Тим и Дан, или Тайна "Разбитой коленки" - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Краева cтр.№ 33

После того, как на холме поднялась Крепость, ветры перестали наматывать свои бороды вокруг холма, цепляясь за кусты, каждый выбрал для себя свою башенку, свою любимую маковку, венчающую внушительное сооружение. Ветры выбирали себе башенки по звуку, ведь каждая из них пела свою песню.

Южный выбрал ту, что быстрее всех отозвалась на его трепет, когда горячей стрелой просвистел он в её причудливом узорном куполе — словно серебряные серьги зазвенели в ушах и монисты на стройной шее танцовщицы, словно бусы засверкали, раскатываясь по её груди.

Северный выбрал ту, чей негромкий голос был не столь затейлив и пел голосом ледяного ключа, вселяя в души покой и чистоту. Восточный выбрал ту башенку, которая вполголоса напевала-рассказывала ему о радостях и печалях, без которых не может прожить ни один человек на земле, и он иногда плакал над людскими тревогами, но чаще смеялся над их незадачливостью.

Западный выбрал ту, что стояла выше всех, и у которой узор из меди на куполе был самым замысловатым. Жарче всех горела её маковка под закатным солнцем, а песни рождала о тайнах, о сокровенных чувствах: в её мелодии слышалась скрипка — она молила о вечной любви, ей вторила виолончель, а страстные объятия ветра напоминали удар огромного барабана — гордый и вдохновенный.

Но, увы, прошли те времена, когда пели башни, сменяя друг друга. Только половина северной башни стояла, да треть западной, а медные маковки растащили воры на продажу. Недоступными для времени и лихих людей оставались только подземные переходы. Стояла Крепость одинокая, больная, никому ненужная, страшная в своём запустении.

В поздний час все горбуны спали, ночных пешеходов никто не заметил. Они ступали осторожно, поминутно оглядываясь. Обби и пером не прошуршала. Мысли и чувства кружились в голове Тима, едва не теряющего сознание, и он не знал, какие из них правильные: «Брат не может меня обмануть, он хотел помочь мне! Какую чушь несёт этот горбун! Но Обби, Обби не может мне врать. Не подменила же она Рубиновое сердце. Значит, опасность рядом? Тимидан! Тим и Дан! Тимидан!»

Через несколько минут путники вошли под каменные своды. Запахом плесени да писком летучих мышей встретила их крепость. Когда Тим стал пониматься по лестнице, ему показалось, что ступеньки поменялись местами с потолком, он идёт вниз головой, а на болтающихся в воздухе перилах трепещет разноцветная фраза: красное слово Даниил, зелёное я, жёлтое найду, синее тебя. Голова отделилась от шеи и поплыла верх, как воздушный шарик — легко, беззаботно. Родион едва успел подхватить Тима, спасая от опасного удара о булыжники, вмурованные в пол. Хотя бедный администратор просто изнемогал под тяжестью Тима и лебеди, у него хватило сил дотащить их по тёмному коридору до крохотного помещения с узким окном-щелью.

— Конечно, это не самая комфортабельная комната, — запыхавшись, сказал администратор. Движением головы он указал Обби на ворохи соломы, разбросанной по полу. Птица соскочила с его плеча, быстренько сгребла сухую траву в кучу. На это место Родион и уложил мальчика. — Было бы безопаснее спуститься в подвал. Но пока Тим не сможет передвигаться сам, придётся отсиживаться на первом этаже.

— Ему очень плохо. Необходимо промыть рану, — Обби заплакала, обмахивая безжизненное лицо мальчика.

— Ну что ж, милая Орини… тьфу-ты, прости, Обби. Мы поступим следующим образом, — в голосе Родиона звучало столько участия, что Обби стало стыдно распускать слёзы. — Нам придётся ненадолго оставить нашего друга. Мы сходим в Тайницкий подвал, там есть колодец. Одному, увы, мне никак не справиться. Судя по запахам, в этой крепости нет ни одной живой души, кроме летучих мышей, — да они вряд ли побеспокоят Тима.

