Ордынская броня Александра Невского - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Абрамов cтр.№ 94

Новгородцы были довольны молодым и умным князем. Он быстро и успешно решал сложные судебные тяжбы, часто ездил к владыке Спиридону и советовался с ним о новгородских делах. А это еще более возвышало его в глазах людей. Правда, приходилось порой поступать в ущерб своей и батюшкиной власти, но Александр понимал, что при крайнем стечении обстоятельств он все равно возьмет свое. Чтобы не забыть ратного учения и развеять душевную тоску, он чаще устраивал с Ратмиром, друзьями-новгородцами и близкими ему переславскими. гридями ратные игры. В конном строю, в доспехах, они бились копьями без наконечников, секлись мечами и саблями, пускали стрелы на скаку, а старый дядька Феодор Данилович, оставшийся с Александром в Новгороде, следил за ними и поучал их. Эти игры устраивались недалеко от Городища, за мостом, на другом берегу Волховца. Слух об этом прошел в городе. Постепенно к месту игрищ стала стекаться, смотреть, а потом и участвовать в них новгородская молодь. Уже к зиме около трехсот молодых новгородцев принимали участие в ратном учении с князем. Тогда Александр понял, что новгородский конный полк заметно вырастет числом.

* * *

В этих заботах пробежали осень и зима. Князь Ярослав Всеволодович прислал выкупные деньги из Переславля. Пришел новый 6742 год от Сотворения мира (1234 г. по P. X.). В начале Великого говения псковичи заплатили выкуп за полонянников и освободили Кириллу Синкинича с тесовскими людьми. Затем весна прочно вошла в свои права. Уже в конце марта новгородский тысяцкий дал знать, что немецкие торговые люди закрывают свои лавки и оставляют Новгород Великий. Все это встревожило князя. По городу поползли недобрые слухи. Пост подходил к концу, близился праздник Входа Господня в Иерусалим и до Пасхи, которую готовились встречать 23 апреля, оставалось десять дней. Александр ждал батюшку из Переславля. Вот тогда и пришла тревожная весть из Пскова, что в Медвежьей Голове (Оденпе) и Юрьеве (Дерпте) собираются большие немецкие рати, готовые выступить в поход на Русь. Немедля князь Александр послал гонца с известием к Ярославу Всеволодовичу. Сам же объявил о сборе новгородского полка. Медлить было нельзя. Новгород загудел как растревоженный улей. Городские кузницы работали день и ночь. Ковали секиры, наконечники копий, стрел, подковы, кольчуги, делали шеломы. Почти так же работали мастеровые, производившие луки, стрелы и самострелы, щиты и копья. Заказов было хоть отбавляй. Александр собрал сводный полк низовских воев и устроил смотр близ Городища на месте ратных игр. Под княжеское знамя встало около девятисот комонных. Но для того, чтобы отбить серьезное нападение у рубежей Новгородской земли, этого явно было недостаточно. По словам дядьки Феодора Даниловича, для хорошей схватки новгородцы должны были выставить не менее полутора тысяч верховых воев. Поэтому, несмотря на преклонные лета, он сел в седло и целые дни проводил вместе с князем или новгородским тысяцким. Объезжал по велению Александра новгородские концы, встречался с кончанскими и уличанскими старостами, отправлял посылов в ближние и дальние пригороды, встречал их, выругивал, если что-то не ладилось. Затем отправлял снова. В Чистый Четверг на правом берегу Волховца под новгородские хоругви наконец собрался новгородский полк. Новгородцы выставили две тысячи воев, правда, половина их была пешей. Но это уже утешало. Князь Александр велел собирать по городу и готовить возы, телеги, собирать, скупать и свозить из окрестных сел и весей хлеб и припас для похода. В этой тревоге и сборах пришла Пасха.

