На пределе. Неделя без жалости к себе - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Бертран Ларссен cтр.№ 3

Но летом 1992-го, стоя в окружении других новобранцев на плацу в лагере Трендума, я чувствовал себя совершенно иначе. Это действительно мое место? Хочу ли я прожить адскую неделю?

Не знаю. Не уверен. Я был взволнован, но вместе с тем готов рискнуть. Ожидание выдалось длинным и трудным во многих смыслах. Я стою по стойке смирно, затем — в положении «вольно». Руки за спиной, между каблуками около трех сантиметров. Я гораздо более спокоен, чем несколько секунд назад. Стараюсь дышать медленнее, чем бьется сердце. Я в полном снаряжении, на мне правильная униформа. Полевая униформа. На голове — кепи. Полевое кепи. Ботинки начищены до блеска. Взгляд прямо перед собой. Легкая испарина. Жду. Прихожу в себя.

Сто двадцать новобранцев стоят по стойке смирно перед казармами. Я все еще слышу, как бьется мое сердце.

Накануне мне никак не удавалось уснуть. Когда я наконец провалился в сон, меня разбудил голос офицера: «Подъем!» Перед глазами стоял серый рассвет Трендума. Через несколько минут кровать была заправлена, снаряжение готово. Я выскочил из здания и вытянулся по стойке смирно. На траве еще лежала роса.

Офицеры стоят напротив и смотрят на нас. Изучают. Они выглядят серьезными. Хмурятся. Мы напряжены. Стараемся казаться собранными.

Блуждающий взгляд широко раскрытых глаз. Начинается движение, новобранцы поправляют кепи, заталкивают шнурки в ботинки, затягивают шнуры вещмешков и делают шаг назад. Пуговицы должны быть застегнуты. Снаряжение проверено: на месте ли обойма, лопата, защитная маска, индивидуальный перевязочный пакет, штык и письменные принадлежности? Оружейный ремень — отрегулирован.

Отстающие — те, кто все еще не занял свое место в строю, — гримасничают. Они отчаянно пытаются не оказаться в числе последних, бросая растерянные взгляды на офицеров — не заметили ли. Никто не говорит ни слова. Тишину нарушают лишь стук ботинок об асфальт, звук винтовок, скребущих гравий, и удары тяжелых вещмешков, сброшенных на землю.

Чувствую смятение, но сохраняю боеготовность. Меня воодушевляет, что мы наконец приступаем к делу. Но страх все же есть. Я не знаю, на что обращать внимание, на чем сосредоточиться. Я не уверен, есть ли у меня нужные качества, чтобы выдержать предстоящие испытания.

Адская неделя — название говорит само за себя. Неделя на пределе только что началась. Догадываюсь, что в ближайшие дни мне понадобятся сила воли, смелость, упорство, выносливость, способность ясно мыслить в условиях стресса и делать свое дело, даже когда вымотан, обозлен, голоден и хочешь спать. Несколько следующих дней покажут, способен ли я руководить людьми в боевых условиях и могу ли позаботиться о себе в трудной ситуации. На основании этих результатов будет приниматься решение, насколько моя кандидатура подходит для обучения на офицера.

Я предвижу грязь, бесконечную строевую подготовку, громкие команды офицеров, будущее напряжение, боль, обескураженность. Я представляю, как будет тяжело. Один из офицеров выходит вперед и встает перед нами. Он рявкает несколько коротких указаний, и мы загружаемся в автомобили. Следующая остановка — ад.

Несколько дней спустя: «Бег в полевых условиях. Держаться желтой разметки. Не останавливаться». Инструкции просты, но у нас все равно остается масса вопросов. Как долго придется бежать? Как далеко? Что будет происходить по дороге?

Отмашки на старт давались через определенные интервалы, поэтому каждый новобранец двигался в одиночку. Я все бежал и бежал — и чувствовал себя довольно неплохо. Я обогнал несколько человек, стартовавших передо мной. Я бежал через болота, леса, поля. Мои ноги промокли. Не представляю, как долго я бежал. Час. Два. Может быть, даже три.

