. 110-я сд выдвинулась в район обороны 247-й сд, оставив 1287-й стрелковый полк на рубеже Заплавье, совхоз Покровский, который был подчинен командиру 249-й сд. Стык со 119-й сд у Степанково прикрыт силами 9-й роты и роты заградотряда дивизии. 247-я стрелковая дивизия с 510-м гап РГК, 873-м ап ПТО и 297-м пулеметным батальоном должна была оборонять укрепленную полосу на фронте Липовка, Валутино. Но не все проходило гладко. Так, уже позднее 126-я сд 31-й армии (переданная из 22-й армии) к 20.00 4.10 сосредоточилась в местах погрузки. Но к 2.00 5.10 не было подано ни одного эшелона. Немецкая авиация систематически наносила удары по важнейшей железнодорожной рокаде, препятствуя маневру резервами.

Из воспоминаний командира 2-й сд генерал-майора Вашкевича:

«Командиры дивизий 32-й армии узнали о переходе противника в наступление только 3 октября. До этого приходилось пользоваться отрывочными и разноречивыми сведениями. Вечером 3 октября командующий 32-й армией генерал-майор С. В. Вишневский информировал меня в самых общих чертах об обстановке и о том, что в районе Холм-Жирковский против 13-й дивизии народного ополчения (140-я сд. – Л.Л.) Ростокинского района Москвы (правого соседа нашей 2-й стрелковой дивизии) появилось до 100 вражеских танков.

На участке соседа слева – 7-й дивизии народного ополчения Бауманского района, занимавшей левый берег Днепра до Дорогобужа (29-я сд к 14.00 4.10 занимала рубеж Дорогобуж – Болдино, Штарм – Беломир. – Л.Л.), фашистские войска еще не показывались. Что происходило в районе Ельни и южнее – для нас оставалось неизвестным. Все связи оказались нарушенными, а разведка донесений еще не прислала.

<...> В то же время поступили сведения, что крупные танковые силы противника заняли Спас-Деменск и Мосальск.

Обстановка продолжала ухудшаться, возникла реальная угроза окружения, и Лукин 4 октября запросил разрешение на отход армии на более выгодный рубеж в глубине. Однако Конев сам не решился на это. Связь с Москвой и армиями в это время была неустойчивой» [37].

Не ясно, почему командующий Западным фронтом не попытался установить связь с 32-й армией хотя бы через Москву, организовать с ней взаимодействие? Или хотя бы поставить вопрос об этом 3 октября? Формально упрекать Конева за создавшееся положение на Ржевско-Вяземском рубеже нельзя, но только формально. Конечно, это дело Генштаба и Ставки организовывать взаимодействие между фронтами, особенно при резком изменении обстановки. Вот это постоянное запаздывание с принятием решений и их практическим исполнением и приводило к неудачам. Недаром в своих планах на развитие операции противник учитывал «примитивные формы управления войсками и примитивные формы организации боя» советского командования. К сожалению, во многом немцы оказались правы.

К этому времени все внимание командующего Резервным фронтом было целиком направлено на локализацию прорыва противника на юхновском направлении. Буденный потерял управление войсками 43-й армии, и ему было не до обстановки в полосе 31-й и 32-й армий, которые он рассматривал только в качестве источника резервов для своего фронта. А Конев отвечал за оборону вяземского направления. Он знал, что в его тылу развернуты войска 31-й, 49-й и частично 32-й армий Резервного фронта. Но, по его словам, только из разговора с Буденным в ночь на 6 октября якобы узнал, что соединения 49-й армии Резервного фронта по распоряжению Ставки покинули свои позиции. Получается, что Конева даже не поставили в известность, что в тылу его фронта с подготовленного рубежа выводится целая армия. Возможно, что его забыли предупредить или не посчитали нужным информировать о директиве Ставки. Но Иван Степанович в этом случае явно лукавит. Он запамятовал, что поручил своему заместителю генерал-лейтенанту С.А. Калинину выяснить обстановку на Днепре. А тот ему сообщил, что некоторые соединения 49-й армии направлялись на станции погрузки.