Ох, как нехорошо было на сердце у Обби.

— Мы скоро вернёмся, потерпи, — шепнула она мальчику, и в ответ услышала только бессвязное бормотание.

Тим лежал на соломе, раскинув руки. Одну часть его лица ярко осеняла луна, придавая ей спокойное выражение, а другую часть застелила бархатная тень, делая её таинственной и мрачной. И от этого казалось, что лицо мальчика слеплено из двух разных лиц.

Через некоторое время потолок комнаты стал красновато-прозрачным из-за отражения в нём пламени факелов. Кто-то остановился прямо под окном. Послышались хрюканье и визг. Но не эти звуки заставили прийти в себя Тима. Он очнулся, когда прозвучал грубый, непривычный для него и всё-таки родной голос: — Куда же они подевались, Кикимора? Пёсиглавцы, обшарьте Город!

Тим оттолкнулся от охапки соломы и с усилием поднял своё разомлевшее тело.

— Встречаемся здесь! — Донесся до мальчика тот же самый голос.

Смысл слов, сказанных братом, проплыл мимо сознания Тима, но сам его голос был для него сигналом: встань и иди, ты должен быть рядом! Тим двигался, не задумываясь над тем, какой избрать путь. Он быстро шёл, не отдавая отчёта в своих действиях, но не спотыкаясь, не цепляя плечами за выступы, нагибаясь перед низкими притолоками — шёл бездумно и уверенно. Протиснулся через разлом в стене и спрыгнул на землю. Под огромной стеной крепости, едва освещённой Волчьим солнцем, молча стояли и во все глаза смотрели друг на друга двое мальчишек. Два человека, чьё сознание разъедал один и тот же яд. Два брата, искавшие друг друга. Но у одного были удивлённые и почти счастливые зелёные глаза, а у другого — будто крошки бутылочного стекла.

— Ба-а-а! Кого я вижу! — С издёвкой сказал Даниил.

— Дан, священный огонь рядом, — ответил Тим.

— Русские народные сказки! Фольклор! Народная тупость! — Хохотнув, произнёс Даниил и торжественно сплюнул под ноги Тиму. — Пошли со мной. К Нию, для которого старый прохвост Лиходеич и стибрил тебя из роддома. Жаль, что не меня, скажу без обид. Толку было бы больше! Пойдём к Нию, там весело. А?

— Я надеялся, что яд не подействует на тебя так сильно, — почти прошептал Тим.

— Уж не оплакивать ли ты меня собираешься? — Хмыкнул Дан, перекидывал из руки в руку нож с удобным дубовым черенком.

— У тебя мой нож? Мой нож? Неужели ты взял его там, у Родиона? — Тим больше удивился, чем упрекнул.

— Да на, забери обратно, жадина! — Крикнул Дан и швырнул в брата его собственный ножик.

Лезвие целило в грудь Тима. «Вот она, смерть», — и тело сжалось, готовясь принять неизбежный удар.

«Смерть не долетит до тебя», — услышал Тим слова Числобога. Он услышал их так, будто Числобог сейчас кричал ему прямо в ухо: «Смерть не долетит до тебя!»

Тим понял: нож будет слабее его жизни. И новым взглядом — без малейшего страха посмотрел на летящую в него стальную смерть. Он будто прицелился взглядом в самый конец тонкого лезвия.

Нож вздрогнул в воздухе… и, кувыркаясь, свалился на булыжники. Запрыгал, зазвенел, злобно царапая камни острым лезвием. Сила смерти не желала пропадать зря. Тиму стало горячо-горячо. Отравленная ядом кровь бросилась в голову; он наклонился и рывком схватил привычный, с удобными выемками для пальцев черенок. Он не промахнётся. Он знал, что сейчас обязательно попадёт в Дана, он был уверен: нож воробьём влетит в брата, едва не ставшего его убийцей, и тот упадёт, и не встанет уже никогда. Тим замахнулся…