Ордынская броня Александра Невского - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Абрамов cтр.№ 131

Утром вновь пошла капель, стал сеять мелкий дождь. Потеплело и потекло. Весна вновь и еще дружнее напомнила о себе. Снега с напольной стороны стали быстро таять. К полудню вода из-подо льда рек стала выходить на берега и заполнять пойму. Татары, утопавшие в мокром снегу и талой воде, отвели пороки от стен на дальнее расстояние. Видно было, что им стало не до Козельска.

* * *

Пасху встречали еще на снегу 4 апреля. Горислав стоял ночную литургию вместе со старшим братом Любомиром в одном из соборных храмов града. Братья отвезли свои семьи и престарелых родителей за неделю до прихода татар верст за тридцать на юг — туда, где начинались дебрянские леса в одну из лесных деревень. Но Любомир возвратился, решив оборонять родной град от ворога вместе с Гориславом. Недалеко от детского стоял и Путята со своим отцом. Поглядывал на друга, улыбался, держа свечу в ошеей длани, крестясь перстами десницы и кланяясь в сторону алтаря. В этом же храме встречал Пасху и молодой князь Василий со своими боярами и дружиной. Все сегодня думали о своих сродниках, молились за то, чтобы Бог уберег их от безбожных моавитян, молились о своем спасении и помощи. Горислав вспоминал семью. Чувствовал, что скучает по детям, по Антонине, хоть и отвык он от них, хоть и крутила-вертела его по всей Руси ратная судьба. С болью думал Горислав о том, что не ладилось у него с Антониной и она, наверно, была неверна ему. Сердце тронула боль, но детский обратился с молитвой к Богородице, прося Ее укрыть его чад и жену своим святым мафорием от всяких бед, напастей, зла и смертельных болезней.

Вестей ни от жены, ни вообще из Новгорода не было никаких. Одно, слава Богу, было ясно, что татары не тронули города. Говорили, что молодой новогородский князь Александр Ярославич умен и ретив. Но мысль о том, что он смог бы защитить город, вызывала сомнение. Вон сколь градов было взято татарами по всей Рязанской и Суздальской землям. Не иначе, как новый князь Владимирский Ярослав откупил Новгород у татар. От этих мыслей Горислава отвлекла проповедь, с теплом сказанная настоятелем храма — старым седым священником, которого детский помнил еще молодым. Живое слово священника было о ратном подвиге его паствы, вставшей «за други своя» и за своего князя:

— Да аще князь наш младъ есть, то положимъ живогь свои за него, и зде славу сего света въспрпиимемъ, и тамо небесныя венца отъ Христа Бога приимемъ, — глаголал батюшка и заканчивал изречением Евангелия:

— Еже глаголю вамъ во тьме, рцыте во свете: и еже во уши слышите, проповедите на кровехъ. И не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче могущаго и душу и тело погубите въ геение. Не две ли птице цениться единому ассарию, и ни едина от нихъ падетъ на земли без Отца вашего: вамъ же и власи главнии вси изочтени суть: не убойтеся убо мнозехъ птицъ лучши есте вы. (Что говорю вам в темноте, говорите при свете: и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях. И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне. Не две ли малые птицы продаются за мелкую монету; и не одна из птиц не упадет на землю без воли Отца вашего: у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих птиц. Мф., гл. 10,27–31.).

Служба продолжалась. Под звуки торжественных пасхальных молитв детский подумал о себе самом и обратил свой внутренний взор и молитву к образу святого Димитрия Солунского. Следом вспомнился Киев, Михайловский Златоверхий собор. Перед глазами явился трогательный образ темноволосой, синеокой Соломин. Гориславу стало еще тоскливее, и он попросил у Господа поберечь его киевскую остуду и указать ему в жизни путь истинный. Теплый бревенчатый храм, озаренный в Пасхальную ночь светом сотен горевших свечей, пропахший ладаном и воском плыл перед его очами. На глаза навернулись слезы. Он закрыл их, и вдруг почему-то увидел Новгород, Софийский собор и голубые женские глаза, ранее никогда не виденные им.

* * *

Бурное апрельское половодье превратило на три недели козельский град в остров. Татары отступили от града на окрестные высоты и выжидали. Пятую неделю они уже стояли под Козельском и не собирались уходить. Затем половодье постепенно стало спадать. Жиздра и Другусна медленно входили в свои берега. Козляне понимали, что какие-то силы и обстоятельства держат ворога здесь в такую трудную пору. Между тем апрель заканчивался, и земля стала подсыхать. Ледяной панцирь на южном и западном валу града стаял. Но тонкий ледок еще держался на внутренней части в тени южного вала, так как рубленые стены не давали солнечным лучам проникать сюда.

