КлаТбище домашних жЫвотных - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Кинг cтр.№ 56

— Рэйчел… малышка… не надо…

— Не надо меня успокаивать, — проговорила она сквозь слезы. — И не надо меня останавливать, Луис. Мне хватит смелости рассказать об этом только один раз. И больше к этому не возвращаться. Все равно я сегодня уже не засну, если не расскажу.

— Это было так страшно? — спросил он, хотя уже знал ответ. Это многое объясняло, даже вещи, казалось бы, совершенно не связанные со смертью. Луис вдруг понял, что она никогда не ходила с ним на похороны — даже на похороны Эла Локка, который разбился, врезавшись на мотоцикле в автобус. Луис с Элом вместе учились, Эл часто бывал у них дома, и Рэйчел он всегда нравился. И все же она не пошла на его похороны.

В тот день она заболела, внезапно вспомнил Луис. Слегла с гриппом или ОРВИ. Всерьез. Но на следующий день все прошло.

После похорон все прошло, мысленно поправился он. Ему вспомнилось, что он еще тогда подумал, что это было что-то психосоматическое.

— Да, это было ужасно. Ты даже не представляешь, насколько ужасно. Луис, ей с каждым днем становилось все хуже и хуже, и мы ничего не могли сделать. Ее постоянно мучили боли. Ее тело как будто ссыхалось… втягивалось в себя… плечи сгорбились, лицо заострилось и стало похожим на маску. Ее руки были как птичьи лапки. Иногда мне приходилось ее кормить. Я ненавидела эти минуты, но я никогда не отказывалась, никогда даже не морщилась. Когда боли усилились, ей стали давать обезболивающее… наркотики… сначала слабые, а потом и такие, что она сделалась бы наркоманкой, если бы выжила. Но, конечно, все знали, что она не выживет. Наверное, поэтому она и была… нашей тайной. Потому что мы хотели, чтобы она умерла, Луис, мы желали ей смерти, и не только для того, чтобы она больше не мучилась, но и чтобы мы сами больше не мучились, она выглядела как чудовище и сама становилась чудовищем… Господи, я понимаю, что это звучит ужасно…

Она закрыла лицо руками.

Луис осторожно притронулся к ее плечу.

— Рэйчел, это звучит не ужасно…

— Нет, ужасно! — воскликнула она. — Ужасно!

— Это чистая правда, — сказал Луис. — После долгой болезни люди действительно превращаются в мерзких, придирчивых чудовищ. Образ святого великомученика-пациента — это романтический вымысел. К тому времени, когда на заднице лежачего больного появляются первые пролежни, он… или она… превращается в настоящего монстра, отравляющего жизнь всем вокруг. Они не нарочно, они просто не могут иначе. Но окружающим от этого не легче.

Она посмотрела на него с удивлением… почти с надеждой. Но потом недоверчиво прищурилась.

— Ты все это выдумываешь.

Он невесело улыбнулся.

— Показать тебе учебники по медицине? Или статистику самоубийств? Хочешь посмотреть? В семьях, где за неизлечимыми больными ухаживали дома, процент самоубийств взлетает до небес в первые полгода после кончины пациента.

— Самоубийств?!

— Люди глотают таблетки, травятся угарным газом, вышибают себе мозги. Их ненависть… их усталость… отвращение и горе… — Луис пожал плечами и свел сжатые кулаки, тихонько стукнув одним о другой. — Оставшиеся в живых чувствуют себя так, словно они совершили убийство. И сами уходят, спасаясь от чувства вины.

На припухшем от слез лице Рэйчел отразилось безумное облегчение.

