У кого в России больше? - читать онлайн книгу. Автор: Диляра Тасбулатова cтр.№ 22

Я говорю:

– Какое там танго! У меня неординарный размер! Это будет не танго, а гопак какой-то! Толстая я для танго!

Одна из продавщиц другой говорит:

– Тю! Оксана! Глянь на жиночку: разве ж она толстая? (ну, они, конечно, еще потолще меня были).

– Та ни (отвечает Оксана). Вчора, помнишь, какая брала – во! (Оксана расставила руки, демонстрируя что-то необъятное). Две меня! Чистый бегемот!

– И что? (спрашиваю). Обратно вернула трусики-то? Пузо небось из них так и вываливается?

Оксана наклонилась ко мне интимно и говорит:

– Пузо-то, может, и вываливается, но муж-то доволен… Она сама приходила, благодарила – и от мужа привет передавала… И вы возьмите танго – мужа порадуете!

– У меня (сказала я опечаленно) муж ничего не замечает – ему что танго, что фокстрот…

– Алкаш? – спросила Оксана сочувственно.

– Ага (сказала я, опустив голову).

– Ну тогда не надо! Возьмите обычные для бабушек, широкие, до талии. Алкашу все равно, а вам удобно будет, не вопьются. Это ж для красоты, для сексу нужно, а не для удобства.

Трусиками и лифчиками дело, однако, не ограничилось (все равно ничего не купила). Решила я тогда одним махом семерых убивахом: то есть сразу взять и купить корсет.

Напялила я его на себя быстро, а вот застегнуть вдвоем с продавщицей не можем.

Молния впереди не сходится.

Тогда продавщица сделала упор ногой, изловчилась, уперлась мне в грудь рукой и застегнула-таки корсет.

Но при этом упала на шпагат – ноги в разные стороны, села прямо на землю.

И, падая, зацепила занавеску, за которой мы с ней боролись с корсетом.

Пожилой армянин, хозяин лавочки, увидел интересную скульптурную композицию: тетка сидит на шпагате, а позади нее – другая тетка в корсете и безо всего прочего растерянно глазами хлопает.

Тетка-продавщица закричала:

– Вартан, закрой глаза!

Вартан сказал:

– Ны за што! Такого я еще нэ видэл!

Однажды Митрич, председатель совета собственников нашего дома, подал в суд на управляющую компанию, которая недоплачивала консьержкам.

Ну вот, в один прекрасный день мы с Митричем и отправились в этот самый суд, на заседание.

Опытный Митрич, профессиональный сутяга, начал меня учить:

– Нужно настаивать на моральных страданиях, причиненных вашей маме и вам, – что, мол, вы сильно страдали от недоплат консьержкам. Только (сказал председатель, зная мои штучки) не начните троллить судью.

– Постараюсь, – пообещала я.

Но одно дело – обещать, другое дело – выполнить.

Когда судья спросил меня, почему мы настаиваем на «моральном ущербе» и в чем он заключается, я скорбно произнесла:

– Ущерб был страшный, если честно… Давление, слезы, мучения, бессонные ночи…

Судья, строгий молодой кавказец, очень серьезно относящийся к своей работе, посмотрел на меня иронически:

– Но вы же не знали, что переплачивали, а управляющая компания недоплачивала, – откуда слезы и головная боль?

– Интуиция, – сказала я убежденно. – Которая никогда меня не подводила. Всякий раз, получая счет из ЖЭКа, я заливалась горючими слезами. Подвывала и мама. На шум приходила консьержка и тоже садилась с нами рыдать. А рыдает она, ваша честь, так страшно, что даже собаки пугаются, – она профессиональная плакальщица, подрабатывала когда-то на похоронах. Но там она плачет неискренно, за деньги, а здесь – сами понимаете… Выучка, однако, осталась: я никогда не слышала, чтобы так убивались, так выли… Так что если что, ваша честь…

Судья незаметно перекрестился и строго произнес:

– Не отвлекайтесь, пожалуйста.

Я продолжила, не моргнув глазом:

– Вообще, ваша честь, это были трагические дни – начиная с десятого числа каждого месяца. Именно на эти дни приходился пик нашего недомогания, слез и мучений. Потом целую неделю отойти не можешь: руки трясутся, голова кружится, ни работать, ни веселиться, ни сериал «Серафима» посмотреть – непременно сорвешься в плач и крик.

Ну и так далее.

Судья много чего видел, но с таким безобразным лицемерием сталкивался, по-моему, в первый раз. Тем не менее пошел навстречу:

– Хорошо, – сказал он по-судейски сурово. – Суд учтет это – и ваши переживания, и мучения. Правда (он улыбнулся), как может заболеть голова от того, что вам лишние 30 рублей приписывали?

– Так ведь еще и 10 рублей – с антенны. И 5 – с домофона. Этого мне уже не вынести…

Когда мы вышли, председатель похлопал меня по плечу:

– Молодец! На актерском не училась?

– Нет, просто много смотрю телик. Например, программу «Суд идет». Там часто разные убивцы рыдают и говорят, что на самом-то деле боятся обидеть муху… Муха, говорят они, надоедливо жужжит, а он, убивец этот, тем временем лежит себе, как толстовец какой, и думает философски: муха ведь тоже по-своему человек… Посланница другого мира – насекомых… Как же так я вот щас встану и газетой «Завтра» прибью эту муху? Нетушки (говорит, как правило, этот убивец) я – христианин!

Председатель говорит мне:

– Не понял: убивец говорит – щас встану и убью завтра? Как это?

– Нет, это газета так называется – «Завтра». Была еще газета «Сегодня». Но ее закрыли. Если бы ее не закрыли, то убивец мог бы сказать что, мол, щас встану и убью газетой «Сегодня». А так, вы правы, получается какая-то фигня: убью завтра, а встану сейчас.

Председатель, человек без юмора, посмотрел на меня с недоумением.

Пошла я как-то на почту отсылать читателям свою первую книжку – «Мама, Колян и слово на букву “Б”».

Протягиваю пакет со своими книжками, а работница почты мне говорит:

– А что у вас там? Выньте из пакета! Точно книги?

– Точно – книги.

– Художественные? – спросила она строго.

Я вздохнула:

– Отчасти.

– Не порнография?

– Отчасти, – опять сказала я.

– Как это – отчасти? Ну-ка покажите!

Я вынула из пакета одну книгу.

Работница почты стала рассматривать обложку.

– А что такое слово на букву «Б»?