Тайна сабаев - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шмельков cтр.№ 2

Внизу на камнях куапур ещё пытался подняться на переломанных ногах, он тряс головой и мычал. Добить его уже не представляло большого труда. Детёныш лежал неподалёку, он, видимо, погиб сразу. Когда огромное животное прекратило двигаться, Камъян первым всадил свой патруг в его толстую шкуру. Сжимая остро заточенный камень в сильной ладони, он сделал длинный надрез от головы до хвоста животного, после чего отошёл в сторону. Тушу обступили юбуры. Патругами взрослых гунгов они начали разделку добычи. В это время их старшие соплеменники прыгали вокруг поверженного ими куапура, медленно передвигаясь вокруг него, размахивая дубинами и издавая торжественные гортанные звуки. Их движения походили на незатейливый танец, а грязные волосатые лица с мощными челюстями и покатыми лбами излучали радость. Ниже по реке пришедшие на водопой удоны все как один, включая детёнышей, повернули свои гигантские головы в сторону веселящихся гуабонгов. Эти величавые животные видели окровавленную тушу куапура, возле которой суетились маленькие, но опасные двуногие, их собственной безопасности ничто не угрожало, однако вожак стада поднял вверх свой длинный хобот и издал трубный звук. Потом он стал раскачивать головой, вооружённой длинными кривыми бивнями, давая понять, что к его семейству лучше не приближаться. Но на угрозы удона никто из гуабонгов не обращал внимания, всё их внимание было сосредоточено на поверженной добыче. Молодые юбуры ловко освежевали тушу – к этому занятию их приучили взрослые, едва они научились ходить. Прежде чем приступить к расчленению, Камъян, сильно размахнувшись, всадил свой патруг в бок куапура чуть ниже лопатки. Из отверстия в мускулистой плоти хлынула тёмная кровь. Охотник прильнул к обильному потоку ртом и продолжал лежать так, громко сглатывая. Насытившись кровью добычи, он выпрямился во весь рост. Кровь стекала по его заросшему лицу и по волосатой груди. При его дыхании из ноздрей надувались розовые пузыри и лопались, приводя в восторг остальных гуабонгов.

Вслед за Камъяном к кровоточащему боку туши приложились один за другим все взрослые гунги, и только после них то же самое сделали молодые юбуры. После завершения ритуала старший измазал обе руки кровью куапура и провёл ими по своему покатому лбу, зачёсывая назад длинные чёрные волосы. Затем он стукнул себя в грудь, запрокинул голову, и, закрыв глаза, подставил лицо тёплым лучам Арка. Каждый из гуабонгов сделал то же самое. После этого юбуры расчленили тушу на части, отложив отдельно голову и шкуру. К тому времени на берегу реки собралась огромная стая хищных стрилов, кричащих и ссорящихся друг с другом в предвкушении предстоящего пиршества. За ними в стороне водили носами рыжие поджарые лаи, похожие издалека на молодых сабаев. Стадо удонов величаво покинуло водопой. Запах пищи разносился над округой, и стоило ожидать новых гостей. Среди этих гостей могли быть и грозные у-рыки. Битва с ними за пищу обязательно бы привела к новым потерям. Нужно было трогаться. Охотники не стали забирать тушку детёныша куапура. Всему роду и так не по силам было съесть добычу до того, как она начнёт издавать зловонье. Гунги и юбуры взвалили на себя части разделанной туши и зашагали тесной группой по берегу реки. Их путь лежал к глубокому гроту в отвесной скале – к родной пастои. Когда гуабонги проходили мимо мёртвого окровавленного тела Ыр-Юна, Камъян взял ношу Оуна и взвалил её себе на спину рядом со своей. Оун же поднял с земли бездыханного сородича и перекинул через плечо. Юбуры бросились искать по полю оружие Ыр-Юна, и вскоре нашли в траве его дубину и патруг, а также патруг Оуна.