— Да, она была очень придирчивой… и всех ненавидела. Иногда она специально писалась в постель. Мама спрашивала, не сводить ли ее в туалет… а потом, когда она уже не вставала, мама спрашивала, не подать ли ей судно… и Зельда отвечала «нет»… а потом писалась в постель, и маме или нам с мамой приходилось менять белье… и Зельда говорила, что она не нарочно, но в ее глазах было злорадство, Луис. Оно там было. У нее в комнате вечно пахло мочой и лекарствами, у нее были какие-то капли… по запаху — точно сироп от кашля «Дикая вишня», и этой вишней пропахло все… иногда я просыпаюсь посреди ночи… даже теперь, когда я просыпаюсь посреди ночи, мне чудится этот запах… «Дикая вишня»… и я думаю… в полусне… я думаю: «Зельда уже умерла? Может, она уже умерла?» Я думаю…

У Рэйчел перехватило дыхание. Луис взял ее за руку, и она стиснула его пальцы так крепко, что ему стало больно.

— Когда мы меняли ей постель, я видела, что стало с ее спиной… Ее всю скрючило, Луис, уже под конец… под конец стало казаться, что ее… что ее задница сдвинулась на середину спины.

Теперь глаза Рэйчел как будто остекленели. Ее застывший, испуганный взгляд напоминал взгляд ребенка, вспоминающего свой самый жуткий ночной кошмар.

— Иногда она прикасалась ко мне… своими руками… этими птичьими лапками… и мне хотелось кричать… я просила ее так не делать, а однажды я пролила ее суп себе на руку, когда она прикоснулась к моему лицу… суп был горячим, я обожглась, и на этот раз я закричала… я закричала, а в ее глазах снова было злорадство. В самом конце обезболивающие перестали действовать. И тогда уже кричала она. Она все время кричала, и никто из нас больше не помнил, какой она была раньше… никто, даже мама. Сестра превратилась в вечно кричащее чудовище, ненавидевшее всех и вся… наш грязный секрет в задней комнате.

Рэйчел тяжело сглотнула. Ее горло судорожно дернулось.

— Родителей не было дома, когда она наконец… когда она… ты понимаешь, когда она… — Неимоверным усилием воли Рэйчел все же заставила себя произнести это: — Когда она умерла, родителей не было дома. Они ушли и оставили меня с ней. Дело было в Песах, и они ушли в гости к друзьям. Совсем ненадолго. Я сидела в кухне, читала журнал. Ну, не читала, а просто листала. Я ждала, когда можно будет дать ей лекарство, чтобы она не кричала. Зельда начала кричать, как только родители вышли из дома. Я не могла читать из-за этих криков. А потом как-то вдруг… в общем… она замолчала. Луис, мне было восемь… мне каждую ночь снились кошмары… Я начала думать, что она ненавидит меня за то, что у меня прямая спина, что у меня ничего не болит, что я могу ходить, что я буду жить… Мне представлялось, что она хочет меня убить. И даже теперь, Луис, даже теперь мне кажется, что так и было. Я до сих пор убеждена, что Зельда меня ненавидела. Вряд ли бы она меня убила, но если бы она могла захватить мое тело… если бы она могла поменяться со мной телами, как в сказке, она бы не преминула так сделать. Но когда она перестала кричать, я пошла посмотреть, все ли с ней в порядке… может, она перевернулась на бок или сползла с подушек. Я вошла, увидела ее, и сначала мне показалось, что она подавилась собственным языком и теперь задыхается. Луис… — Голос Рэйчел по-детски звенел от слез, словно она снова переживала те страшные минуты. — Луис, я не знала, что делать! Мне было восемь!

— Конечно, не знала. Откуда тебе было знать? — Луис придвинулся к ней и обнял, и Рэйчел вцепилась в него, как утопающий — в спасательный круг. — Неужели кто-то тебя в этом винил, малыш?

— Нет, меня никто не винил. Но никто и не смог мне помочь. Никто не смог ничего изменить. Никто не мог сделать так, чтобы этого не было, Луис. Она не подавилась собственным языком. Она начала издавать звуки. Даже не знаю, на что похоже… га-а-а-а-а-а… как-то так… — Луис невольно вздрогнул. Этот звук напомнил ему о Викторе Паскоу, умиравшем у него на руках. Он еще крепче обнял жену. — И у нее по подбородку текла слюна…