Бриллианты на шее. Элита истребительной авиации Люфтваффе - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Зефиров cтр.№ 104

Поздравляя награжденных, он протягивал им левую руку и, чтобы лучше слышать, поворачивался при этом немного вправо, подставляя собеседнику левое ухо. Фюрер превратился в тень того человека, с которым Хартманн встречался еще весной в «Бергхофе».

Он вспоминал, что больше всего ему запомнились следующие слова Гитлера: «Я никогда не мог подумать, что немецкий офицер может оказаться настолько вероломным и трусливым. Он подложил в этом здании бомбу, чтобы убить меня, а сам ушел, пытаясь спастись. Любой офицер, бывший рядом со мной в тот день, мог достать пистолет и застрелить меня, стоя лицом к лицу. Я никогда не лазил в карманы своих офицеров. Я выжил, в то время как другие погибли или были тяжело ранены.

Кроме того, я считаю, что Генеральный штаб не говорит правды. Большинство генералов, исключая Шернера, Моделя и Роммеля, не выполняет свои обязанности. Они приходят ко мне и, жалуясь, рассказывают о тяжелых боях и потерях, в то время как их солдаты гибнут и получают ранения.

Я смотрю с оптимизмом в будущее. Я ожидаю, что англо-американское вторжение закончится вторым Дюнкерком. Мы готовим новое оружие невероятной мощности, которое изменит ход войны. Я уверен, что провидение сохранило мне жизнь 20 июля, чтобы в это решающее время я снова повел Германию вперед».

Под неназванным «немецким офицером» Гитлер, конечно же, имел в виду оберста Клауса фон Штауфенберга, принесшего к нему на совещание портфель с самодельной миной. В его словах относительно возможности стрельбы из пистолета была и правда, и нет. Обычно все приглашенные сами оставляли личное оружие на входе. Ранее их никто не проверял, и в принципе пройти к фюреру с оружием было вполне возможно. Хартманн покидал «Вольфшанце» с мрачными предчувствиями. После того, что он сам видел и пережил на фронте, Гитлер уже не мог заставить его поверить во что-то иное.

В течение 20–27 августа в жестоких боях в районе Сандомира Хартманн достиг высшей точки в искусстве воздушного боя, сбив 26 самолетов. Только в двух вылетах 24 августа его жертвами, согласно данным Люфтваффе, стали одиннадцать истребителей, в том числе три «Аэрокобры». Вечером того дня он стал первым летчиком истребителем, преодолевшим рубеж в 300 побед. На следующее утро стало известно, что Хартманна удостоили Бриллиантов к Рыцарскому Кресту (Nr.18). Он стал восьмым пилотом Люфтваффе, получившим эту награду. О его успешных действиях дважды – 24 и 25 августа – сообщалось в информационной сводке Главного командования Вермахта.

Через несколько дней он снова был в «Вольфшанце». Однако теперь там была уже совсем другая обстановка, всюду чувствовались страх и подозрительность. Охрана была значительно усилена, территория ставки была разделена на три зоны, и теперь в самую важную третью зону было запрещено входить с оружием. Большинство при бывших на церемонию награждения спокойно подчинились требованиям охраны и сдали личное оружие.

Хартманна же это требование возмутило, и он заявил офицеру СС из службы безопасности:

– Пожалуйста, скажите фюреру, что я не хочу получать Бриллианты, если он не доверяет своим фронтовым офицерам. Охранник побелел:

– Вы хотите, чтобы я сказал фюреру, что вы не желаете получать Бриллианты?! Потому, что должны снять ваш пистолет? Потому, что вы должны подвергнуться личному досмотру на наличие оружия и взрывчатых веществ?

– Да, пожалуйста, скажите, что поэтому. – Хартманн еще раз подтвердил свои слова. Офицер СС понял, что летчик твердо намерен стоять на своем:

– Подождите, пожалуйста, Хартманн. Я поговорю с майором фон Беловом.

