Клуб Дюма, или Тень Ришелье - читать онлайн книгу. Автор: Артуро Перес-Реверте cтр.№ 41

– Видите, как трудно выбирать, – Фаргаш следил за выражением лица Корсо. Смотрел пытливо, жадно, пока тот перелистывал страницы, едва касаясь их кончиками пальцев. – Каждый раз мне нужно продать всего одну книгу – но не какую придется. Она должна на полгода спасти остальные… Это моя жертва Минотавру, – он дотронулся до виска, – у каждого из нас свой Минотавр и свой лабиринт. Их сотворяет наше собственное воображение, и они держат нас в страхе.

– А почему бы вам не продать сразу несколько книг, но менее ценных?.. Ведь вы можете получить нужную сумму, сохранив при этом самые редкие. Или самые любимые.

– Унизить одни за счет других?.. – Он содрогнулся – Невозможно; каждая книга наделена бессмертной душой, равной прочим, каждая одинаково дорога мне. Разумеется, у меня могут быть любимчики. Как же без этого… Но я никогда и ничем не выдам своих чувств – ни жестом, ни словом, не выделю их перед остальными, которым досталось меньше любви. Наоборот. Не забывайте: сам Господь назначил сына своего в жертву ради искупления людских грехов. А Авраам… – видимо, библиофил имел в виду сцену, изображенную на потолке, потому что грустно улыбнулся в пустоту, подняв взор и не завершив фразы.

Корсо открыл вторую книгу – ин-фолио, итальянский переплет из пергамена, XVII век. Это был чудный Вергилий, венецианское издание Джунты [90] , 1544 год. Библиофил словно очнулся.

– Правда, красивая? – Он шагнул к Корсо и почти вырвал у него из рук книгу. – Взгляните на титульный лист, на бордюр, обрамляющий текст… Сто тринадцать превосходных ксилографий, и только одну – на странице триста сорок пять – пришлось немного подреставрировать – нижний угол, но это почти незаметно. И как нарочно, самую мою любимую, вот: Эней с Сивиллой спускаются в ад. Доводилось ли вам видеть что-нибудь подобное? Посмотрите: языки пламени за тройной стеной, котел с грешниками, птица, пожирающая внутренности несчастных…

Было почти что видно, как лихорадочно бьется пульс у него на запястьях и висках. Он поднес раскрытую книгу к самым глазам, чтобы легче было читать, отчего голос его зазвучал глухо. И отчетливо продекламировал:

– «Moenia lata videt, triplici circundata muro, quae rapidus flammis ambit torrentibus amnis…» [91] – он замолк, излучая восторг. – У художника была своя трактовка Вергилиевой «Энеиды», очень красивая, очень темпераментная – и очень средневековая.

– Отличный экземпляр, – подтвердил охотник за книгами, нюхая сигарету.

– Мало сказать. Потрогайте-ка бумагу. «Esemplare buono e genuine con le figure assai ben impresse» [92] , уверяют нас старые каталоги… – После приступа лихорадочного возбуждения лицо Фаргаша вновь сделалось невыразительным; он вновь от всего отключился, рухнув в темные бездны пожиравшего его кошмара. – Скорей всего, я продам ее.

Корсо нетерпеливо выдохнул дым:

– Не понимаю. Сразу видно, что это одна из любимых ваших книг. Как и Агрикола. У вас ведь руки дрожат, когда вы до них дотрагиваетесь.

– Руки, говорите?.. Нет, душа моя горит адским пламенем. Мне казалось, я сумел вам объяснить… Книга, предназначенная в жертву, не может быть мне безразличной. Иначе какой смысл имел бы этот скорбный ритуал?.. Гнусная торговая сделка по законам рынка – несколько дешевых в обмен на одну дорогую… – Он возмущенно затряс головой. Потом побродил взглядом по сторонам, отыскивая, на что бы излить свое негодование. – Нет, только самые любимые, те, что красотой своей блистают среди прочих, те, что наделены волшебной притягательной силой, – их беру я за руку и веду к месту заклания… Да, может, жизнь и пообломала меня, лишила кое-каких предрассудков, но я никогда не сделаюсь подлецом.

Он словно в забытьи сделал несколько шагов по комнате. Убогая обстановка, хромота, шерстяной свитер и старые брюки усиливали впечатление дряхлости и усталости, которое исходило от него.

– Потому я и остаюсь в этом доме, – снова заговорил он. – Среди этих стен бродят призраки любимых – и утраченных мною – книг. – Он застыл перед камином, созерцая сложенные там поленья. – Порой они являются, чтобы потребовать от меня, от моей совести сатисфакции… Тогда, надеясь умиротворить их, я беру эту вот скрипку и начинаю играть, и играю часы напролет, бродя в потемках по дому, словно неприкаянная душа… – он снова глянул на Корсо. Силуэт его резко вырисовывался на фоне тусклого света, проникающего сквозь грязное окно. – Библиофил-скиталец. Вечный жид.

Он медленно подошел к столу и опустил ладони на выбранные книги, словно решил более не оттягивать роковой момент. Теперь он улыбался улыбкой инквизитора.

– А какую на моем месте выбрали бы вы?

Корсо раздраженно отмахнулся:

– Нет уж, меня сюда не впутывайте. К счастью, я не на вашем месте.

– Вы правы – к счастью. Тонкое замечание. А ведь, думаю, нашлись бы глупцы, которые, пожалуй, мне и позавидовали бы. Такие сокровища… Но вы не ответили: какую же из двух продать? Какое дитя отправить на заклание. – Гримаса страдания исказила его лицо, казалось, все у него болит – и тело, и душа. – Что ж, пусть кровь их падет на меня, – добавил он очень тихо и сдавленно. – И пусть род мой будет проклят до седьмого колена.

Он положил Агриколу на прежнее место, на ковер, и погладил пергамен Вергилия, еще раз прошептав: «Кровь их…» Глаза его увлажнились, руки задрожали сильнее прежнего.

– Наверно, я продам эту.

Затянувшаяся сцена уже начинала утомлять Корсо. Он обежал взглядом голые стены, следы от картин на обоях, покрытых пятнами сырости. Судьба гипотетического седьмого поколения в роду Фаргашей его абсолютно не волновала. Ведь ясно, что роду этому продлиться не суждено, как, впрочем, и его, Лукаса Корсо, собственному роду. Новых Фаргашей на свет не появится. Ну и слава богу, по крайней мере, род этот наконец обретет покой. Сигаретный дым прямой струйкой поднимался вверх – как дым над жертвенным алтарем в мирное рассветное утро. Корсо бросил взгляд в окно, на заросший и одичавший сад, словно подыскивая замену овечке, привязанной к кусту… Нет, только книги. Ангел больше не удерживал поднятую вверх и сжимавшую нож руку Авраама. Ангел заплакал и ушел. Скатертью дорога, недоумок несчастный!

Корсо сделал последнюю затяжку и швырнул окурок в камин. Он устал и чувствовал, что под пальто успел пробраться холод. Слишком много всяких слов услышал он среди этих голых стен. Хорошо еще, что тут нет зеркал, которые отразили бы выражение его лица. Он механически опустил глаза на часы, правда, так и не запомнил, который был час. На старинных коврах лежало целое состояние, но Виктору Фаргашу важно было совсем другое – главную ценность для него составляли любовь и преданность.