Все совпадения случайны - читать онлайн книгу. Автор: Рени Найт cтр.№ 10

Сначала я спрятал фотографии подальше от глаз, в ящик письменного стола, но вокруг них строился сюжет, так что пришлось вытащить их и приколоть к оконной раме. Получившаяся композиция являла собой коллаж секса и измены: нечто вроде наглядного пособия. Всякий раз, наблюдая сквозь эту раму, как молодая семья уходит из дома или возвращается домой, я думал о том, как легко развращается невинность. Это заставляло меня сосредоточиться.

Я не подстегивал себя, месяцами перерабатывая рукопись Нэнси на свой лад. Мне хотелось понять, что она чувствовала, выстраивая эти предложения; хотелось забраться в ее мозг, увидеть то, что видела она, покрывая словами очередную страницу. Я писал от руки, так мне было легче осязать форму каждой буквы: рука скользила по странице слева направо, и пальцы соприкасались с бумагой, ощущая ее гладкость.

Так стиралась грань между мной и страницей. Кожа пальцев, перо, бумага – мне хотелось, чтобы они слились воедино. Я растягивал удовольствие, насколько возможно, и наслаждался самим ритмом слов, лаская каждое из них. Случалось, я чувствовал, что какое-то предложение можно было улучшить, но не останавливался, чтобы сразу же внести исправления, а продолжал писать, говоря себе, что, подобно скалолазу, взбирающемуся на вершину, позволю себе оглянуться, лишь достигнув цели. Ни за что не посмотрю вниз.

Я вспомнил, как мы с Нэнси когда-то потешались над писателями, абсурдно утверждавшими, будто следуют повелениям собственных персонажей, будто им кажется, что книга сама себя пишет. Но сейчас получалось именно так – по крайней мере у меня возникло то же ощущение. Я видел, как персонажи, живые, во плоти, дышащие полной грудью, вполне законченные, выскакивают из книги. А я ладонью – гладкой, но твердой – подхватываю слова, перелетающие от Нэнси ко мне.

Это был вдохновляющий опыт: через открывшуюся таким образом дверь Нэнси возвращалась ко мне, ее теплое, нежное присутствие согревало наш дом. Каждый день, когда под вечер рука уставала от писания, я кипятил чай, делал тосты и читал ей вслух – так, как если бы она сидела напротив меня на старом стуле.

Потом, довольный сделанным, я отпечатал рукопись на машинке. Тук, тук, тук – пальцы вбивали в страницу каждое слово, как гвоздик. Наконец с работой было покончено. Сколько времени она заняла? От старта до финиша? На переписывание рукописи Нэнси у меня ушел год, но, конечно, подлинное начало следовало датировать гораздо более ранним временем, просто тогда я этого еще не понимал. Она всегда говорила, что когда-нибудь мои сочинения заговорят в полный голос.

2013, весна

Дверь за Николасом захлопнулась, и Кэтрин тут же заперлась в туалете на первом этаже. Выходит, орудие пытки, которой она подверглась, было вложено в руки ее сына, хотя сам он еще, похоже, не осознавал, что связан с этой книгой самым непосредственным образом. Она услышала за дверью шаги Роберта, подняла с пола журнал и начала шелестеть страницами, давая ему понять, что выйдет не сразу. Она перевела взгляд вниз, на свои колготки, повисшие на щиколотках, и внезапно на нее накатила волна жалости к самой себе. Не заслуживала она всего этого. Зачем ее мучали? Почему именно сейчас? Она начала плакать, и ей почти захотелось, чтобы Роберт услышал и утешил ее. Он продолжал стоять за дверью.

– Ты как там, в порядке?

– Да, все нормально. – Она снова начала шелестеть страницами, подтянула колготки, высморкалась под шум спускаемой воды. Посмотрела в зеркало. Выглядела она кошмарно, но было воскресенье, в этот день можно. «Возьми себя в руки, глупая ты курица. Дочитай книгу, перестань откладывать ее в сторону. Тогда и поймешь, что делать, что тебе противостоит». Она улыбнулась своему отражению в зеркале, едва сдерживая смех, – настолько все это дико.

Было три часа утра, и Роберт спал. Ей удалось как-то перетерпеть вечер вдвоем, а когда пришла пора идти в постель – лечь как обычно рядом и притвориться спящей в ожидании, когда он задремлет. Дождавшись этого момента, она выскользнула из постели, неслышно спустилась вниз и снова заперлась в туалете. Теперь она читала описание собственной смерти. Описание того, какой она кому-то привиделась. Как и чем все это для нее закончится. И это нестерпимо. Это ужасно. Она видела то, что сможет увидеть после смерти. То, что увидят другие, глядя на нее со стороны. Череп ее раскроен, мозги вытекли наружу. Язык откусан собственными зубами. Нос сворочен на сторону и застрял где-то в челюсти. Так все это выглядело, когда она попала под поезд, выскочив на железнодорожное полотно. Только Кэтрин, падая, осознавала, что на самом деле никуда она не выскакивала. Ей помогли. Слегка подтолкнули. Вытолкнули на полотно как раз в тот момент, когда поезд подъезжал к платформе. На ней полно народа. Какое ужасное несчастье! Такова цена, которую она должна заплатить за то, что последние двадцать лет жила так, будто все прекрасно.

Для Кэтрин этот нестерпимый страх – отдаленное воспоминание. Она забыла, что это за чувство. Она пожилая женщина и достигла возраста, когда смерть уже подкрадывается и все чаще напоминает о себе в мыслях, но ей всегда удавалось их отгонять и двигаться вперед, ускользая от цепких когтей страха, всегда норовящего встать преградой на ее пути. Но теперь она попалась. Ненависть, выплеснувшаяся на нее, не имела пределов. Это такая ненависть, которую вызывают убийцы-садисты и насильники малолетних, но ведь она-то ни то ни другое. Автор превратил ее в какое-то чудовище. Изменил ее облик до неузнаваемости. Он – или она – ждет с ее стороны оправданий. Но с чего бы это? Она ничего и никому не должна. Такую роль она играть не будет.

Кэтрин – из тех, кто выманивает у людей правду. Она сделала из этого свою профессию. И добилась в ней немалых успехов. Она умела убеждать, она одна из лучших. Вытянуть из людей правду, вывернуть их наизнанку, заставить признаться в том, что они хотели бы сохранить в тайне, а затем выставить на всеобщее обозрение в качестве урока, – все это она делала с полной непринужденностью и никак не раскрывая самое себя. И сейчас она никому не позволит заглянуть внутрь. Она выследит охотника, того, кто вывернул наизнанку ее жизнь. Но кто это? Кто-то из знакомых? Да нет, не может быть. Она перечитала последнюю фразу: «Какая жалость, что она так и не поняла, что бездействие станет по-настоящему смертельной ошибкой».

Ей захотелось добить эту книгу до конца, но двести страниц – это слишком. Что ж, в таком случае она разорвет ее в клочья. Она не будет покорно выжидать. Кэтрин встала и, кутаясь в халат, пошла на кухню. Нашла спички – тонкие длинные спички, которые раньше использовались только для того, чтобы зажигать ароматизированные свечи, чиркнула одной и поднесла пламя к книге. Та разгорелась медленно, неохотно: ламинированный переплет сопротивлялся, и поначалу возник лишь ядовитый запах. В конце концов страницы поддались, края почернели, обуглились, постепенно занялись красным, а затем голубым и желтым пламенем. Она держала книгу в руках, пока огонь не начал обжигать пальцы, и, наконец, бросила полыхающий комок в раковину, открыла кран и уничтожила собственноручно разведенный огонь.

– Что ты здесь делаешь?