На пути к краху. Русско-японская война 1904-1905 гг. Военно-политическая история - читать онлайн книгу. Автор: Олег Айрапетов cтр.№ 43

Инициаторы реформ 1876 г. были подвергнуты репрессиям. Автор конституции 23 декабря 1876 г. — Мидхад-паша — поначалу был «помилован» султаном. По возвращению в Турцию его назначали губернатором Сирии, а затем Смирны (совр. Измир). Но в 1881 г. Мидхад был предан суду по обвинению в организации убийства султана Абдул-Азиса. Мидхад поначалу укрылся в здании французского консульства, откуда его выманили угрозами и обещаниями, после чего приговорили к смертной казни, которую заменили пожизненной ссылкой в Аравию. Бывшего великого визиря сослали в Таиф (город в горном районе южнее Мекки), потом он был переправлен в Багдад, где в 1884 г. его казнили {623}. Голова неудачливого реформатора была отправлена в подарок султану. Естественно, что подобное турецкое правительство не собиралось самостоятельно, без внешнего давления выполнять свои обязательства по реформам, к тому же оно имело основания опасаться, что их проведение отнюдь не усилит слабеющую Османскую империю.

7 сентября 1880 г. послы Германии, России, Великобритании, Италии, Австро-Венгрии и Франции вручили раис-эфенди ноту с предложением выполнить условия 61 статьи Берлинского конгресса и преступить к проведению реальных реформ, которые обеспечили бы мир и спокойствие в Западной Армении {624}. В ответ Абдул-Гамид II взял курс на «ликвидацию армянского вопроса путем истребления армян». В армянские вилайеты переселялись беженцы-мусульмане из Балканского полуострова (с 1878 по 1884 гг. их насчитывалось 812 193, с 1884 по 1897 гг. к ним прибавилось еще 202 822 чел., при этом население империи в 1897 г. составляло 39 096 294 чел. {625}.), проводилось изменение административных границ с целью создать новые вилайеты, в результате чего христианское население оказывалось в меньшинстве. Турецкие чиновники открыто заявляли, что не допустят создания «второй Болгарии». Положение армян, по единодушному мнению иностранных наблюдателей, постоянно ухудшалось {626}.

В 1891 году из числа кочевников-курдов была начата реформа по созданию иррегулярной кавалерии «хамидие» — 40 полков(«Хамидие Аширет Хафиф Сувари», т. е. племенная легкая кавалерия хамидие), прежде всего предназначенная для контроля над русско-турецкой и турецко-персидской границ и поддержания контроля в районах, где турки не могли прочно рассчитывать на лояльность местного населения. {627} Формирование курдских полков шло с проблемами — оружие и деньги племена брали, но получить из них надежную опору или организованную по образцу казков иррегулярную кавалерию, не получилось. Контроль со стороны властей был условным. В ряде районов некоторые аширетные полки начали сводить друг с другом старые счеты {628}. Тем не менее реформа продолжалась, и к 1899 г. численность «хамидие» достигла 50 тыс. чел. — 63 полка {629}.

В августе 1886 г. британский посол в Константинополе представил правительству меморандум по вопросу о реформах в Западной Армении. Этот демарш не привел ни к каким результатам. Впрочем, Лондон и не настаивал. Часть дипломатов в Форейн офис надеялась, что армяне в будущем смогут сыграть в Малой Азии ту же роль, которую болгары сыграли на Балканах, т. е. превратиться в спасительный для стареющей и слабеющей Порты буфер между ее владениями и Россией. Но, насколько бы привлекательными не были эти планы, в глубине континента английское влияние (или возможность его подтверждения силой) было невелико. Россия опасалась того же самого, чего хотела получить Британия, и поэтому не старалась особенно активно защищать армянских подданных Турции {630}. С такими расчетами и подходами Великие Державы встретили «армянский кризис» конца 80-х и начала 90-х гг. XIX века. Сильнейшим образом на него наложилось противостояние Великих Держав в Турции, и прежде всего — противоборство между Германией и Англией по вопросу о железнодорожных концессиях в Малой Азии. Как часто бывает, оно наступило неожиданно.

В ноябре 1886 г. Константинополь посетил Солсбери. Встречаясь с султаном, он попытался убедить его в необходимости вернуться к планам масштабного строительства железных дорог под контролем европейских (разумеется, британских) инженеров. Абдул-Гамид охотно поддерживал эти разговоры, но далее этого не шел {631}. Во-всяком случае, в разговорах с англичанами. У Лондона не было больших успехов в железнодорожном строительстве в Османской империи. В 1856 г., вслед за заключением Парижского мира, была основана британская Евфратская железнодорожная компания. Она должна была обеспечить строительство линии, которая соединила бы Персидский залив, междуречье Тигра и Евфрата с побережьем Средиземного моря. Однако гора родила мышь. В 1858 г. британскими компаниями был построен небольшой участок железной дороги в районе Смирны, на большее не нашлось средств. Еще одна попытка строительства была предпринята немцами в 1871 г., но вскоре они вынуждены были перепродать контрольный пакет акций своей кампании смешанной англо-греческой кампании. Сколько-нибудь значительной железнодорожной сети в Азиатской Турции не существовало, столица империи с августа 1888 г. была связана железной дорогой с Веной, а через нее Парижем и Берлином, но не с собственными азиатскими провинциями {632}.

В июне 1888 г. британский поверенный в делах в Константинополе известил свое правительство о том, что Абдул-Гамид разочарован деятельностью англо-французских финансистов, и он склоняется в сторону Германии, хотя бы по той простой причине, что эта последняя не имеет особых претензий на Ближнем Востоке. Крупный германский капитал колебался, однако, получив 2 сентября 1888 г. заверение Отто фон Бисмарка в том, что проект получит полную поддержку собственного посольства в Турции, преодолел эти колебания (они оставались, т. к. канцлер отказался гарантировать инвестиции в этой стране) {633}. В результате 23 сентября 1888 г. германским компаниям была предоставлена первая концессия на строительство железной дороги Стамбул-Измид с правом продолжить ее до Ангоры (совр. Анкара). Поначалу в предприятии согласились участвовать и английские финансисты, т. к. Лондон не видел в нем особой угрозы собственному влиянию {634}.