Адъютант Гитлера от Люфтваффе прекрасно помнил, в каком состоянии пять месяцев назад Буби прибыл в «Бергхоф» для получения Дубовых Листьев, а также инцидент с фуражкой фюрера. По своей должности фон Белов имел богатый опыт общения с фронтовыми летчиками и знал, как с ними надо обращаться. К тому же он прекрасно понимал, что если Хартманн будет настаивать и откажется получать награду, то Гитлер придет в бешенство, и еще неизвестно, чем тогда все это закончится.

Фон Белов решился нарушить правила безопасности и, выйдя в помещение охраны, сказал: «Если вы настаиваете, Хартманн, то вы можете оставить свой пистолет. Сейчас пойдемте, пожалуйста, и вы получите ваши Бриллианты». Пока они шли к приемной фюрера, пилот чувствовал, что успокаивается. Перед входом он, как обычно, повесил на вешалку свою фуражку, а затем молча снял и повесил и ремень с кобурой.

Поздоровавшись с фюрером, Хартманн отметил, что тот выглядит еще хуже, чем несколько недель назад. Лицо его было очень усталым, правая рука тряслась. Вручая Бриллианты, он произнес: «Я хотел бы, чтобы мы имели больше солдат, как вы и Рудель». После чашки кофе и нескольких коротких вопросов о семье летчика все направились обедать в соседнее здание. Выйдя в приемную, Хартманн снова надел ремень с кобурой. Гитлер видел это, но промолчал.

За столом фюрер начал говорить о войне. На этот раз он уже по иному оценивал ситуацию:

– С военной точки зрения война проиграна, Хартманн. Мы должны это понимать. Но политические разногласия между союз никами так безграничны – с одной стороны, англичанами и американцами и, с другой стороны, русскими, – что мы должны терпеть и ждать. Вскоре русским будет не до нас, они будут воевать с англичанами и американцами. Для нас это единственная альтернатива, иначе большевистские орды захлестнут нас. И вы знаете, что это будет значить для фатерланда. Вдруг Гитлер неожиданно заговорил о партизанах на Восточном фронте:

– Партизаны, Хартманн, партизаны. Я слышал, что они всюду наносят нам ущерб и потери. Что вы думаете об этом?

– Когда я летал на центральном участке Восточного фронта, я дважды совершал вынужденную посадку в районе, который на наших картах был отмечен как район, занятый партизанами. Оба раза я вернулся обратно, никого при этом не встретив.

– Я вижу. Возможно, я неверно информирован.

– Возможно, мой фюрер, я не знаю. Во всяком случае, партизаны не беспокоят нас постоянно. Я знаю, что один раз в Румынии склады Люфтваффе были разбомблены американскими самолетами, но сообщили, что это результат действий партизан.

– Каким образом вы узнали об этом, Хартманн?

– В нашей группе все об этом знали.

– Все знали? Хм…

В очередной раз Гитлер резко переключился на другую тему. Он заговорил о воздушных боях над Германией:

– Вы летали только на Восточном фронте, Хартманн. Что вы думаете о налетах англо-американцев на Германию?

– После того, что я видел и слышал, я считаю, что мы неправильно подходим к этой проблеме.

– Почему неправильно?

– Рейхсмаршал приказал, чтобы мы каждый раз, когда появляются бомбардировщики, взлетали – днем, ночью, при хорошей или плохой видимости, при хорошей или плохой погоде…

– И это неправильно, Хартманн?

– По-моему мнению, да, мой фюрер. Мы напрасно теряем много пилотов, заставляя их взлетать и садиться в плохую погоду, когда аварии просто неизбежны. Все истребители знают, что для того, чтобы летать «вслепую», надо долго учиться, по меньшей мере год. Поэтому я считаю, что мы все свои усилия должны сосредоточить на полетах в дневное время и в хорошую погоду. Я считаю, что так мы сможем остановить налеты бомбардировщиков.