На вершине длинного склона стоял офицер-инструктор — истинный северянин и человек, который полностью отдает себя работе. С сильным северным акцентом он произнес: «Ты показал хорошее время. Теперь покажи, насколько хорошо ты стреляешь».

Мне вручили стандартного образца армейское оружие — автоматическую винтовку AG-3 — и велели прострелить пять воздушных шаров, висевших на противоположной стороне полигона. Я попал в два из них.

«Отвратительно. В наказание — три круга бегом», — произнес инструктор. Моя стрельба его явно не впечатлила. Штрафной маршрут пролегал по грязевой полосе препятствий. Поразительно, насколько холодной может быть грязь в разгар лета. Она была жутко холодной. Я судорожно глотнул воздуха и двинулся с места. Густая, липкая коричневая грязь замедляла мой бег. Приходилось бороться за каждый метр, и мне казалось, что я просто барахтаюсь на месте. Я словно плыл в патоке.

В этой ледяной грязи я пробыл целую вечность. Никогда в жизни мне еще не было так холодно. Когда три круга наконец закончились, мне приказали бежать дальше. Я тащился вперед, чувствуя, как с каждым шагом тяжелеет униформа и деревенеют мышцы. Меня колотило, зубы стучали. Бедра начала сводить судорога. «Продолжай, — говорил я себе, — движение тебя согреет». На этом участке грязи я словно оставил свое ощущение физического тонуса и ясности мыслей, я вдруг почувствовал себя сломленным.

Повесив голову и еле волоча ноги, я закончил дистанцию. Я с трудом добрался до палатки, где мне сказали поменять одежду. Перестав бежать, я ощутил холод еще отчетливее. Никогда прежде со мной такого не случалось — я просто не мог унять дрожь. Меня трясло. Пальцы так окаменели, что не слушались меня, я едва смог расстегнуть пуговицы на униформе. Из носа текли сопли, изо рта — слюни.

В конце концов я оказался в одних трусах. Обхватив себя руками и пытаясь унять дрожь в коленях, я принял позу эмбриона, пытаясь хоть как-то согреться. Я был в полной апатии, у меня не было сил даже на то, чтобы найти свой рюкзак и достать сухую одежду. Перед собой я заметил другого новобранца. На нем был толстый вязаный свитер. Мы не были знакомы, но я уже видел его раньше. Улыбаясь и явно будучи в полном порядке, он двинулся в мою сторону.

Я стоял в нижнем белье и, должно быть, представлял собой жалкое зрелище. Худой и дрожащий. Парень встал прямо передо мной и посмотрел мне в глаза — улыбка исчезла, лицо стало серьезным. Парень снял свой свитер и помог мне надеть его. «Вернешь, когда согреешься», — сказал он. Его звали Томас Хорн.

Я до сих пор вспоминаю об этом невероятно широком жесте. Никто из офицеров его не заметил. Это был поступок, совершенно лишенный эгоизма. Простое действие, проявление сочувствия и человеческой доброты. Он запросто мог пройти мимо, посчитав, что я сам справлюсь. Но нет, он пожертвовал своим теплым свитером, чтобы я смог согреться. Не так давно, рассказывая эту историю женщине из Бергена [7] , знавшей Томаса Хорна, я почувствовал, как ком подкатывает к горлу. Одно элементарное действие — но насколько важным оно оказалось в той ситуации.

Через несколько дней нас разделили на команды. Каждая команда получила по большой прямоугольной коробке. Внутри оказался песок. Офицеры объяснили нам, что мы должны пешком транспортировать эти коробки. У нас не было ни малейшего представления, насколько долгим будет этот путь, единственное, в чем мы были уверены, — впереди десятки километров. Кто-то посчитал задачу невыполнимой — коробка слишком тяжелая, нам не удастся унести ее далеко. Другие прошептали: «Они делают это, чтобы запугать нас. Мы сможем перенести коробку на небольшое расстояние, а потом просто бросим ее на дороге».