С двадцать пятого апреля солнце ярко засияло на небосводе, и стало совсем тепло. Ночью татары пригнали к городу с юга множество народа и начали там какие-то работы. На следующий день, в понедельник, лишь рассвело, воевода Любомир, а с ним Горислав и Путята, поднявшиеся в спешке на южные заборола стены, увидели, что татары поставили свои пороки и пращи в тех же местах что и ранее. Только число орудий увеличилось более чем вдвое. Ближе к Другусне стояло теперь пять камнеметов и три пращи. Против ворот поставили шесть камнеметов с двумя пращами. Мощный тын ограждал стенобитные машины. Но самое главное, что в двух-трех полетах стрелы с южной и западной стороны теперь было собрано четыре татарских отряда. Каждый был числом не менее тысячи ратных. Воевода срочно отправил людей за лучниками и кметями. И вовремя, ибо через пять минут камни полетели в стену Козельска и с треском стали рушить куртину и ворота.

Горислав понял, что за три прошедшие недели ворог хорошо подготовился к приступу и доставил ко граду множество камня, чтобы бить стену. Сердцем ощутил, что настал час решающей сечи за родной город. Он внутренне был готов к смерти, хотя и боялся ее. В это утро он понял, что сейчас смерть подступила к нему как никогда близко и уже заглядывает своими пустыми и мрачными глазницами ему в очи. Бежать и отступать было некуда. Враг был повсюду вокруг града. Стараясь не думать о смерти, он натянул тетиву на лук и достал стрелу из туда. Непослушные уста творили молитву святому Христофору и святому воину Димитрию. Посмотрел на друга. Путята был рядом, так же с тревогой поглядывал на Горислава, натягивал тетиву не очень послушными руками и тихо матерился. Обменявшись взглядами, друзья поняли, что им обоим возможно предстоит сегодня встретить смерть. Но ни тот, ни другой не могли отступить, уйти.

Еще через пяток минут по верхам стены побежали лучники и самострельщики. Горислав, как мог, расставлял воев у заборол, крича, чтоб не скапливались в одном месте, чтоб вставали на равном расстоянии друг от друга и меняли место после выстрела. Кметей с копьями, рогатинами, мечами, секирами, палицами воевода остановил в двадцати саженях от стен за надолбами на старом валу. Он же приказал поставить котлы над кострами и топить смолу. Десятки камней, пущенных пороками, ударили по вратам Козельска и в стену — туда, где был ранее пробит пролом. Бревна ворот и стены с треском, медленно, но неумолимо подавались, выбитые из своих пазов рушились вниз. Козляне, притаившись за заборолами, ждали своего часа. Ни одна стрела не вспорхнула и не вылетела в сторону врага.

Через три часа после начала обстрела клеть стены рухнула. Но воевода по совету Горислава удержал плотников и воев подале от пролома. Еще через четверть часа обрушилась лицевая бревенчатая кладка ворот. Татары пошли на приступ, неся с собой длинные бревна, лестницы и гоня впереди себя полоняников. На стены стали быстро поднимать котлы с кипевшей раскаленной смолой. Тысячи стрел запели в воздухе, когда спешенные татары подошли ко граду на полет стрелы. Сотни их ратных были ранены или убиты сразу. Но досталось и козлянам. Подгоняя полоняников остриями копий и мечей, татарские ратники с истошными криками ринулись к пролому и вратам града. Стрелы осыпали их сверху, но наступательного порыва было уже не остановить. Десятки бревен и лестниц накрыли переметом ров. Полоняников сталкивали вниз. Сраженные стрелами и железными болтами самострелов, татары сами десятками валились вслед за ними. Но вот уже первые лестницы опустились на склон вала и ратники с мечами и саблями полезли по ним наверх. Вот уже несколько десятков татар ворвались в пролом и, перескакивая через обвалившиеся бревна, двинулись внутрь града. Воевода велел трубить в рог, и русичи перевернули шесть черных котлов с кипящей смолой, выливая ее на головы врагов. Осмоленные, обожженные, кричавшие и визжавшие от боли ратники кинулись вспять, но сбитые с ног, падали на землю, затаптываемые новым потоком наступавших. Другие, кому удалось вырваться из пролома, скатывались в ров с вала и затихали там навеки. Десятки татар нашли смерть под камнями и бревнами, сброшенными русичами со стен. Вспыхнула жестокая сеча…