Все эти события произошли во время прошлого пути по небу Арка. Теперь же светило взошло снова и взирало с высоты на мёртвое тело гуабонга с ужасной раной на груди, а Ыр-Юн смотрел своими мёртвыми, едва приоткрытыми глазами на сверкающий диск и готовился к встрече с ним.

Оун закончил копать неглубокую яму, и, подчиняясь движению руки Камъяна, двое гунгов Зул и Риз развернули на полу пастои волосатую шкуру убитого вчера куапура и перенесли её в приготовленное Оуном место уединения Ыр-Юна. Эти же двое гунгов бережно подняли тело своего мёртвого сородича, лежащее неподалёку за пределами входа, и уложили его на шкуру головой к жилищу арка, что находилось за холмом. Дальше уже Оун как друг Ыр-Юна повернул тело на правый бок, поджал ему ноги, приподнял голову и подложил под неё руку умершего, чтобы тому было мягче спать. Камъян передал ему дубину, что принадлежала охотнику, и Оун возложил на неё безвольную теперь руку. Здесь же рядом он опустил на шкуру боевой патруг. Взрослые гунги по очереди обложили тело своего сородича рогами убитых ими животных, что до этого бережно хранились в дальнем конце пастои. Рог, что оборвал жизнь Ыр-Юна, Камъян положил в могилу лично. Он долго трудился над ним, отделяя от головы куапура.

Все сородичи, включая вар и детей, столпились над могилой. Их грязные заросшие лица выражали не безразличие и не страх, они выражали недоумение. Все они пытались понять, что это такое – уединение во власти арка, о котором говорит предание. Предание также говорит, что рождённая Арком Амэ защищает гуабонгов. Так почему тогда Ыр-Юна проткнул рог куапура? Гуабонги бросали взгляды на лохматую оскаленную морду маунта, чья голова была надета на толстую палку, закреплённую на полу камнями и глиной, пытаясь получить ответ, ведь именно этим зверем была когда– то мать всех гуабонгов. Но зловонная голова молчала. Ответа не знал никто, его не знал и Камъян тоже. Этот гунг вышел из пастои, подставил лицо лучам светила и выкрикнул:

– Арк, Ыр-Юн твой!

После этого гунги начали заваливать тело камнями и грунтом, а вары с детьми отошли в свой дальний угол, туда, где на длинном и ровном камне были выставлены в ряд высоколобые черепа убитых и съеденных когда-то апшелоков, а также черепа гуабонгов других родов. Они покоились рядом с маленькой глиняной фигуркой непонятной формы. Однако каждый в роду знал, что фигурка эта изображает Амэ и поставлена она здесь давно, задолго до рождения любого из живущих сейчас членов рода. Даже недавно уединившийся мамош Рун говорил, что помнил её с детства.

Закончив церемонию похорон Ыр-Юна, гуабонги прошли вглубь пастои, где продолжал гореть аяк, поддерживаемый одним из юбуров по имени Ллой. Гуабонги расселись вокруг огня, понуро опустили головы и молчали. Все сожалели о потере Ыр-Юна. Он был молодым и сильным охотником, и его уединение пришло к нему слишком рано. За время от прошлого холодного и голодного сезона – хавоя род лишился троих молодых охотников и дряхлого беспомощного мамоша, который не в счёт. Все они лежат теперь рядом с Ыр-Юном.

Эти уютные стены покинули четверо, а круглые животы вар за это время принесли только двух младенцев, и из них только один будет когда-то охотником. Вопрос витал над молчащими гунгами, и вслух его задал самый печальный из них Оун.

– Камъян, говори, Амэ в гневе на гуабонгов? – охотник обхватил огромной ладонью свой покатый лоб. – Почему Инг, Шур, Юй уединились рано? – он оторвал ладонь от головы, сжал её в кулак и сделал им вертикальный мах. – Только Рун хорошо ушёл. – Оун сделал паузу, во время которой пригладил свои слипшиеся грязные волосы. – Он был мамошем.

Гунги подняли головы, и из-под мохнатых бровей на Камъяна разом глянули блестящие в свете аяка чёрные глаза его соплеменников.