Битва за Севастополь. Одиночный выстрел - читать онлайн книгу. Автор: Алла Бегунова cтр.№ 33

Протиснувшись через Таможенные ворота, колонна чапаевцев направилась к Платоновскому и Новому молам в Новой гавани. Там у причалов их ждали теплоходы-сухогрузы «Жан Жорес», «Курск» и «Украина». Началась посадка. По трапам, спущенным с судов, на их палубы каждые сорок пять минут поднималась одна тысяча солдат, каждые полтора часа — две тысячи. По трапам же доставляли пулеметы и небольшие полковые минометы калибра 50 мм. Пушки и зенитные орудия, поставленные на деревянные поддоны, ждали своей очереди на пирсе. Их взять на борт могли только грузовые стрелы теплоходов, которые работали без перерыва.

Никогда прежде не совершала Людмила морских путешествий и на кораблях не бывала.

Но трудно было ей рассмотреть в затемненном одесском порту во всех подробностях теплоход «Жан Жорес», на который грузился медсанбат № 47 вместе со штабом 25-й дивизии и некоторыми другими ее подразделениями. Черный борт судна, имевшего длину более ста метров, отвесно поднимался над линией причала. Посредине над ним белела надстройка со шлюпками и толстой черной дымовой трубой, украшенной красной полосой и нарисованными на ней желтыми серпом и молотом.

По узкому трапу, один за другим, спотыкаясь от спешки, чапаевцы всходили на борт «Жана Жореса». Его капитан Лебедев, рослый, плечистый мужчина в морской фуражке с золотым «крабом» над козырьком, пристально наблюдал за погрузкой. Всех раненых он направил в столовую экипажа. Автомашины и гаубицы по его приказу опустили в трюмы № 1 и № 2, расположенные в носовой части теплохода. Четыре зенитные пушки калибра 37 мм капитан распорядился оставить на верхней палубе, справедливо полагая, что они пригодятся при отражении атак немецкой авиации во время перехода от Одессы к Севастополю.

Павличенко успела занять удобное место у большого круглого иллюминатора. Отсюда была видна почти вся Новая гавань. Столпотворение на ее молах мало-помалу прекращалось. Войска переходили с берега на суда. Три теплохода «Жан Жорес», «Курск» и «Украина», каждый грузоподъемностью в пять — шесть тысяч тонн, планомерно размещали людей и технику на своих палубах и в трюмах.

Новый командир 25-й дивизии генерал-майор Коломиец, до того бывший начальником тыла армии, в 21 час 35 минут 15 октября по радиотелефону доложил командованию Одесского оборонительного района, что посадка бойцов и командиров из вверенных ему частей на сухогруз «Жан Жорес» завершена благополучно. Коломиец получил «добро» на выход из порта, и через пятнадцать минут на теплоходе сняли с причала швартовые концы. Буксиры стали выводить судно на рейд. Затем заработал дизельный двигатель «Жана Жореса». Вздрогнув, теплоход сам начал движение. Гребной винт, проворачивая воду под его днищем, толкал судно вперед со скоростью десять морских узлов, то есть более 18 километров в час.

Непроглядная тьма обступила судно, идущее без сигнальных огней. Одесский порт уплывал вдаль желто-алой точкой. Там горели огромные портовые склады. То ли в них попала бомба при очередном налете фашистской авиации, то ли успешную диверсию совершили вражеские агенты. Тушить пожар было некому да и незачем. Он бушевал несколько часов и оставил после себя закопченные руины.

Ранним утром Людмила с разрешения своего лечащего врача Бориса Чопака вышла на верхнюю палубу теплохода. Дул слабый встречный ветер, качка почти не ощущалась. Солнце выглянуло из-за туч. Его лучи заскользили по мелким волнам, вспыхивая белыми, яркими отблесками. Бесконечная морская равнина расстилалась по обе стороны от «Жана Жореса». Одесский берег исчез, как мираж в пустыне.