В соборе Святой Софии служили как-то особенно торжественно, строго и мелодично. Владыка с трогательными нотками в голосе вел службу и как на родных чад со слезами на глазах смотрел на свою паству. Слезы эти заметил Александр, и слеза навернулась ему на глаза. Уже после пасхальной заутрени, когда князь стал христосоваться с окружавшими его новгородцами, к нему тихо подошел Судимир и прошептал на ухо, что прискакал вестоноша. Батюшка Ярослав Всеволодович спешил на помощь Александру со своим полком и был в трех переходах от Новгорода Великого. Эта весть как молния ударила молодого князя. Он вспыхнул ликом, поблагодарил Судимира и велел ему позаботиться о вестоноше. Все эти дни он находился в каком-то безумном напряжении, плохо спал, мало ел. Что-то болезненно напрягалось внутри его, сжималось, как пружина, и казалось, готово было лопнуть, оборваться. Оно росло как снежный ком, давило как камень на раменах. В недоумении молодой князь молился Богу и искал ответа, но ответа не было. И вот теперь, обозрев все вокруг, князь вдруг понял, что ищет глазами ее. Ошую центрального нефа, у третьего по счету столпа от солеи, на литургиях всегда стояла она с сестрами и матушкой. Но там теперь ее не было, а стояли другие женщины. Сердце словно оборвалось в груди у Александра. Перстами десницы, дрогнувшими от волнения, он сотворил крестное знамение и тронул за плечо Ратмира, молчаливо стоявшего рядом. Одними глазами без слов спросил он меченошу, что случилось, и глазами же указал на то место, где должна была стоять она. Ратмир с печалью во взгляде придвинулся к Александру, поцеловался с ним троекратно, и тихо на ухо сообщил, что сам недавно узнал. Его тетка, пугаясь слухов и того переполоха, что царил в Новгороде, опасаясь ненависти новгородцев, еще три дня назад отправила своих дочерей с несколькими дворовыми в сельцо покойного мужа, куда-то в Лужскую сотню. Тетка Ратмира заперлась в отведенных ей покоях, а сейчас тихо молилась во владычном храме. Елена же не успела вовремя передать Ратмиру свое письмецо, и вот только сейчас меченоша протягивал князю небольшой берестяной свиток. От этих слов в голове у князя что-то зазвенело, ноги ослабели и готовы были подкоситься. Во рту стало приторно-сладко. Скрипнув зубами, сглотнув слюну, князь напрягся всем телом, устоял на ногах и глубоко вдохнул всей грудью. Переведя дыхание, велел Ратмиру готовить четырех коней. А сам развернул свиток и прочел несколько слов, написанных ему. Елена просила у него прощения, что уезжает так неожиданно, объясняла, что сама толком не знала, куда ее увозят, просила разыскать ее и приехать к ней. Князь свернул бересту и убрал ее за пазуху кафтана. Вся дальнейшая служба прошла для Александра как во сне. Он отстоял ее до конца. На восклицание владыки:

— Христос Воскресе!

Александр дрожью в голосе ответствовал:

— Воистину Воскресе!

Затем стремительно пошел из храма. Новгородцы расступались перед ним и почтительно кланялись, поздравляя с праздником. У врат главного портала стоял Феодор Данилович и внимательно смотрел на идущего вон князя. Он уже знал о подходе Ярослава Всеволодовича. Понимая, что нельзя просто так бросить все и скакать искать свою остуду, князь остановился на несколько мгновений и сказал дядьке, что срочно скачет в Лужскую сотню по ратным делам. Постарается быть обратно к приезду батюшки. Дядька с некоторым удивлением поднял глаза на Александра, но, не задавая вопросов, склонил голову, прося князя лишь об одном — поспешать. В соборе же все шло своим чередом. Новгородцы целовали напрестольный крест из рук архиепископа Спиридона, собирались разговляться.

Пришел в себя князь уже тогда, когда они с Ратмиром, державшим в поводу двух заседланных коней, миновали проем воротной вежи окольного острога, оставляя Прусскую улицу и, продуваемые весенним ветром, поскакали по дороге, ведущей в Лужскую сотню. Светало. Сытые, холеные кони, застоявшиеся в стойлах, резво пошли наметом и, разбрызгивая придорожные лужи и грязь, понесли молодых людей на запад от Новгорода.