Прислонившись плечом к металлической стене судовой надстройки, Люда полой шинели закрылась от ветра, вытащила серебряный портсигар с папиросами, щелкнула зажигалкой и вдохнула горьковатый дым. Трофейный портсигар — все, что осталось ей на память от лейтенанта Андрея Александровича Воронина. Ныне он спал вечным сном под фанерной звездой на кладбище у деревни Татарка. Не раз и не два видела Павличенко, как погибают двадцатидвухлетние лейтенанты из предвоенных выпусков пехотных училищ, отменно воспитанные и обученные, смелые ребята, для которых свобода и честь родной страны превыше всего. При команде идти в атаку они первыми поднимаются из окопов навстречу огненному валу: «Рота, за мной! За Родину! За Сталина! Вперед!» — и первыми получают пулю в сердце.

Она видела это, но все равно горевала об утрате.

Пусть фронтовики говорили между собой, что лейтенанту Воронину несказанно повезло, и он командовал их второй ротой полтора месяца. Обычно же на переднем крае молодой необстрелянный офицер может продержаться от силы пять-семь дней. Большего срока ему не отпущено при столь непрерывных и жестоких схватках, какие шли с начала августа под Одессой. А потом — либо с тяжелым ранением в госпиталь, либо — в братскую могилу в чистом поле или в густом лесу…

— Товарищ! — раздался грозный мужской голос откуда-то сверху. — На теплоходе разрешается курить только в строго определенных местах!

— Подскажите, где это место, — попросила она и подняла голову.

Опершись на поручни капитанского мостика, на нее смотрел вахтенный штурман — третий помощник капитана, человек лет тридцати, в морской кожаной куртке и черной фуражке. Он не ожидал, что нарушает правила девушка, причем — весьма миловидная. С мостика он разглядел лишь шинель, перебинтованную голову и пилотку, лихо сдвинутую набекрень.

— Это место — на юте, то есть на корме, — моряк невольно улыбнулся.

— Ну, я туда не пойду, — Людмила оглянулась назад, потом сделала глубокую затяжку и бросила недокуренную папиросу за борт.

— Вы из госпиталя? — штурман продолжал ее рассматривать.

— Да, из медсанбата.

— А ранены где?

— В бою у деревни Татарка.

— Вытаскивали из-под огня пострадавших бойцов? — поинтересовался он, видимо, не допуская мысли о том, что красивые женщины могут участвовать в боевых действиях наравне с мужчинами.

— Вроде того, — Людмила пожала плечами.

— Хотите посмотреть на наш караван в бинокль? — штурман явно желал продолжать знакомство. — Поднимайтесь по трапу…

Для начала моряк любезно объяснил Люде, как пользоваться биноклем. Призматический, с шестикратным увеличением полевой бинокль являлся предметом повседневного снайперского обихода. Но Людмила не стала рассказывать об этом штурману. Она выслушала инструкцию, поблагодарила и поднесла чужой бинокль к глазам.

Двухмачтовая громада крейсера «Червона Украина», выкрашенная шаровой краской, стремительно приблизилась. Носовое орудие, довольно высокая надстройка, три трубы, восемь бортовых пушек большого калибра. «Червона Украина» и крейсер «Красный Кавказ» шли впереди каравана, четко выделяясь на фоне голубого неба. Крейсера могли развивать скорость до 60 километров в час, но утром 16 октября 1941 года двигались в три раза медленнее, точно также, как весь караван.

Эсминцы «Бодрый» и «Смышленый», три тральщика, две канонерские лодки и один сторожевик охраняли крупные транспорты: «Жан Жорес», «Украина», «Курск», «Котовский», «Калинин», «Василий Чапаев», «Восток» и старый пароход «Большевик». Эсминец «Шаумян» тащил на буксире госпитальное судно «Грузия» с двумя тысячами раненых. При последней стоянке в порту в него попала бомба. Однако одесситы сумели быстро отремонтировать «Грузию», и судно осталось на плаву.